Русский фонд содействия образованию и науки. Ун-т Дмитрия

Пожарского; МГУ им. М. В. Ломоносова. М., 2010. 457 с.

А. В. БОЛДЫРЕВ

А. М. Фомин поставил перед собой задачу - выявить роль Восточного вопроса в развитии англо-французских отношений в 1918 - 1923 гг. и таким образом показать его влияние на формирование нового международного порядка. Автор не востоковед, но такая постановка проблемы, безусловно, представляет интерес с востоковедческой точки зрения, поскольку позволяет по-новому взглянуть на роль Ближнего Востока в вопросах послевоенного урегулирования, выявить его самостоятельную, а в определенных случаях и решающую роль в событиях в Европе после Первой мировой войны.

А. М. Фомин хорошо знаком с предшествующей его работе историографией, посвященной ближневосточной проблеме в политике Франции и Великобритании первой четверти XX в. Об этом свидетельствует пространный обзор российской, англо- и франкоязычной историографии, данный им во введении. При этом автору следовало бы обратить внимание на книгу Н. Г. Киреева "История Турции" (М., 2007), не вошедшую в историографический раздел монографии, поскольку в ней рассматриваются многие поднятые в рецензируемом исследовании вопросы.

В своей работе А. М. Фомин постарался выделить те аспекты изучаемой проблемы, которые являются спорными или малоизученными в истории международных отношений на Ближнем Востоке после Первой мировой войны: вопросы разграничения англо-французского влияния в Сирии, проблемы Палестины, политику великих держав в отношении национальных меньшинств бывшей Османской империи, дипломатическую историю национально-освободительного движения в Турции, вопрос о Черноморских проливах. Данные аспекты подробно проанализированы автором в каждой из пяти глав монографии.

С самого начала своего исследования А. М. Фомин не ограничивается изучением англофранцузских отношений на Ближнем Востоке. Он подробно анализирует те цели и задачи, которые накануне и в период Первой мировой войны преследовали элиты многонационального османского государства: арабы, христиане Ливана, армянское и греческое население Турции. Автор акцентирует внимание на стратегии британской дипломатии на Ближнем Востоке в этот

период, направленной на то, чтобы путем предоставления лидерам арабского антитурецкого движения гарантий формального суверенитета закрепиться на оккупированных территориях. Последнее противоречило достигнутым ранее англо-французским соглашениям о территориальном разделе Османской империи (соглашения Сайкс-Пико), а следовательно, подрывало единство Антанты. Таким образом, показано влияние проблемы Ближнего Востока на положение дел в англо-французской коалиции, что позволяет лучше понять истоки создания после войны на бывших арабских землях Османской империи системы подмандатных территорий.

А. М. Фомин подробно исследует проблему ближневосточного раздела на Парижской мирной конференции 1918 - 1919 гг. Он показал, что в основу принципа создания подмандатных государств, предложенного Великобританией, была положена декларация президента США В. Вильсона о самоопределении народов. Это позволило Англии и Франции обосновать свои территориальные претензии на Ближнем Востоке необходимостью создания наилучших условий для развития оккупируемых территорий. Оценивая при этом форму мандата - создание в пределах бывших османских провинций подконтрольных Великобритании и Франции арабских государств, - автор подчеркивает, что это происходило без учета мнения местного арабского населения. Как правило, такая политика была характерна для Великобритании и Франции на Ближнем Востоке. Это хорошо показано в монографии на примере соперничества Англии и Франции за право мандата над Сирией. Последнее было разрешено путем двусторонних переговоров держав-победительниц. Как отмечает А. М. Фомин, "в определенный момент Фейсал в качестве сирийского правителя оказался больше не нужен англичанам, которые готовили новые козыри для дипломатической игры с Францией. И они просто поставили его перед свершившимся фактом (передачей Сирии под мандат Франции. - А. Б.)" (с. 177).

В связи с этим представляется справедливым вывод автора, что дискуссии европейских делегатов на Парижской мирной конференции по поводу судьбы бывшей Османской империи носили во многом умозрительный характер, не учитывающий возможного сопротивления турецкого населения решениям, навязанным извне. Принимался во внимание, как правило, лишь факт военного присутствия держав в регионе. Характерно, что начало национально-освободительного движения в Анатолии осталось, по сути, незамеченным для ведущих держав Антанты, занятых дележом сирийского "наследства".

Подготовка и заключение Севрского договора 1920 г. достаточно хорошо изучены в российской и зарубежной историографии. Тем не менее достоинство монографии А. М. Фомина заключается в том, что он показал, что навязывание Англией самоубийственного для Турции договора явилось началом серьезного размежевания внешнеполитических курсов Великобритании и Франции в Восточном вопросе ввиду различности их интересов на Ближнем Востоке. Автор прав, обращая внимание на то, что и та и другая сторона преследовали цель максимального колониального приращения за счет османских владений, расходясь лишь в методах контроля над ними. В итоге Франция стремилась не к полной дезинтеграции Турции, а к созданию стабильного турецкого государства, способного в перспективе решить проблему Оттоманского долга, что противоречило интересам Англии, которая для обеспечения коммуникаций своей разросшейся колониальной империи была заинтересована в контроле над Стамбулом и Черноморскими проливами, а следовательно, в максимальном ослаблении Турции.

Ввиду этого следует согласиться с автором, что захват Грецией Смирны (Измира), оккупация союзниками Стамбула и заключение Севрского договора, по сути, являлись неравномерным распределением зон влияния в бывшей Османской империи в пользу Великобритании. В отличие от Англии Франция, с самого начала сомневавшаяся в возможности реализации этого договора, сумела (хотя и не сразу) в должной мере оценить разворачивающееся в Анатолии освободительное движение под руководством Мустафы Кемаля. По мнению автора, Севрский договор в перспективе способствовал внутреннему расколу Антанты, поскольку было ясно, что в случае серьезных осложнений при реализации положений этого документа Франция неизбежно пойдет на их одностороннюю ревизию.

Отмечу также, что при анализе политики великих держав в Малой Азии в 1919 - 1920 гг. А. М. Фомин показал хорошее знание внутриполитической обстановки Анатолии того времени. Однако, на мой взгляд, он несколько преувеличил единство депутатов Оттоманского парламента при принятии в январе 1920 г. Национального обета. Соглашаясь в целом с автором, что именно фракция кемалистов обеспечила твердое большинство при принятии этого судьбоносного для Турции документа, замечу, что часть депутатов-националистов проявили серьезные колебания

по этому вопросу. В значительной степени колебания были преодолены после давления, оказанного на умеренную часть анатолийской фракции исполнительным органом патриотических сил Турции - Представительным комитетом во главе с М. Кемалем [Киреев, 2007, с. 126 - 127].

При оценке причин крушения Севрского договора А. М. Фомин исходит прежде всего из изначальной нежизнеспособности этого документа, поскольку "было ясно, что ни один турок, хоть сколько-нибудь привязанный к своей стране, не проголосует за такой договор" (с. 265). Именно этим фактом определялся в дальнейшем весь комплекс проблем, связанных с реализацией Англией и Францией своих интересов в Восточном вопросе. Автор убедительно показал, что если до заключения Севрского договора, признанного державами-победительницами, подписанного турецкой делегацией в Севре, но не ратифицированного Оттоманским парламентом, ближневосточная политика Франции, заинтересованной в поддержке Англии по сирийскому вопросу, зависела во многом от позиции ее британского союзника, то после Севра положение изменилось. Практически невыполнимые условия мира, которые Великобритания попыталась навязать турецкому правительству, и первые поражения, понесенные французской армией при столкновении с кемалистами (битва при Мараше в Киликии, в январе-феврале 1920 г.), убедили французскую дипломатию в необходимости выработки собственной политики в отношении Турции.

Следует согласиться с автором монографии, что разное отношение двух стран к Севрскому договору являлось началом формирования самостоятельного курса Франции в отношении Восточного вопроса после Первой мировой войны. Он был направлен прежде всего на обеспечение экономических преференций Франции в Турции в обмен на территориальные уступки Анкаре (эвакуацию Франции из Киликии). В итоге это привело от фактического к формальному признанию Францией нового турецкого правительства в Анкаре, выразившеемуся в заключении франко-турецкого договора в октябре 1921 г. Франция аннулировала свою подпись под Севрским договором.

Анализ политики Великобритании в Восточном вопросе после заключения Севрского договора, данный в монографии, показал, что Англия в отличие от Франции не имела в эти годы выработанной программы действий по турецкому вопросу и, даже признав неизбежность ревизии Севрского договора, исходила из необходимости максимальной реализации его положений. Во многом этим объяснялся авантюристический курс вдохновителя политики Англии на Ближнем Востоке - британского премьер-министра Д. Ллойд-Джорджа, проводимый им, несмотря на очевидную неудачу греческой интервенции в Турции в 1921 - 1922 гг. По мнению А. М. Фомина, основной причиной этого являлось желание Великобритании сохранить в своих руках контроль над Стамбулом и Проливами, что давало ей возможность превратить Средиземноморский и Черноморский регионы в зоны открытого моря.

Таким образом, в монографии показана роль Черноморских проливов как ключевого звена в решении Восточного вопроса. В монографии также показано, что расхождение политики союзников в отношении Турции означало начало конца Антанты не только по Ближнему Востоку, но и в делах Европы, поскольку кардинальные противоречия на Востоке не позволяли Англии и Франции проводить согласованную политику в германском вопросе. Фактический развал Антанты ознаменовал Чанакский кризис 1922 г., когда брошенная Францией и Италией Великобритания оказалась на грани катастрофы с перспективой потери с трудом завоеванных ею позиций на Ближнем Востоке. При этом события Чанакского кризиса едва не стали причиной для нового витка военного противостояния между Востоком и Западом.

Автор также исследовал влияние турецкого вопроса на политику великих держав в отношении бывших арабских территорий Османской империи. Так, частично признав после нескольких поражений, понесенных Грецией в войне с Турцией, анкарское правительство, английская дипломатия и в отношении лидеров арабского освободительного движения была вынуждена перейти к более гибкой политике, основанной на балансе сил. Это способствовало в будущем возникновению таких арабских государств, как Ирак, Иордания и Саудовская Аравия.

Несомненным достоинством монографии является исследование советско-турецких отношений как важной и составной части Восточного вопроса. При этом, на мой взгляд, автор не совсем прав, отмечая, что Москва рассматривала бывшего лидера младотурок Энвера-пашу как реальную альтернативу М. Кемалю вплоть до отъезда Энвера-паши в Среднюю Азию и начала его антисоветской деятельности в этом регионе. Напомню, что приезд Энвера-паши в Бухару состоялся в середине 1921 г., а уже в ноябре 1920 г. РСФСР открыла свое постпредство в Анкаре [Киреев, 2007, с. 138 - 139]. 16 марта 1921 г. состоялось подписание советско-турецкого договора о дружбе и братстве, т.е. окончательное решение Москвы об ориентации на Анкару было приня-

то еще до разрыва с Энвером-пашой. При этом следует учитывать, что сама фигура Энвера-паши ввиду отрицательного отношения к нему М. Кемаля и турецких коммунистов была не слишком удобной для Москвы [Киреев, 2007, с. 138 - 139]. Это повлияло на быстрый отъезд Энвера-паши в Берлин и на временное прекращение его сотрудничества с советским правительством. Автор монографии также преувеличил негативное влияние франко-турецкого договора 1921 г. на развитие советско-турецких отношений. Договор о дружбе и братстве имел для Анкары стратегическое значение ввиду географического расположения двух стран и того факта, что признание РСФСР Турции носило безусловный характер и не содержало в себе в отличие от франко-турецкого договора каких-либо дополнительных условий. Именно это повлияло на отказ М. Кемаля от предложенного Францией военного союза взамен отказа от советско-турецкого сотрудничества [Миллер, 1948, с. 120 - 121]. Однако основные аспекты советско-турецких отношений в данный период А. М. Фомин изложил верно.

Рассматривая политику великих держав на Лозаннской конференции 1922 - 1923 гг., автор показывает влияние Восточного вопроса на англо-французские отношения на заключительном этапе десятилетнего периода войн и внутренних смут на Ближнем Востоке. Исследуя данную проблему, он приходит к выводу, что общая позиция ближайших союзниц по ряду ключевых вопросов ближневосточного урегулирования отсутствовала. Единство взглядов наблюдалось лишь в отношении режима Черноморских проливов, который Англии и Франции удалось навязать Турции. Новая конвенция о Проливах ставила их в фактическую зависимость от британского флота, что привело в дальнейшем к многочисленным инициативам турецкого правительства по пересмотру постановлений, подписанных в Лозанне. В связи с этим автору следовало бы подчеркнуть, что стремление советской делегации на Лозаннской конференции добиться максимального ограничения военного транзита через Проливы объективно соответствовало интересам черноморских государств, прежде всего самой Турции. Отмечу также, что, говоря об охлаждении советско-турецких отношений после принятия Анкарой английской формулировки конвенции о Проливах, автор преувеличивает степень влияния Великобритании на внешнюю политику Турции. Недовольство Анкары новым режимом Проливов проявились сразу после Лозаннской конференции, о чем свидетельствуют переговоры министра иностранных дел Турции Ш. Кая и советского полпреда в Анкаре Я. З. Сурица по проблеме Проливов в 1923 г., показавшие негативное отношение обеих стран к подписанному в Лозанне документу [Россия..., 1999, с. 395). Это предопределило достаточно прочные советско-турецкие отношения на протяжении 1920 - 1930-х гг.

Что касается влияния Восточного вопроса на другие стороны англо-французских отношений на Ближнем Востоке, то автор монографии отмечает, что на Лозаннской конференции Франция была вынуждена отказаться от своего главного требования к Анкаре - включения в текст мирного договора пункта об уплате Турцией Оттоманского долга (существование Администрации Оттоманского долга косвенным образом признавалось в ст. 56 проекта будущего договора). Сделано это было под нажимом Великобритании и являлось результатом англо-турецкого компромисса в отношении нового режима Проливов и дальнейшей судьбы нефтеносного Мосула (Ирак). В связи с этим на Лозаннской конференции Франция была вынуждена признать свою неудачу в турецкой политике, поскольку ее расчеты на "благодарность" Анкары не оправдались. Англия же, напротив, сумела частично восстановить свои позиции в Турции, подорванные в период Чанакского кризиса. В дальнейшем это способствовало усилению английского влияния в Турции в 1920-е и особенно в 1930-е гг. Таким образом, на примере Лозаннской конференции автор монографии еще раз показал, что англо-французское сотрудничество на Ближнем Востоке носило ограниченный характер и имело смысл лишь тогда, когда интересы союзников по тому или иному вопросу совпадали.

Помимо перипетий, связанных с проблемой османского наследства в отношениях между Англией и Францией, А. М. Фомин рассматривает зависимость политики великих держав от государств и народов ближневосточного региона. В монографии это показано на примере собственно Турции, Сирии и населения Палестины. Особенно подробно он исследует этот вопрос на примере Турции ввиду ключевой роли этой страны в послевоенном урегулировании на Ближнем Востоке. Показано, что турецкой делегации в обмен на уступки Англии относительно режима Черноморских проливов и Мосула удалось реализовать программу Национального обета почти в полном объеме (ликвидация Севрского договора, отмена капитуляций и репараций, пролонгация Оттоманского долга с перспективой ревизии формы его выплаты). Все это создавало для Турции возможность устранить в будущем элементы неравноправия, сохранившиеся в Лозанн-

ском договоре. Таким образом, автор показал обратную зависимость политики великих держав на Ближнем Востоке, при которой страны этого региона могли оказывать реальное влияние на политику Великобритании и Франции, сообразуясь с существующей обстановкой и используя противоречия внутри европейской коалиции.

В заключение отмечу, что монография А. М. Фомина является интересным фундаментальным исследованием, рассматривающим влияние Восточного вопроса не только на англо-французские отношения после Первой мировой войны, но и на весь процесс становления Версальско-Вашингтонской системы в 1918 - 1923 гг. То есть показана роль Ближнего Востока в создании нового миропорядка между двумя мировыми войнами. В этом смысле неурегулированная проблема Восточного вопроса являлась, по выражению автора, "зияющей дверью" в системе мирных договоров Антанты. Как показано в монографии, во многом это определялось разными подходами Великобритании и Франции к решению данной проблемы. Если для Англии с учетом размеров Британской колониальной империи Ближний Восток во многом определял политику на Европейском континенте, то для Франции Восточный вопрос по сравнению с европейскими делами имел второстепенное значение. Это не только предопределило известную зависимость Франции от политики Великобритании в ближневосточном регионе, но и, как показано в монографии, стало причиной принципиального расхождения двух стран по турецкому вопросу, оказавшему в этом смысле непосредственное влияние на отношения двух стран в Европе.

Заслугой автора является подробное исследование советско-турецких отношений ("русского вопроса") как составной части Восточного вопроса. Исследовано влияние национальных движений на Ближнем Востоке на внешнюю политику великих держав, рассмотрено не только прямое, но и опосредованное влияние Великобритании и Франции на положение дел в Ближневосточном регионе при помощи своих союзников. В связи с этим представляет интерес изучение в рамках системы "партнер-клиент" взаимоотношений Великобритании и Франции с Грецией и Турцией. На примере Турции продемонстрировано, что доминирование Англии и Франции на Ближнем Востоке не было абсолютным и зависело в определенной степени от позиции самих государств региона. Наконец, в монографии показано, что формирование новой системы международных отношений в Европе и на Ближнем Востоке происходило одновременно и объективно вело к постепенному распаду Антанты ввиду различия интересов Великобритании и Франции в Ближневосточном регионе. Тем самым выявлена роль Восточного вопроса в распаде крупнейшего военно-политического блока начала XX в.

Таким образом, в своей монографии автор проанализировал проблему "османского наследства" в англо-французских отношениях и связанные с этим отношения великих держав на Ближнем Востоке, а также степень влияния ближневосточного фактора на положение дел в послевоенной Европе, что не только делает монографию интересным исследованием международных отношений в ранний период новейшего времени, но и придает ей востоковедческий характер и ставит ее в ряд с другими исследованиями востоковедческого направления, посвященными изучению складывания системы международных отношений на Ближнем Востоке. В связи с тем значением, которое приобрел за последнее время Ближний Восток в мировой политике, исследование А. М. Фомина особенно актуально. Оно показывает истоки формирования современной политической системы ближневосточного региона, причины конфликтов и противоречий между государствами на Ближнем Востоке и проблемы во взаимоотношениях стран Европы и народов Ближнего и Среднего Востока. Хотелось бы, чтобы автор и далее продолжил исследование проблемы Ближнего Востока в политике великих держав вплоть до второй мировой войны. Это было бы логическим продолжением исследования Лозаннского периода, начатого автором, и показало бы роль и влияние Ближнего Востока на международные отношения в межвоенный период. Последнее является особенно актуальным в связи с теми проблемами, которые испытывает современный Ближний Восток за последние десятилетия новейшей истории.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Киреев Н. Г. История Турции. XX век. М., 2007.

Миллер А. Ф. Очерки новейшей истории Турции. М. -Л., 1948.

Россия и Черноморские проливы (XVIII-XX столетия). М., 1999.

Д. Л. ШЕВЕЛЁВ

Работа А. М. Фомина с интересом встречена специалистами, поскольку исследования ближневосточных проблем первой четверти XX в. появляются в России нечасто. Издание такой монографии означает, что российская историография наконец-то возвращается к рассмотрению проблем становления современных международных отношений на Ближнем Востоке.

В монографии дается общая характеристика англо-французских противоречий на Ближнем Востоке, раскрываются факторы, повлиявшие на формирование ближневосточной политики великих держав. А. М. Фомин обращает внимание на процесс принятия решений союзниками, отмечает степень влияния на этот процесс "групп давления" в Лондоне и Париже, уделяя внимание французской "сирийской партии". Он вводит термин "линия Сайкса-Пико" (с. 80 и далее) и подчеркивает английское происхождение мандатной системы (с. 90). Автор ориентируется в публикациях источников и вводит в научный оборот некоторые уже опубликованные документы, в частности из сборника "Records of Syria. 1918 - 1973", вышедшего в 2005 г.

Однако некоторые ссылки на документы, приведенные в работе, не являются бесспорными. Так, автор утверждает, что отчет комиссии Кинга-Крейна недоступен в печатном виде и именно поэтому он предпочел версию, имеющуюся в Интернете (с. 13), хотя этот отчет был опубликован в 1938 г. Дж. Антониусом [Antonius, 1969, p. 443 - 458], а само произведение Антониуса стало классическим в арсенале исследователя проблем Ближнего Востока. Послание Хогарта 1918 г. А. М. Фомин почему-то цитирует по работе Зайна Н. Зайна "The struggle for Arab independence. Western diplomacy and the rise and fall of Faisal's Kingdom in Syria", изданной в 1960 г. в Бейруте, в то время как имеется официальная публикация послания Хогарта (Cmd. 5974, 1939 г.).

Некоторые манипуляции с источниками, проделанные в работе, остаются непонятными. А. М. Фомин предпочитает собственные переводы английских и французских документов, и это отрадно. Так, он делает перевод совместной англо-французской декларации от 7 ноября 1918 г. Ссылаясь на уже имеющийся перевод, сделанный мною, А. М. Фомин указывает, что перевод, приведенный в издании "Переписка Мак-Магона-Хусейна 1915 - 1916 гг. и вопрос о Палестине" им "сверен и исправлен по французскому оригиналу". При этом совершенно неясно, зачем А. М. Фомин "сверял" мой перевод с английской официальной публикацией и "исправлял" его, если собственный перевод он делал с французского текста этого документа, ведь логичнее было бы сверить английский и французский тексты декларации и сравнить именно их.

Автор монографии показался неубедительным в некоторых аргументах и невнимательным к отдельным деталям. Так, он утверждает, что Арабское бюро было создано в 1915 г. для поиска союзников среди арабов (с. 45). Однако это не так. Арабское бюро было учреждено в марте 1916 г. Целью этой службы стала выработка политики в отношении арабских провинций Османской империи, а в ее задачи включались сбор и анализ текущей информации, которая поступала в бюро, и координация действий всех ведомств, вовлеченных в арабские дела (подробнее об Арабском бюро см.: [Westrate, 1992]).

Интересно, что автор работы "Война с продолжением" полагает, что именно Арабское бюро установило контакты с Великим шарифом Мекки Хусейном (с. 45). Но ведь британцы вышли на контакт с Меккой еще в 1914 г. благодаря Г. Г. Китченеру, который до начала войны занимал пост генерал-губернатора Египта и Судана, и одному из секретарей лорда Г. Китченера в Каире - Р. Сторсу. Мало того, известный советский исследователь М. С. Лазарев относит первые контакты англичан с Хиджазом к 1913 или даже к 1912 г. [Лазарев, 1960, с. 58]. Все это детально описано и М. С. Лазаревым, и Э. Кедури [Kedourie, 1976], и автором данной рецензии.

А. М. Фомин бездоказательно называет Р. Вингейта сотрудником Арабского бюро (с. 60), что не соответствует действительности и логике: не мог генерал-губернатор Судана и командующий военной операцией в Хиджазе быть сотрудником службы, которая ему же и поставляла информацию.

Автор монографии упорно дает Хогарту инициалы "Д. Г." (с. 94, 136), в то время как известного британского ученого и колониального деятеля звали Дэвид Джордж. Впрочем, подобных ошибок и спорных моментов в книге достаточно, и перечислять их не стоит. Гораздо интереснее остановиться на том, чем рецензируемая работа стала знаковой для отечественной исследовательской литературы.

Не так давно автор этих строк, вслед за английскими исследователями, обозначил два направления в историографии Ближнего Востока первой четверти XX в. - "традиционное" и "ревизованное". Эти историографические линии отличаются оценками наиболее важных событий,

повлиявших на складывание современного Ближнего Востока (или, как пишут некоторые авторы, ближневосточной подсистемы международных отношений). Среди таких событий выделяют, например, переписку Мак-Магона-Хусейна 1915 - 1916 гг., соглашение Сайкса-Пико 1916 г., декларацию Бальфура 1917 г. Кроме того, заметной отличительной чертой двух историографических направлений является приверженность эмоционально-окрашенным клише, употребляемым историками и политическими деятелями в отношении тех событий, или отход от таких штампов [Переписка..., 2008, с. 3 и далее].

А. М. Фомин, как представляется, принадлежит к числу последователей традиционной линии в историографии. Он повторяет утверждения, характерные для описания отечественными историками политических и социально-экономических изменений в Турции в первой четверти XX в., - с должным пиететом относится к кемалистам и осуждает великие державы за то, что они пренебрегали интересами населения стран Ближнего Востока, а также склонен преувеличивать влияние арабского национализма в период Первой мировой войны и послевоенного урегулирования в регионе.

По сути, воспроизводя те же клише, которых придерживается "традиционная" историография, А. М. Фомин считает, что арабы доверились англичанам (с. 48), и, возможно, намеренно не говорит о том, что Хусейн знал об основных положениях соглашения Сайкса-Пико до опубликования тайных договоров большевиками (с. 52, 60). Однако и М. Сайкс, и Ф. Жорж-Пико довели до сведения Хусейна условия англо-французских договоренностей о разделе Малой Азии в мае 1917 г. Это детально описано Э. Кедури и отмечено автором рецензии. Впрочем, А. М. Фомин старается не замечать тех тезисов, которые противоречат его построениям.

А. М. Фомин называет британского министра иностранных дел Э. Грея "настоящим архитектором системы тайных соглашений" времен Первой мировой войны (с. 44), воспроизводя еще одно клише "традиционной" историографии. Однако это было не совсем так, по крайней мере, по отношению к договоренностям, затрагивающим арабские территории. Здесь Э. Грей во всем полагался на лорда Г. Китченера, что было блестяще доказано в 1976 г. Э. Кедури. Этот тезис английского ученого был дополнен некоторыми аргументами мною во вступительном очерке к публикации "Переписка Мак-Магона-Хусейна 1915 - 1916 гг. и вопрос о Палестине" [Переписка..., 2008]. А. М. Фомин почему-то сделал вид, что аргументов, противоречащих его позиции, не существует.

Автор монографии, как представляется, недооценивает роль сионистского движения накануне Первой мировой войны, что также сближает его с представителями "традиционной" историографии. Он уверенно утверждает, что в соглашении Сайкса-Пико "нет даже намека на участие сионистов в дальнейшей судьбе Палестины" (с. 53 - 54). В данном случае А. М. Фомин неверно воспроизводит положения этого соглашения, поскольку одним из условий присоединения России к англо-французским договоренностям о разделе азиатской части Османской империи стало то, что российское правительство "не выставит никаких принципиальных возражений против поселения еврейских колонистов [в Палестине]" [Секретная памятная записка..., 1926, с. 37 - 38]. Он считает, что англичане и французы "предпочитали не замечать" сионистское движение (с. 54). Однако напомню, что именно англичане предложили сионистскому движению в 1903 г. "угандийский проект" - план поселения евреев на территории британской колонии в Восточной Африке, вызвавший ожесточенные споры внутри Сионистской организации¹.

Вместе с тем с появлением рецензируемой работы заметно изменение некоторых тезисов, на которые ранее опиралась отечественная историография. А. М. Фомин утверждает, что соглашение Сайкса-Пико стало "развитием программы", выработанной англичанами в переговорах с Хусейном в 1915 - 1916 гг. (с. 52). Это противоречит положению, на котором российская историография основывалась ранее: англичане, разделив азиатские владения Османской империи с французами, перечеркнули договоренности, заключенные ранее с Хусейном. Таким образом, автор монографии считает положения англо-французского соглашения 1916 г. развитием положений англо-арабских договоренностей 1915 - 1916 гг. А этот тезис меняет имеющиеся представления российской историографии.

Заметны также некоторые изменения и в рассмотрении декларации Бальфура, хотя А. М. Фомин и следует мнению, давно устоявшемуся в "традиционной" историографии, называя причины

¹ В российской историографии не существует детального изложения "восточноафриканского проекта". Его подробности могут быть найдены в изданиях того времени, например: "Восход" (1903, N34); "Русское богатство" (1903, N9, отд. 2, с. 161 - 168).

появления этого документа. Так, по его мнению, причинами появления декларации 2 ноября 1917 г. следует считать стремление привлечь США на сторону Антанты, а также желание удержать Россию от выхода из войны после Февральской революции. Однако эти распространенные в историографии утверждения являются весьма спорными. Стоит напомнить, что США вступили в войну против Центральных держав еще в апреле 1917 г., а декларация была обнародована в ноябре 1917 г. Влияние же сионизма на еврейские массы в России было крайне ограниченным, а на российскую политическую элиту и вовсе ничтожным. Автор монографии справедливо указывает на желание англичан нейтрализовать в Палестине французов, что также послужило одной из причин согласия британцев на создание еврейского национального очага (с. 55). Еще в 1967 г. это подчеркивал израильский исследователь М. Берта.

А. М. Фомин отмечает также, что первой из великих держав благосклонно к сионизму отнеслась Франция, что выражено в меморандуме от 4 июня 1917 г., подписанном генеральным секретарем французского министерства иностранных дел Ж. Камбоном, где подчеркивались "симпатии" Франции, которые та испытывает к "возрождению" еврейской нации в Палестине (с. 55).

Итак, появление работы А. М. Фомина означает, что отечественная историография вновь вернулась к рассмотрению ближневосточных проблем первой трети XX в. Постепенно происходят изменения тех положений, на которых ранее основывались выводы российских авторов: соглашение Сайкса-Пико 1916 г. перестали рассматривать как нарушение договоренностей с Хусейном 1915 - 1916 гг., а декларация Бальфура 1917 г. не является больше единственным документом, на котором следует акцентировать внимание при описании истории сионистского движения в период Первой мировой войны.

Показ англо-французского соперничества за "оттоманское наследство" в общем состоялся. Только, на мой взгляд, автор не всегда был убедителен. Да и к деталям, видимо, следует относиться бережнее, даже к таким, которые могут кому-то показаться несущественными, как имена, даты, географические названия, факты. Из них в итоге и составляется потом исторический puzzle, который даже при одном неверном звене не соберется никогда...

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Лазарев М. С. Крушение турецкого господства на Арабском Востоке (1914 - 1918 гг.). М., 1960.

Переписка Мак-Магона-Хусейна 1915 - 1916 гг.: Документы и материалы / Предисл., вступ. ст., авториз. пер. док. и коммент. Д. Л. Шевелева. М., 2008.

Секретная памятная записка министра иностранных дел Сазонова о зонах в Малой Азии и Аравии, адресованная великобританскому и французскому послам. Петроград, 4/17 марта 1916 г. // Ключников Ю. В., Сабанин А. В. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. Ч. 2: От империалистической войны до снятия блокады с Советской России. М., 1926.

Kedourie E. In the Anglo-Arab Labyrinth: The McMahon - Husayn Correspondence and its Interpretations 1914 - 1939. Cambridge etc., 1976.

Westrate B. The Arab Bureau: British Policy in the Middle East 1916 - 1920. Pennsylvania, 1992.

Permanent link to this publication: