Начало 1990-х годов отмечено распадом ряда социалистических федеративных государств, в частности СССР и СФРЮ. Коллапс последней вызвал самую кровопролитную после 1945 г. войну в Европе, в 1991-1995 гг. охватившую бывшие югославские республики: Хорватию, Боснию и Герцеговину. С апреля 1992 г. эпицентр войны перемещается в Боснию и Герцеговину (БиГ), где и происходят основные столкновения, унесшие к 1995 г. 25-60 тыс. жизней (1; 2). Боснийский кризис стал предлогом для введения экономических санкций против образованной 27 апреля 1992 г. Сербией и Черногорией Союзной Республики Югославии (СРЮ) и международной изоляции этой страны.

Задачей статьи является освещение участия Российской Федерации (РФ) в процессе боснийского урегулирования, в первую очередь на первом этапе ее деятельности в Боснии, который пришелся на 1992 г. (1) В это время происходит вовлечение России в урегулирование балканского кризиса, растет значение югославской тематики на российской политической сцене. В этот период был принят ряд ключевых международных решений, во многом определивших ход событий на последующий период, создана правовая база и заложены механизмы управления кризисом.

В июне 1991 г., когда дезинтеграция СФРЮ начала выходить из-под контроля, Москва сформулировала свою позицию в пользу сохранения мирным путем "единой, независимой Югославии", за политическое решение кризиса через переговоры всех его участников (3. N 14(96). С. 30). Находившийся в оппозиции "союзному Центру" Верховный Совет РСФСР ограничился нейтральным выражением озабоченности и призывом к мирному решению конфликта (4). Из-за собственного внутреннего кризиса, ускорившегося после событий августа 1991 г., СССР не удалось оказать сколько-нибудь заметного влияния на ситуацию в Югославии. Московская встреча М.С. Горбачева, С. Милошевича и Ф. Туджмана 15 октября 1991 г. реальных плодов не дала. Первоначальная позиция Кремля, совпадавшая с официальным подходом США и стран ЕС, заявленным летом 1991 г. (3. ?21(103). С. 7), была подтверждена в ходе Гаагской конференции 18 октября и оставалась в силе до конца 1991 г. В сентябре 1991 г. СССР выступил коспонсором резолюции Совета Безопасности ООН ?713, наложившей эмбарго на военные поставки в Югославию. Несмотря на многочисленные нарушения, эта мера сыграла позитивную роль, в некоторой степени ограничив военный потенциал сторон и масштаб кровопролития. Фактически Советский Союз

Энгельгардт Георгий Николаевич - научный сотрудник Института социально- политических исследований РАН.

1 Отметим, что завершающий этап участия России в боснийском урегулировании подробно освещен в монографии К.В. Никифорова "Между Кремлем и Республикой Сербской" (М., 1999).

стр. 27

шел по пути наименьшего сопротивления, поддерживая общую на тот момент позицию Запада, любую попытку конфронтации с которым исключала слабость позиций М.С. Горбачева внутри страны. Поэтому можно предположить, что изменение западного подхода к балканскому кризису на рубеже 1991-1992 гг. вызвало бы и сдвиги в позиции СССР, переживи он декабрь 1991 г.

С 25 декабря 1991 г. место СССР в Совете Безопасности ООН заняла Российская Федерация. На международной арене появилась новая великая держава, которой предстояла адаптация к быстро изменяющимся мировым реалиям. Позднее глава российской дипломатии, А. Козырев, признавал, что процесс наследования был "далеко не автоматическим, могли быть разные варианты". По его словам, разрабатывая концепцию государства - продолжателя СССР "в самом тесном контакте с английскими и другими западными" дипломатами, их российские коллеги смогли убедить своих партнеров в том, что Россия не будет прибегать к своему праву вето, "блокируя работу Совета Безопасности, руководствуясь антизападной... доктриной" (5. С. 4). Эта переориентация по времени совпала с началом крайне болезненных социально-экономических преобразований в самой России. Интересы реформы стали определять внешнеполитическую стратегию руководства страны, придававшего огромное значение экономической и политической поддержке преобразований со стороны Запада (6. С. 170). Другим ключевым фактором являлось стремление руководства России к вхождению в западное сообщество, сближению с США. По словам тогдашнего пресс-секретаря президента РФ В. Костикова, на этот период приходится "пик российско- американских отношений", когда "Ельцин, отчасти под влиянием Козырева, разделял иллюзию, что если Москва договорится с Вашингтоном, то все проблемы России будут решены... похоже, верил в реальность невиданной американской щедрости" (7. С. 70-71). Известную роль могла сыграть и признательность лидера России за поддержку, оказанную ему в августе 1991 г. руководителями западных стран (8. С. 171-172).

Все эти факторы не могли не сказаться на формировании балканской политики России. Первым ее шагом стало признание независимости Хорватии и Словении в феврале 1992 г. При этом Москва заявляла и об уважении выбора народов, желавших остаться в составе Югославии, отмечая, что "для нас не возникает вопроса о лишении Югославии ее международной правосубъектности" (9. ?6. С. 1).

Политическое урегулирование кризиса в 1991 - начале 1992 г. находилось в руках государств ЕС. Ключевые решения этого периода (признание независимости Словении и Хорватии) принимались европейскими странами. С обострением кризиса в БиГ в марте-апреле 1992 г. ведущая роль начала переходить к США, выступившим инициатором немедленного признания БиГ. Интернационализация боснийского кризиса началась еще до вспышки гражданской войны на этнической почве. Но предотвратить трагедию не удалось, более того, признание независимости БиГ, мыслившееся ЕС и США в качестве главного средства выхода из кризиса, и привело к началу трехлетней гражданской войны в республике (апрель 1992 - ноябрь 1995 г.).

В ходе перемен 1989-1991 гг. Россия ушла из центра Европы далеко на ее восточные рубежи. Весной 1992 г. Москва получила уникальный шанс частично восстановить свое присутствие в Юго-Восточной Европе. Усиление внешнего давления неизбежно толкало Белград к политической и экономической переориентации на Россию. Независимо от искренности славянско-православных чувств весьма прагматичного С. Милошевича, деградация отношений СРЮ с США и ЕС к маю 1992 г. могла быть достаточной гарантией длительной ориентации формировавшихся сербских государственных образований на Москву. Так, С.М. Самуилов именно стремлением не допустить "создания на Балканах сильного государства с явно антизападной и одновременно пророссийской ориентацией", неизбежного при "объединении значительной... части [БиГ] с Сербией", объясняет дипломатическое признание Западом независимости БиГ (10. С. 63-64). Действительно, из всех народов бывшей Югославии у России до 1917 г. наиболее прочные связи исторически сложились именно с сербами и черногорцами. При всех поворотах российской внешней политики принципиальная

стр. 28

поддержка их национальных интересов (в том числе и в боснийском вопросе) оставалась стабильной. Ответные симпатии этих народов выдержали все неурядицы советско-югославских отношений после 1917 г. В числе факторов, определявших внешнюю политику Й. Броз Тито в 1955-1980 гг., американские исследователи выделяют концентрацию сторонников СССР в сербонаселенных районах Югославии, "где эти симпатии имеют исторические корни" (11. Р. 258). Перемены в СССР породили надежды у многих деятелей сербского национального движения на возрождение былого партнерства, в том числе на поддержку в разгоравшемся конфликте. Содействие России, по их мнению, уравновесило бы соотношение сил сторон - Загреб открыто поддерживала Германия, мусульман - США и исламский мир.

Из Кремля же конфликт в регионе и интересы здесь России виделись иначе. Президент Б.Н. Ельцин считал его некой туземной усобицей, остановить которую призваны "достаточно высокоразвитые цивилизации", т.е. США и Россия, задача которых - "гасить локальные конфликты, примирять враждующие стороны". Согласованность политики США и РФ, определявшая, по его мнению, "общую позицию мирового сообщества", принципиально важнее поддержки какой-либо из "малых стран,... порой малых народностей", которые должны караться санкциями в случае непослушания. Сами детали конфликта маловажны: хотя "в нем правых и виноватых нет", но раз Сербия "считается агрессором", то судьба ее закономерна. Военное же вмешательство требует "особенно осторожного подхода" так же из-за возможных параллелей с конфликтами в бывшем СССР (9. С. 214, 219-220). Других интересов России на Балканах не формулировалось.

Несмотря на внутренний кризис, объективно сузивший экономические и политические возможности России влиять на внешний мир (12. С. 297), эти возможности не исчезли: статус постоянного члена Совета Безопасности ООН позволял Кремлю играть важную роль в столь актуальном для бывших республик СФРЮ вопросе, как обретение ими международного признания и получение членства в ООН, учитывая резкий рост значения внешнего признания по сравнению с фактической властью утверждающегося режима / государства в послевоенный период (13. С. 38). Более того, право вето позволяло Москве блокировать освящение авторитетом ООН политики двойных стандартов в отношении сторон югославского конфликта.

Надежды сербов потерпели крах уже весной 1992 г., что показывают материалы голосований в Совете Безопасности ООН по принимавшимся в 1992 г. резолюциям и заявления Председателя СБ. С апреля по декабрь 1992 г. Совет Безопасности принял 16 резолюций по боснийскому кризису, а председатели Совета сделали 11 заявлений. По всем документам антисербской (2) направленности РФ голосовала только "за" (первый раз Россия воздержалась лишь при голосовании резолюции ?820 от 17 апреля 1993 г.) или соглашалась с ними на стадии консультаций. Интересно выглядит в этой связи сравнение с Китаем или с традиционными партнерами Югославии по движению неприсоединения Индией и Зимбабве, предпочитавших воздерживаться от голосования по резолюциям явно антисербской направленности (?757, 770, 781, 787).

До апреля 1992 г., т.е. до начала гражданской войны в БиГ, МИД РФ не заявил ясной позиции в отношении этой республики. Практически одновременно с признанием США и странами ЕС независимости БиГ, 7 апреля СБ ООН принял резолюцию ?749, в частности призывавшую "все стороны... в Боснии и Герцеговине поддержать усилия ЕС по прекращению огня и выработке политического решения" (14. SCR 749. ? 6. Р. 9). За эту вполне нейтральную формулировку голосовала и Россия. В таком же духе было выдержано и заявление МИД России от 15 апреля. Охарактеризованный как "перерастание межнациональных столкновений в широкомасштабный кровавый конфликт, в который вовлекаются группы и силы из прилегающих... республик" (т.е. Сербии, Черногории и Хорватии - с другими республиками Босния не граничит), кризис

2 Данная характеристика не носит оценочного характера. Имеется в виду интересы какой из сторон конфликта ущемляло то или иное решение.

стр. 29

в БиГ расценивался как реальная угроза странам региона, международному миру и безопасности (15. ?9/10. С. 23-24). Ранее РФ, в числе остальных членов СБ, предложила Генсеку ООН направить в БиГ личного представителя для содействия усилиям ЕС (14. Р. 9).

Хотя в середине апреля представитель МИД заверял, что "вопросы (признания независимости БиГ и Македонии. - Г.Э.) не рассматриваются", еще 11 апреля Козырев поручает "срочно подготовить записку о признании БиГ" [16. С. 1]. Итогом подготовки стало признание правительством РФ государственной независимости Боснии и Герцеговины 28 апреля 1992 г., "исходя из права народов на самоопределение как одного из основных принципов международного права" (15. ?9/10. С. 34). Этот шаг во многом определил дальнейшую эскалацию конфликта. Затем в СБ ООН, а потом и на заседании Генеральной Ассамблеи, РФ поддержала принятие в ООН (вместе с другими республиками бывшей Югославии) Боснии и Герцеговины (14. SCR 755. Р. 13). Несмотря на фактическую анархию и распад республики международное сообщество, и Россия в том числе, приняло на себя обязательства по защите политической независимости и территориальной целостности этого весьма сомнительного с правовой точки зрения (по крайней мере, в тот момент) образования, треть населения которого с оружием в руках выступала против независимости. Это дало огромное преимущество лидерам мусульманской общины Боснии, установившим свою гегемонию в "международно-признанном правительстве Боснии" (17. Р. 61- 62). Боснийским сербам, создавшим свое государство - Сербскую республику БиГ (3), противостояли с этого момента не только остальные боснийские общины вместе с Хорватией, но и все мировое сообщество, включая Россию. Позднее Козырев оправдывал признание необходимостью помешать "весьма агрессивным силам" лишить БиГ "права на независимость и суверенитет" (5. С. 4). Единственной силой, открыто выступавшей против суверенизации БиГ, была сербская община республики.

Москва последовательно защищала целостность БиГ, отказывая в признании как Республике Сербской (15. ?19/20. С. 48), так и созданной 3 июля 1992 г. хорватской республике Герцег-Босна (15. ?15/16. С. 69). Выступая за прекращение огня, Россия зачастую оставляла без внимания попытки самих боснийских сторон найти решение. Так, б мая 1992 г. лидеры PC и боснийских хорватов договорились в Граце о прекращении боевых действий и определили спорные территории, судьбу которых предстояло решить на переговорах (17. Р. 24). Но отклика в Москве эта инициатива не получила. Даже осенью 1992 г. российские дипломаты полагали, что "кантонизация БиГ могла бы осложнить положение в этой республике" (9. ?36. С. 12). Это, впрочем, не помешало А. Изетбеговичу, лидеру боснийских мусульман, сделать жест взаимности - официально встретиться с таким "поборником" целостности России, как чеченский лидер Д. Дудаев (18. 8 X), поставив в неловкое положение Словению, на территории которой без ее ведома встреча состоялась (9. ?46. С. 15).

Признание правительства Сараево легитимным руководством всей БиГ вело международное сообщество к выдвижению требований, изначально неприемлемых для боснийских сербов (роспуск их отрядов или постановка их под контроль Сараево). 15 мая СБ ООН вновь осудил силовые методы решения спора, потребовав от соседей БиГ "употребить все свое влияние для прекращения внешнего вмешательства" в боснийский кризис, а от боснийских сторон - соблюдения перемирия. Еще раз выражалась поддержка Советом Безопасности переговоров под эгидой ЕС по конституционному устройству БиГ, к "активному и конструктивному участию" в которых призывались все три общины республики (14. SCR 752. Р. 9-10). Впервые здесь зазвучала и гуманитарная тема - СБ ООН призвал боснийские стороны не препятствовать доставке помощи.

15 мая 1992 г. Россия проголосовала за резолюцию ?752, которая содержала уже

3 Государственное образование боснийских сербов было провозглашено 9 января 1992 г. под названием Сербская республика БиГ; 6 августа 1992 г. оно стало именоваться Республикой Сербской.

стр. 30

не призывы, а требования к сторонам: немедленный вывод из БиГ частей ЮНА и хорватской армии, открытие аэродрома Сараево для гуманитарной помощи, отказ от политики этнических чисток. Резолюция была заведомо невыполнимой для боснийских сербов из-за требования роспуска всех "нерегулярных формирований" или постановки их под контроль правительства БиГ, против которого сербы и восстали. "Полностью поддерживая... усилия по доставке гуманитарной помощи... и по содействию добровольному возвращению перемещенных лиц к своим очагам", СБ закладывал легальную основу возможной гуманитарной интервенции, которая тогда широко обсуждалась в США (14. SCR 752. ? 7-8. Р. II). Однако резолюция все еще носила переходный характер из-за призывов к продолжению переговоров под эгидой ЕС по будущему конституционному устройству Боснии.

Начальный этап гражданской войны в Боснии по времени практически совпал с резкой эскалацией этнических конфликтов в бывшем СССР, в частности - Приднестровского, напрямую касавшегося судеб русской диаспоры. Потому российское общественное мнение, в отличие от стран Запада, осталось в стороне от активного осуждения сербов и поддержки их противников. Кроме исторических традиций, огромную роль здесь сыграло сходство положения, в котором русские и сербы оказались после распада союзных государств, и проблем, вставших перед их диаспорами. Так, поездку по горячим точкам Югославии А.В. Козыреву пришлось прервать для выступления в парламенте по крымскому вопросу. В Москве спорили сторонники активных, в том числе и силовых, действий и защитники сугубо политического решения постсоветских проблем, позднее названные Козыревым "партией войны" и "партией мира" (19. 30 VI). Обе стороны в ходе дискуссий использовали югославскую тематику. Сторонники активных действий, особенно из оппозиционного лагеря, ставили в пример Кремлю "решительные действия Сербии по защите соплеменников", что глава МИД парировал примером трагедии Сараево.

Известные колебания Москвы сказались в ходе обсуждения боснийской проблемы на встрече СБСЕ в Хельсинки в апреле-мае 1992 г. Декларация Комитета высших должностных лиц (КВДЛ) от 1 мая, поддержанная Россией, признала конфликт "агрессией" со стороны ЮНА и поддерживаемых ею сил, нарушающей полномочия законного правительства БиГ (20. С. 209). Одновременно представители России заблокировали предложение США и ЕС об исключении Югославии из СБСЕ, видя в этом "опасный прецедент", грозящий миру в регионе (9. N 10. С. 15). Еще одна причина была названа главой российской делегации Е. Гусаровым - недовольство практикой подготовки документов лишь США и ЕС без консультаций с другими странами и пожелание учета "голоса России в таких вопросах" (19. 13 V). Достигнутый компромисс- неучастие Белграда в решении в СБСЕ вопросов, касающихся балканского кризиса при сохранении членства в СБСЕ, был принят формулой "консенсус минус 1" по инициативе России. Особая позиция Кремля вызвала бурную реакцию - от благодарности СРЮ до недовольства западных партнеров (20. С. 211). Ее поддержала пресса - от "Известий", полагавших, что заступничество Москвы дает ей дополнительные возможности склонять Белград к уступкам (19. 12 V), до "Правды" (21. 12 V).

Е. Кожокин, председатель Комитета по безопасности ВС РФ, выражал одобрение парламента самостоятельной позицией, "впервые занятой МИДом" (18. 30 V). Совершенно иначе реагировали США. Госсекретарь Дж. Бейкер выразил недовольство провалом попытки "исключения Сербии" и беспокоился из-за поддержки ее Россией, препятствующей "принятию [СБСЕ] решительных мер... для оказания давления на режим Белграда", подкрепляя свои слова скрытой угрозой: "...Если Ваше правительство будет... придерживаться взятого курса, это создаст впечатление, что Россия не стремится к сотрудничеству с сообществом стран СБСЕ..." (16. С. 1), Учитывая отмеченное выше значение, придававшееся отношениям с Вашингтоном, ожиданиям западной помощи, можно предположить, что давление дало эффект. Позднее Козырев подчеркивал "беспрецедентно благоприятное международное окружение", в которое попала Россия, поддержав санкции (5. С. 4).

стр. 31

В свое время российско-сербский торговый протокол на 1992 г., предусматривавший объем двусторонней торговли в 3,5 млрд долларов, расценивался как "самое крупное внешнеторговое соглашение суверенной России" (19. 4 I). Потенциальный ущерб от блокирования санкций позднее оценивался в 15 млрд. долларов западных кредитов, в 18 млрд долларов - отсрочки платежей по долгам и реструктуризации долга, но при этом имелась в виду поддержка всех санкций, введенных СБ ООН (против Ирака, Ливии, СРЮ); оценка потерь от разрыва с СРЮ в 1,5-2 млрд долларов объявлялась завышенной (9. ?59. С. 11-13). Кроме отсрочки платежей, Россия рассчитывала и на крупномасштабную кредитную поддержку со стороны "семерки" - знаменитые "24 миллиарда долларов", игравшие большую роль в планах экономической реформы (22. 6 V). Разговоры о них велись с весны 1992 г., но российское руководство так и не добилось от своих западных коллег твердых обязательств по этому поводу. В результате цена "жеста доброй воли" Москвы оказалась куда скромнее - на мюнхенской встрече "семерки" в июле 1992 г. Россия получила кредит всего в 1 млрд долларов.

Когда 30 мая Россия проголосовала за санкции против Югославии, пресса сочла, что балканская политика Кремля претерпела резкий поворот в последних числах мая 1992 г., после югославского турне Козырева. Представляется, однако, что коррекция курса Смоленской площади произошла раньше - к 18 мая. Этим днем датирован ответ Бейкера на послание Козырева, знакомившее госсекретаря с программой предстоящей поездки российского министра по столицам югославских республик. Дружеским тоном Бейкер высказывал пожелания относительно разговора Козырева с лидером Сербии Милошевичем, фактически предлагая московскому коллеге передать тому коллективный ультиматум Запада: "прекратить оккупацию соседних государств, ... обеспечить гарантии прав меньшинств", а также вывести из БиГ ЮНА и прекратить любые формы поддержки "нерегулярных формирований", т.е. сил боснийских сербов. Более того, госсекретарь "надеялся, что Вы от имени Москвы сделаете ему аналогично жесткое заявление, особенно учитывая длительные и глубокие связи между Сербией и Россией, ...которые... сербы высоко ценят" (16. С. 1).

В тот же день российский министр, первым за долгое время из дипломатов такого ранга, начал визит в республики бывшей Югославии. В СРЮ на него возлагали огромные надежды (12. С. 43), сам министр говорил о "соло", которое должна сыграть в балканском урегулировании Россия. На деле же одной из своих задач Козырев полагал развеять "необоснованные иллюзии" о поддержке Белграда Москвой против давления Запада, указать на "условный характер" поддержки в СБСЕ. По мнению министра, тот факт, что Москва осталась едва ли не "единственной... столицей, к мнению которой в Белграде готовы прислушиваться", давал ей шанс добиться от сербов уступок, каких не могло вырвать давление Запада (19. 21 V). Именно в этом плане можно рассматривать разрекламированный козыревский план урегулирования - так называемый "русский мир". 24 мая министр посетил Загреб и Любляну, где были подписаны протоколы об установлении дипотношений с Хорватией и Словенией. Затем он все-таки смог добраться в Сараево, где 26 мая провел переговоры как с номинальным главой БиГ (председателем Президиума республики) А. Изетбеговичем (фактически тот представлял лишь мусульманскую общину Боснии), так и с лидерами Сербской Республики БиГ. После них был оглашен следующий план "русского мира": прекращение огня в БиГ; разблокирование и восстановление сараевского аэропорта и дороги к нему для доставки гуманитарной помощи; выполнение соглашения об эвакуации военных казарм; признание сторонами конфликта суверенитета и территориальной целостности БиГ как основы политического урегулирования; достижение политического урегулирования путем переговоров на конференции под эгидой ЕС (19. 27 V).

"Русский мир" не пережил отъезда своего автора - бои в Сараево возобновились сразу после него. Не была учтена такая "мелочь", как стратегии самих участников конфликта, в частности мусульман. Их "жертвенная стратегия", как ее определяет Кс. Бугарель (23. Р. 15-16), состояла в том, чтобы любой ценой добиться внешней

стр. 32

военной интервенции. Л. Маккензи, командовавший до июля 1992 г. "голубыми касками" в секторе Сараево, считал целью мусульманского руководства заставить ООН или Запад "выиграть для них войну, добиться победы в которой сами они не могли" (24. Р. 61). По меткому замечанию С.М. Самуйлова, "русский мир", "отвечая интересам Запада, представлениям Козырева о том, как должно проходить урегулирование в "цивилизованном мире", не отвечал реальной действительности" (10. С. 66).

Взрыв в Сараево 27 мая 1992 г., унесший 16 жизней, стал первым в перечне "странных" трагедий, предшествовавших каждому серьезному нажиму на сербов. Мусульмане использовали его как предлог для отказа от переговоров в рамках конференции ЕС, формат которой (равноправное участие трех общин) давно мешал им в полной мере воспользоваться выгодами международной правосубъектности.

28 мая 1992 г., на волне общественного негодования, ЕС вводит экономические санкции против СРЮ. Однако без участия России, основного экспортера энергоносителей в СРЮ, равно как и ряда других государств, меры эти были бы неэффективны - и в тот же день представители США, Англии и Франции в СБ ООН ознакомили представителей России и КНР с проектом резолюции СБ о санкциях против СРЮ. Ю.М. Воронцов, представлявший в СБ Россию, пытался добиться смягчения резолюции, предложив вводить санкции поэтапно (начав с прекращения воздушного сообщения с Белградом), но настаивать на этом не стал. Он также не возражал против самого тезиса о "главной ответственности" Белграда, удовлетворившись заявлением коспонсоров относительно "ответного" характера участия войск Хорватии в боснийской войне и ни к чему не обязывающей формулировкой о готовности "рассмотреть вопрос о распространении санкций и на Хорватию", если она продолжит нарушать резолюцию СБ ООН "после выполнения ее Белградом". Лишь в вопросе об отказе СРЮ в "наследовании" места СФРЮ в ООН полпред поддержал "оговорки" Франции, указав на нежелательность разрыва с Белградом, чего, впрочем, резолюция и не предусматривала.

Описывая обстановку в ООН. Воронцов указывал на поддержку санкций "подавляющим большинством делегаций", верно предположив, что "лишь Китай и 1-2 неприсоединившиеся страны" воздержатся при голосовании. В донесении Воронцова в МИД возможность наложения Москвой вето на санкции вообще не рассматривалась - предлагалось "возражать против резолюции... и проголосовать за нее" или воздержаться, если это "может вызвать трудности ...в Верховном Совете". Дипломат сообщал о "пожелании" коспонсоров получить поддержку проекта Россией, об их обеспокоенности "сочувствием России "православной Сербии"". В примечании к документу говорилось, что "МИД считает целесообразным согласиться с предложением представительства и, если не поступит других указаний, проголосуем завтра за резолюцию. Одновременно выпустим заявление, разъясняющее, что Россия сделала намного больше других стран для поддержки Сербии. Однако ... нашему терпению пришел конец. Россия - великая держава, с которой должны считаться ... и друзья" (16. С. 1). 29 мая в "Известиях" Козырев открыто требовал от Белграда в "ближайшие часы ...конкретных шагов", угрожая "заговорить ... другим языком", не исключая и интервенции (19. 29 V). Россия добилась лишь включения в текст резолюции декларативного требования к Хорватии о выводе ее войск из БиГ.

Таким образом, версия об "экспромтном" решении президента Ельцина, принятом в ходе переговоров с председателем Комиссии ЕС Ж. Делором 30 мая (25. С. 11) не совсем точна. Скорее можно говорить о попытке президента получить максимум эффекта (экономической помощи) от уже принятого решения броской формой его подачи.

Голосование России за резолюцию СБ ООН ?757 подвело черту под первой фазой российского участия в урегулировании боснийского кризиса. Возлагая ответственность за неисполнение резолюции ?752 на СРЮ, документ предусматривал запрет на торговлю, финансовый оборот, авиасообщения, научно- техническое, культурное и спортивное сотрудничество с СРЮ

стр. 33

(14. SCR 757. ? 4 (а-с), 5-6, 7 (a-b), 8 (а-с), 9. Р. 15-16). Введение крайне жестких экономических и политических санкций против СРЮ стало одним из важнейших событий в истории современного балканского конфликта.

Резолюция ООН ?757 не смогла остановить войну. Напротив, наиболее интенсивная фаза боснийских боев пришлась как раз на лето-осень 1992 г. (ряд безуспешных, но кровопролитных попыток мусульман деблокировать Сараево, сражение за Посавинский коридор, бои в Средней Боснии), а сама она затянулась до октября 1995 г. Санкции также лишь обострили проблему этнических чисток, не стимулируя лидеров СР облегчить положение оказавшихся под их контролем мусульман и хорватов. Более того, изоляция и ограничение ресурсов существенно лимитировали саму способность, не говоря о желании. Пале влиять на отношение местных сербских властей к меньшинствам. Негласной, но "главной", целью резолюции была смена власти в Белграде путем "изменения отношения к ней населения СРЮ" (16. С. 1) (Козырев также заявлял, что "главная цель - поддержать разумные силы югославского руководства и общества" (25- С. 48)). Однако президент Сербии Милошевич лишь укрепил свои позиции за счет вызванной внешним давлением национальной мобилизации (26).

Санкции, не достигнув декларированных целей, оказались крайне эффективным инструментом изменения баланса сил в регионе: потенциал СРЮ. других сербских образований начал постепенно сокращаться, а силы хорвато- мусульманского лагеря - расти. С момента введения санкций они стали самоценным предметом политического торга - существенные политические уступки Белграда оплачивались лишь обещаниями смягчения эмбарго. Успех с резолюцией ?757 убедил лидеров Сараево в большей эффективности наращивания конфликта, чем поиска мирного решения.

Свою позицию правительство России обосновывало "ответственностью великой державы за поддержание международного правопорядка", обвиняя Белград в игнорировании "добрых советов", и призывая к "использованию всех мер по установлению мира" (15. ?12. С. 18). Позднее МИД определял значение санкций несколько скромнее - этот шаг "отрезвил радикально настроенные политические силы Сербии, показал несостоятельность их линии, создал предпосылки для закрепления курса Панича на мирное урегулирование югославского кризиса" (9, ?596. С. 13).

Резолюция ?757 качественно изменила отношение российского общественного мнения к кризису на Балканах, вызвав "волну протестов". Е.Ю. Гуськова отмечает перелом в отношении российской общественности к югославской тематике с лета 1992 г. (дискуссия по санкциям и по возможным военным ударам по СРЮ) (12. С. 44). Сразу после принятия резолюции СБ ООН появились данные о непричастности сербов к взрыву 27 мая, был опубликован намеренно задержанный доклад Генерального секретаря ООН по ситуации в Боснии, в котором отмечалась значительная самостоятельность Сербской Республики БиГ от белградских властей, особенно в военных вопросах, что "значительно осложняет" вывод остатков ЮНА, а также о массированном участии войск Хорватии в боснийской войне. Б. Бутрос-Гали подтвердил реальность усилий Белграда по выводу войск (27. S/24049. 30 V 1992. ? 1-2, 5, 8-9). Аргументы защитников санкций (несговорчивость Югославии, срыв "русского мира" сербами, справедливый подход ко всем нарушителям резолюции ?752) стремительно рушились. Однако если Россия могла в силу своего права вето влиять на решение на стадии его принятия, то все ее призывы смягчить санкции, учесть сотрудничество Белграда были бесплодны - "заставить [Запад изменить свою политику] мы не можем", - признавал Козырев (28. С. 48). Причиной тому был и предусмотренный в резолюции механизм осуществления санкций, лишь в неопределенной форме предполагавший контроль СБ ООН за исполнением требований резолюции ?752 с возможностью их "приостановления или прекращения" (14. SCR 757, ? 16, 17. Р. 17). Отсутствие каких-либо ограничений по времени или механизма регулярного продления режима санкций не давали России возможности реально влиять на осуществление эмбарго. Отметим, что позднее, при смягчении режима санкций в сентябре 1994 г., США

стр. 34

включили в текст резолюции ООН ?943 специальную процедуру регулярной проверки поведения Белграда (14. SCR 943. ? 3-4, 17. Р. 103-104).

Даже либеральная пресса писала, что "санкции против Югославии не учли интересов России" (19. 4 VI), а оппозиционная прямо обвиняла Кремль в предательстве интересов России и Сербии. Протестовали партии, общественные и иные организации, деятели культуры, группы граждан (эти протесты появлялись в основном в оппозиционной прессе). Недовольство разделяли и сами дипломаты - именно летом 1992 г. в печать попали цитировавшиеся выше документы МИД, поставившие Смоленскую площадь в крайне неудобное положение (министерство признало их подлинность (9. ?16, С. 6; ?30. С. 5)). Против санкций неоднократно выступали российские балканисты. в своем обращении к югославским коллегам назвавшие их "трагической ошибкой" (21. 16 VI). По отношению к санкциям и официальной политике экспертное сообщество в Москве разделилось на две неравные части: в защиту проводившегося курса выступили П.Е. Кандель, А.А. Язькова, В. Каменецкий, а их оппоненты, в том числе П.В. Волобуев, Л.В. Тягуненко, В.К. Волков, Е.Ю. Гуськова, осудили его как не соответствующий долговременным интересам России в этом регионе. Позднее эти различия оформились в две основные историографические тенденции в изучении кризиса на территории бывшей Югославии.

Обращение ученых-балканистов к Верховному Совету (4 июня), предложивших обсудить вопрос "об основах нашей внешней политики", положило начало активному участию парламента в дебатах по балканскому кризису. Показательна динамика отношений депутатов к этой проблеме: 5 июня предложение ввести мораторий на присоединение России к санкциям не прошло в повестку дня (22. 6 VI); 8 июня югославская проблема выносится Президиумом Верховного Совета на рассмотрение парламента; 10 июня весьма чуткий к настроениям ВС Р.И. Хасбулатов высказывался от имени Президиума ВС за "принятие международных военных мер против Сербии", утверждая, что "Россия безусловно поддержит направление туда войск ООН..., несмотря на хорошие в прошлом отношения с Сербией" (22. 11 VI), на слушаниях 26 июня он, однако, уже говорил о позиции России по вопросу о санкциях как о "грубом просчете, отнюдь не умышленном, ... скорее всего из-за ... отсутствия опыта" (28. С. 68).

Проведенные 26 июня 1992 г. парламентские слушания по кризису на Балканах показали непопулярность линии правительства. Так, Е.А. Амбарцумов, председатель Комитета по международным делам и внешнеэкономическим связям, упрекал МИД за "поспешность" в решении по санкциям, принятом без участия парламента, за преждевременность признания ряда республик бывшей СФРЮ, в том числе БиГ, указывая на то, что вопреки международному праву признанная Москвой власть не контролировала территорию своей страны, Амбарцумов выступал против абсолютизации принципа нерушимости границ, основываясь на том, что он "прежде всего применим к устоявшимся государствам" (28. С. 52-53). В ходе дискуссии против проводимой линии высказалась как "оппозиция" (И.И. Андронов, Н.А. Павлов), "центристы" (С.А. Михайлов, А.П. Сурков), так и "демократы" (Е.А. Амбарцумов, О.Г. Румянцев). За постановление по итогам слушаний проголосовали 130 депутатов, против - один, семеро воздержались (28. С. 59). Принятое постановление ВС "О содействии урегулированию югославского кризиса" обязывало правительство РФ "при определении дальнейших шагов ... в связи с югославским кризисом придерживаться сбалансированного, объективного подхода ко всем сторонам с учетом реальной роли и ответственности каждого участника...", не допускать "вооруженного вмешательства извне отдельной страны или группы стран в конфликт в Боснии и Герцеговине под каким бы то ни было предлогом. Одновременно наращивать международное взаимодействие в целях достижения политического урегулирования кризиса. Способствовать беспрепятственной доставке в республику гуманитарной помощи". Непосредственно МИД поручалось "изучить возможность постановки в Совете Безопасности ООН вопроса о сокращении объема санкций в отношении Союзной Республики Югославия (Сербии и

стр. 35

Черногории)...". Впервые на официальном уровне ставился вопрос о возможности "...введении моратория на их применение при получении свидетельств готовности Союзной Республики Югославии выполнять адресованные ей положения указанной резолюции" (28. С. 70).

Дополнительным мотивом вовлечения ВС в обсуждение кризиса на Балканах являлось стремление закрепить участие парламента в принятии внешнеполитических решений. Ситуация осложнялась тем, что по действовавшей тогда Конституции, правом "принимать к рассмотрению любые вопросы внешней и внутренней политики Российской Федерации" обладал лишь Съезд народных депутатов, Верховный Совет мог лишь давать правительству рекомендации, а не обязывающие постановления. МИД объявил парламент неправомочным ставить под сомнение решения СБ (9. ?23. С. 11). 14 июля президент Ельцин, несмотря на решение парламента, подписал распоряжение ?362 "О мерах, связанных с выполнением резолюции СБ ООН ?757 от 30 мая 1992 г." (29. ?3. С. 105-106), и Россия официально присоединилась к режиму санкций против СРЮ.

Идея гуманитарной интервенции, призванной прекратить боевые действия, анархию и страдания мирного населения, не преследующей при этом каких-либо выраженных экономических и геополитических интересов, была весьма популярной на Западе в начале 1990-х годов. Применительно к Боснии такой вариант обсуждался уже с весны 1992. Целью операции назывались доставка гуманитарной помощи страдающему гражданскому населению (в основном в районы, находившиеся под контролем правительства Сараево), создание условий для возвращения беженцев и превращение кровопролития. Эти взгляды разделял и Козырев. Реализовать их предполагалось нанесением военного поражения боснийским сербам и поддерживавшей их СРЮ, на которую возглавляемое США мировое сообщество возложило вину за трагедию.

В августе 1992 г. сообщения о "сербских концлагерях" привели к новому обострению ситуации вокруг БиГ. 13 августа СБ принял две резолюции (?770 и 771), первая из которых предусматривала оказание гуманитарной помощи по всей территории БиГ, а не только в районе Сараево. СБ ООН также требовал для Международного комитета Красного Креста свободы доступа во все лагеря, тюрьмы и сборные пункты. равно как и гуманного отношения к пленным и заключенным. Всем государствам предлагалось "поддержать" выполнение положений резолюции. Расширительная трактовка пункта о беспрепятственности доставки помощи вновь делала возможной гуманитарную интервенцию. Россия не только голосовала за эти резолюции, но и выступила их коспонсором.

Важным этапом в развитии боснийского и всего югославского кризиса стала Лондонская конференция по бывшей Югославии, которая состоялась 25-28 августа 1992 г. и заняла место конференции ЕС, приняв основные принципы урегулирования конфликтов в Югославии, а также создав постоянно действующий Координационный комитет (КК) Международной конференции по бывшей Югославии (МКБЮ) как основной механизм политического урегулирования конфликта.

Существенным результатом конференции и важным достижением боснийских мусульман стал отказ от концепции раздела Боснии на три национальных республики, замененной на гарантии прав меньшинств, при сохранении императивного требования гарантий суверенитета и территориальной целостности БиГ. Одной из причин этого было желание стран ЕС предотвратить появление в Европе второго после Албании мусульманского государства, пусть и небольшого по своим размерам. Сохранение Боснии как трехобщинного государства представлялось достаточной гарантией включения республики в общеевропейские процессы. С.М. Самуилов справедливо характеризует этот результат как главную победу на форуме Запада, добившегося "главного - признания всеми, включая Белград, суверенитета и территориальной целостности БиГ" (10. С. 67). Как писал сопровождавший российскую делегацию журналист "Известий", "боснийским сербам вряд ли стоит надеяться на... создание самостоятельного государства или же присоединения к Сербии", так как все державы против

стр. 36

пересмотра границ (19. 1 IX). Примечательно, что идея "двойной гарантии" (мирового сообщества и Белграда) принадлежала российской делегации, посчитавшей ее достаточной для удовлетворения интересов всех сторон, в том числе и сербов (18. 29 VIII). Потребовался почти год интенсивных переговоров, чтобы убедиться в отсутствии реальных альтернатив экстерриториальному разделу Боснии. Фактически речь шла о выборе способа получения односторонних уступок от PC - политическим давлением или военным вторжением, а не о попытке найти справедливое разрешение кризиса через взаимные компромиссы.

На Лондонской конференции определенную роль сыграла и российская делегация, добившаяся приглашения на форум в качестве частных лиц представителей СРЮ и PC (Д. Чосича, президента СРЮ, премьера СРЮ М. Панича, президента Сербии С. Милошевича и президента PC P. Караджича) и отказа США, Великобритании и Франции от силового способа доставки гуманитарной помощи в БиГ. А.В. Козыреву и его заместителю В.И. Чуркину удалось также убедить делегацию СРЮ подписать документы форума (30. ?28. Р. 22-24). Представители России разделяли философию своих западных коллег, расходясь с ними исключительно в нюансах тактики достижения поставленной цели. В подкрепление слов Козырева о желании России "сделать более надежной процедуру проверки" исполнения санкций (18. 28 VIII), именно Москва предложила усиление режима санкций на Дунае с помощью "ограниченного воинского контингента". Также в пакет российских предложений входили создание международного комитета по выполнению решений конференции, замораживание вопроса о границах, безусловное выполнение сторонами резолюций СБ ООН (18. 26 VIII). Известное влияние на позицию МИД оказал вошедший в состав российской делегации Амбарцумов, выступавший против превращения конференции в судилище над Югославией. Примечательно, что сам Козырев в беседах с прессой говорил о роли "смягчающего антисербский накал" "просербского лобби", которую играет Россия, сразу же ограничивая масштаб этой протекции тем, что "Белград уже настолько дискредитировал себя, что стать открыто на его сторону невозможно, да и для этого нет оснований" (19. 1 IX).

Только в таком контексте можно счесть действия российской дипломатии успешными: под согласованным давлением лидеры PC пошли на ряд уступок, согласившись поставить под контроль ООН тяжелое вооружение, закрыть все лагеря военнопленных и покинуть ряд территорий, в частности - занятую ими часть г. Горажде на востоке Боснии (9. ?37. С. 2; 27. АС/24795. ? 22). Лондонская конференция повлияла и на выбор Москвой тактики в отношениях с СРЮ, закрепив ориентацию на поддержку премьера СРЮ Панича против президента Сербии Милошевича с целью "помочь тем в Белграде, кто занимает разумную позицию и ...изолировать агрессивные силы" (18.28 VIII).

С началом работы Координационного комитета МКБЮ в Женеве Россия оформляет свое подключение к процессу урегулирования кризиса. Москву в комитете представлял заместитель директора 1-го Европейского департамента МИД А.Л. Никифоров (9. ?36. С. 4). Россия активно поддерживала деятельность сопредседателей КК, выступила коспонсором резолюции СБ ООН ?787 от 16 ноября 1992 г., призывавшей стороны к принятию предложенных МКБЮ конституционных начал за основу политического урегулирования (14. SCR 787. Р. 34-37). Полное одобрение деятельности МКБЮ было выражено и в ходе визита сопредседателей в Москву 9-10 октября 1992 г. В ноябре 1992 г. сопредседатели представили основные принципы предполагавшегося политического решения конфликта. В соответствии с зафиксированной в Лондоне необходимостью сохранить суверенитет и целостность БиГ, они отвергли "любую модель, основанную на принципе создания трех отдельных государств", полагая, что такая конфедерация была бы крайне хрупкой, так как "два из них установили бы с соседними государствами бывшей Югославии более тесные связи, чем с двумя другими образованиями БиГ". Одновременно они признали неприемлемость идеи "централизованного государства ...для двух из основных

стр. 37

этнических/конфессиональных групп в БиГ". Поэтому в качестве концепции разрешения кризиса ими выдвигалась идея "создания децентрализованного государства" как "единственное жизнеспособное и надежное решение" (27. АС/24795. IV. В.2, ? 36-38).

9 октября 1992 г. Россия выступила коспонсором резолюции ?781, установившей запрет на использование военной авиации в БиГ (14. SCR 781. Р. 32-33). В соответствии с высказанным ранее "беспокойством" Москвы возможностью применения силы в отношении нарушителей (9. ?43. С. 11), резолюция предусматривала предоставление права принятия СБ ООН решения об ужесточении режима "бесполетной зоны" в случае его нарушений. Решение, ущемлявшее позиции боснийских сербов, компенсировавших авиацией и артиллерией превосходство мусульман в живой силе, Россия квалифицировала как важный шаг на пути "деэскалации кризиса и уменьшения жертв среди мирного населения" (9. ?45. С. 2-3). Через месяц, 10 ноября 1992 г., СБ ООН согласился с планом реализации запрета на полеты, предложенным Генеральным секретарем ООН (контроль воздушного пространства над БиГ силами НАТО) (14. SCR 786. Р. 34).

Заметна противоречивость российской политики - не добившись поощрения Панича в виде смягчения режима санкций, Россия вскоре становится одним из инициаторов резолюции ?787, ужесточавшей режим санкций против СРЮ (был запрещен транзит сырой нефти, нефтепродуктов, угля и т.п. через территорию СРЮ). Уже в преамбуле выражалась "глубокая озабоченность угрозой территориальной целостности Республики БиГ, пользующейся всеми правами государства-члена ООН". В этой связи объявлялось о непризнании "любых самопровозглашенных образований или договоренностей", противоречащих принципу неизменности границ. В развитие решений Лондонской конференции объявлялась неприемлемой также любая форма "насильственного захвата территории или "этнической чистки"". Впервые в резолюции СБ ООН изо всех сторон конфликта "военизированные силы боснийских сербов" были названы нарушителями резолюций ООН; от Пале снова потребовали выполнения положений данных документов. РФ добилась включения в текст резолюции требования о выводе из БиГ войск Хорватии. Нереалистичной была сформулированная в резолюции концепция прекращения войны как роспуск всех неподчиняющихся правительству БиГ отрядов или постановку их под его контроль. Таким образом, две конфликтующие стороны фактически должны были сдаться на милость третьей. Более реальным являлся призыв к прекращению блокады и превращению в демилитаризованные зоны Сараево и других городов с передачей тяжелого вооружения под международный контроль. Последняя в 1992 г. резолюция СБ ООН но Югославии, за которую проголосовала и Россия, относилась к проблеме "массового, организованного и систематического задержания и изнасилования женщин, в особенности мусульманок, в БиГ". Помимо осуждения такой практики и требования незамедлительного закрытия всех центров задержания, в особенности женских, СБ поддержал инициативу ЕС о направлении специальной комиссии для расследования вопроса на месте (14. SCR 787. ? 9-16; 17. Р. 35-36).

Широкие полномочия Верховного Совета РФ того времени оказали весьма своеобразное влияние на реально проводимую политику, В публичных декларациях российская дипломатия старалась отразить сформулированную парламентом линию на объективный подход, на противодействие попыткам давления только на сербские государственные образования, на смягчение санкций (Лондонская конференция по бывшей Югославии 25-28 августа). Но одновременно в Совете Безопасности ООН РФ выступала за ужесточение контроля за соблюдением тех же санкций (резолюция ?787 от 16 ноября).

Нужно учитывать и существовавшее в 1992 г. общее плохое понимание реальных действующих сил на Балканах. И депутаты, и общественное мнение, и дипломаты часто подразумевали под Сербией, Белградом, Югославией весь комплекс сербских государственных образований на территории бывшей СФРЮ (СРЮ, PC и РСК), не вполне учитывая уже тогда проявившиеся различия их интересов и подходов. Поэтому

стр. 38

принимаемые на такой основе рекомендации зачастую носили нечеткий характер и могли подвергаться различной трактовке, что и произошло с постановлением ВС от 26 июня.

К осени 1992 г. сложился еще один негласный консенсус по поддержке премьера СРЮ Панича: и МИД, и его оппоненты пытались участвовать во внутриполитической борьбе в Югославии, оценивая свои шаги с точки зрения выгоды для Милошевича или для Панича. Сразу после принятия резолюции ?757 Козырев стал оправдывать свои действия идеологическими причинами, говоря о "красно-коричневом режиме Белграда", "сербских национал-большевиках", "проливших реки славянской крови". Отсюда всякий критик министра рисковал быть зачислен во враги российской демократии, противники курса реформ. Идеологизация МИД привела к неверной оценке баланса сил в Белграде и к поддержке премьера Панича в его попытках свергнуть всемогущего лидера Сербии Милошевича. Угроза личной власти, напротив, вынудила Милошевича отойти от политики уступок, проводившейся в апреле - мае (отказ от претензий к БиГ, вывод ЮНА, поддержка прекращения огня и т.п.), и обратиться к лозунгам защиты сербских национальных интересов. Степень его искренности ярко проявилась в 1993-1994 гг., когда, получив гарантии своей власти, он сначала достаточно осторожно, а затем уже не колеблясь выступил против сербов БиГ и Хорватии.

Все полагали необходимым поддержать премьера Югославии: МИД - за его готовность к любым уступкам, оппозиция - частично перенося на него симпатии к сербам. В поддержу Панича выступала практически вся пресса демократического направления, он стал воплощением надежд на благополучную развязку кризиса. Но и эта поддержка была крайне ограниченной - после очередных уступок Белграда МИД ограничился расплывчатым заявлением о том, что "линия союзного руководства на взаимодействие с международным сообществом" лишь только "увеличивает шансы на благоприятное решение вопроса о возобновлении" полноправного членства СРЮ в общеевропейском процессе (12. ?23/24. С. 59- 60). Панич так и не был принят президентом РФ, на что он весьма рассчитывал, и ему пришлось ограничиться встречей с главой российской дипломатии (16 сентября 1992 г.). В ключевом для Белграда вопросе - сохранении за СРЮ мест в международных организациях системы ООН. Москва его не поддержала. Резолюция ?777, принятая СБ 19 сентября 1992 г., отказала СРЮ в праве правопреемстве (14. SCR 777. ? 1, 17. Р. 27-28), а 22 сентября 47 сессия Генеральной Ассамблеи ООН решила, что СРЮ должна подать заявку о вступлении в ООН. Обращаясь к российской общественности МИД РФ отрицал факт исключения Югославии, одновременно не отрицая необходимости нового вступления Белграда в ООН. Но, по мнению Козырева, "благодаря твердой политике России Югославия не была изгнана из ООН" (12. ?21/22. С. 26) (Москва добилась сохранения таблички с названием "Югославия" и прочих формальных атрибутов при неучастии СРЮ в работе ООН (12. ?19/20. С. 30)). Остались бесплодными и попытки Москвы поддержать Панича частичным смягчением санкций, в том числе и инициатива Козырева об "отмене или смягчении санкций в отношении поставок энергоносителей" (9. ?45. 9-10; ?46. С. 15; ?47. С. 16; ?51. С. 9). Причину этого можно найти в западном видении политического решения кризиса, сформулированном сопредседателями КК 23 октября 1992 г. как изменение "неприемлемого статус-кво на местах" путем сохранения жесткого давления на СРЮ - "не может идти и речи о международном признании и отмене санкции" (27. АС/25221. Прил. I. ? 1). Тем не менее российские дипломаты выступали в поддержку премьера, "не устраивающего националистические и неокоммунистические круги, которые хотели бы решать... проблему не за столом переговоров..., а на поле брани", и заявляли, что его смещение "явилось бы вызовом всему мировому сообществу" (9. ?52. С. 13).

Апогеем давления в пользу Панича стало совместное заявление США и РФ на хельсинской встрече Совета министров иностранных дел СБСЕ 14 декабря 1992 г. В изоляции "Сербии от России и США, ... и всего остального мира" две державы обвинили "нынешнее сербское правительство". Кремль и Белый дом открыто убеждали

стр. 39

народ Сербии "сделать правильный выбор" (т.е. поддержать Панича). В качестве платы за "радикальную смену политики" предлагалось "вернуть стране былые позиции на мировой арене", "ослабление и снятие санкций", допуск "Сербии вместе с Черногорией в ООН, СБСЕ и другие организации".

Вызванный этой кампанией "синдром осажденной крепости" стал одной из ключевых причин победы на выборах 20 декабря 1992 г. Милошевича - "народ проголосовал за тех, кто провозглашал готовность до конца отстаивать национальные интересы" (31. С. 32.).

Иллюстрацией официальной балканской политики России стал демарш министра иностранных дел Козырева на декабрьском 1992 г. саммите СБСЕ в Стокгольме. Министр открыто заявил, что ни он сам, ни президент Б.Н. Ельцин никогда не пойдут на "поддержку нынешнего правительства Сербии в его борьбе" и не согласятся с идеей одностороннего выхода России из режима санкций. Поддержка Сербии была названа антипрограммой для России, а складывающийся в российском общественном мнении консенсус по балканской проблеме был представлен в карикатурном и агрессивном виде (19. 15 XII).

Некоторые итоги начального этана российской политики в Боснии подвело повторное рассмотрение этой проблемы Верховным Советом 17 декабря 1992 г. Принятое постановление отражало поддержку "готовых к конструктивному диалогу" сил в Белграде, контрэффективность санкций, приведших к страданиям мирного населения, и "возможность вооруженного вмешательства извне, которое... приведет к новой эскалации конфликта". По сравнению с постановлением от 26 июня заметна большая конкретность решений: правительству предлагалось поручить МИД сделать все, "не исключая... применения права вето", для недопущения военного вмешательства в конфликт извне. Принципиально новым моментом стало требование "поставить в Совете Безопасности ООН вопрос о применении одинаковых санкций в отношении всех трех сторон, ответственных за продолжение конфликта и кровопролития", одновременно не допуская снятия "эмбарго на военные поставки". Таким образом, расхожий тезис МИД о возможности применения санкций и "не только против сербов" получил определенную обязывающую фиксацию. Правительству поручалось также 'в двухнедельный срок решить вопрос" о возобновлении гуманитарных поставок к СРЮ (22. 4 I).

В 1992 г. закладывались основы подхода к проблеме кризиса на Балканах: приоритетом России было определено именно урегулирование кризиса вообще, а не реализация каких-либо собственных интересов на Балканах. Россия сознательно отказывается от выбора своего "протеже" среди враждующих сторон. В этом состояло коренное отличие российской политики от стратегии других держав-посредников (США, Германии). Именно эта "отстраненность" заставляла РФ поддерживать каждый выдвигающийся план решения конфликта, несмотря на все их различия.

Результатом принятых с участием России в 1992 г. решений по боснийской проблеме стало ухудшение политического и международного положения боснийских сербов и, соответственно, закрепление дипломатических успехов других сторон противостояния в БиГ. Несмотря на осуждение практики двойных стандартов, Россия, имея такие возможности, не предприняла реальных действий, направленных на предотвращение реализации подобной практики. Не предложив отличной от западной концепции выхода из кризиса, Россия свела свою роль к представлению интересов Запада в Белграде. Подобная позиция была изначально проигрышной, так как вынуждала СРЮ к прямым, а не опосредованным, контактам с США, в которых не было места Москве.

Отказавшись выступить посредником одной из боснийских сторон, РФ резко ослабила свои позиции в регионе, фактически был потерян смысл российского участия в решении балканской проблемы.

Потерпели неудачу и меры, поддержанные Россией - одностороннее давление на сербские государственные образования в бывшей Югославии привело лишь к затягиванию и эскалации конфликта, усугубили положение мирного населения. Провалилась

стр. 40

и попытка привести к власти в Белграде М. Панича, а давление на С. Милошевича оказалось полностью контрпродуктивным.

Официально проводимая политика не нашла поддержки в самой России, как в парламенте, так и в общественном мнении. Хотя решения ВС и не смогли изменить реальную линию МИД, но определенное влияние на нее они оказали. Но в целом боснийская политика МИД лишь компрометировала руководство страны.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Ежегодник SIRPI 1996. Вооружения, разоружение и международная безопасность. М., 1997. С. 38.

2. Kenney G. Bilans bosniaques // Le Monde. 1995. 12 V.

3. Вестник Министерства иностранных дел СССР. 1991.

4. МИД РФ. Внешняя политика России. Сборник документов 1990-1992. М., 1996. Док. 19.

5. Козырев Л.В. Преображение или кафкианская метаморфоза. Демократическая внешняя политика России и ее приоритеты // Независимая газета. 1992. 20 VIII.

6. Гайдар Е.Т. Дни поражений и побед. М. 1997.

7. Костиков В.В. Роман с президентом. Записки пресс-секретаря. М. 1997.

8. Ельцин Б.Н. Записки президента. М. 1994.

9. Пресс-центр МИД России. Запись брифинга по текущим вопросам международной политики. Канцелярия ПЦ МИД РФ. М., 1992.

10. Симуйлов С.М. Межнациональные кризисы в Европе: содержание, роль Запада и позиция России (цивилизационный подход). М., 1994.

11. Klein G., Klein P.V. Nationalism vs Ideology. The Pivot of Yugoslav Politics // The Politics of Ethnicity in Eastern Europe. New York, 1981.

12. Югославский кризис и Россия. Документы. Факты. Комментарии (1990-1993). Современная история Югославии в документах. М., 1993. Т. 2.

13. Туровский Р.А. Югославский разлом // Полис. 1992. ?4.

14. The United Nations and the situation in Former Yugoslavia. New York, 1995.

15. Дипломатический Вестник. М., 1992.

16. Оперативное поручение министра ?2. 7770/ОС // День. 1992. 26 VII-1 VIII.

17. Implementation of the Helsinki Accords: the crisis in Bosnia-Herzegovina: Hearing before the Commission on security and cooperation in Europe, 102nd Congress, 2nd session. May 12. 1992. Waschington, 1992.

18. Независимая газета. 1992.

19. Известия. 1992.

20. Югославия в огне. Документы, факты, комментарии (1990-1992) // Современная история Югославии в документах. М., 1992. Т. 1.

21. Правда, 1992.

22. Российская газета. 1992.

23. Bougan'l X. Bosnie, anatomic d'un conflit. Paris, 1996.

24. Situation in Bosnia and appropriate US and Western responses: Hearing before the Committee on armed services, US Senate, 102nd Congress, 2d session, August 11. 1992. Waschington, 1992.

25. Кандель П.Е. Балканские интересы России: подлинные и мнимые // Россия на Балканах. Московский центр Карнеги. Научные доклады. М. 1996. Вып. 8.

26. Jacobsen C.G. Balkans wars of succession. Ottawa. August 1995.

27. Документация ООН. New York, 1992.

28. Стенографический бюллетень совместного заседания Совета Национальностей и Совета Республики Верховного Совета РФ 26 июня 1992 г. М., 1992.

29. Собрание актов Президента и Правительства РФ. М., 1992.

30. New Times International. М., 1993.

31. Гуськова Е.Ю. Новые государства на Балканах: первые шаги к самостоятельности. М., 1996.

Permanent link to this publication: