М. Изд-во "Наука". 1972. 332 стр. Тираж 1200. Цена 1 руб. 29 коп.

Монография научного сотрудника Института славяноведения и балканистики АН СССР кандидата исторических наук В. П. Грачева, в которой исследуются важные черты развития одного из главных элементов в структуре сербского средневекового государства, охватывает период раннего и развитого феодализма в Сербии и содержит экскурсы в историю других славянских народов. В ней анализируются разнообразные и сложные источники - юридические памятники, эпиграфический и нарративный материал как сербского, так и иноземного происхождения.

Автор подвергает критике ту схему политической организации южных и западных славян, которая в основных чертах была создана буржуазной историографией XIX - начала XX в. и влияния которой не удалось преодолеть историкам-славистам вплоть до наших дней. В этой схеме ряд крупнейших славистов отводил чрезвычайно большое место так называемой "жупной организации", якобы представлявшей собой "первичную форму политического быта" славян, неспособную "органически развиваться в государственную систему" и ликвидированную вследствие воздействия окружающей неславянской среды. Правда, уже с конца XIX в. мы почти не находим в трудах по истории древних славян, Чешского, Сербского и Хорватского феодальных государств упоминаний об особом, "жупанийском периоде" в их развитии. Но отдельные положения выдвинутые создателями "жупной теории", а в иных случаях и весь тезис о "жупанийском периоде" в развитии государственного права были восприняты авторами этих трудов. Так, в хорватской историографии межвоенного периода характерным примером может служить М. Ланович (то, что в монографии В. П. Грачева не упоминаются обширная статья Лановича¹ и ранние работы М. Барады, в свое время испытавшего влияние концепции известного хорватского историка XIX в. Ф. Рачкого, представляется нам неоправданным). Более того, отчетливые следы устаревших представлений обнаружены В. П. Грачевым в марксистской, в том числе советской, историографии.

Автор воссоздает наиболее существенные черты административно- хозяйственной структуры тех географических районов, которые в источниках или хотя бы только в историографии именуются "жупами"; особенно ценны, несмотря на их неполноту, статистические данные о количестве сел и феодальных хозяйств на территории изучаемых районов. К сожалению, В. П. Грачев не располагал убедительным материалом относительно этнической структуры населения жуп. Однако и без того нарисованная им картина достаточно интересна. Автор показал, что указанные территориально- географические

¹ М. Lanovic. Ustavno pravo Hrvatske narodne drzave. "Rad Jugoslavenske Akademije Znanosti i Umjetnosti" (Zagreb). 265 (1938), 266 (1939).

стр. 166

районы в среднем насчитывали по 20 крестьянских поселений, значительная часть которых имела феодального сеньора; при этом большинство из этих районов (а всего в работе их рассмотрено несколько десятков) ни в государстве Неманичей, ни в более ранний период в оригинальных источниках не обозначалось термином "жупа" (стр. 194). Связь этого термина с рассмотренными территориально-географическими районами отчетливо видна только в одной королевской грамоте от 1220 г. (этот документ в интересующем нас смысле является и наиболее ранним из достоверных источников); во второй половине XIII-XIV вв. жупы, имеющие топонимы, упоминаются эпизодически (по данным, приводимым В. П. Грачевым, таких случаев можно насчитать с десяток или чуть больше). Следовательно, констатирует автор, схема, согласно которой жупа должна представлять собой "единство географического, этнического, экономического и административного компонентов" (стр. 298), не может быть приложена к этим районам.

Автор прослеживает эволюцию института жупанов, начиная с упоминания этого термина в грамоте Тассилы, датированной 777 годом. Здесь обращают на себя внимание следующие выводы: во всех источниках жупаны выступают или как представители администрации феодального государства (до XIII в.), или как крупные независимые феодалы (со второй половины XIV в.); их власть никогда не ограничивалась пределами тех жуп, о которых шла речь выше; наконец, в относительно централизованном государстве Неманичей должность или титул жупана не получили официального признания. Эти выводы, приложимые ко всем сербским землям в период феодализма, дополняются наблюдениями над особенностями развития института жупанов в различных областях.

В. П. Грачев рассматривает в отдельной главе вопрос о том, какое место занимали понятия "жупа" и "жупан" в системе государственно-правовых институтов времен Неманичей. Здесь, пожалуй, главное внимание автора сосредоточено на анализе Законника Стефана Душана. В этой же главе содержатся и все основные выводы конкретно-исторического характера, относящиеся к сербским землям. По мнению автора, важным этапом на пути оформления административно-территориальной системы державы Неманичей стал рубеж XIII-XIV вв., когда появляются новые принципы выделения административных единиц. Напротив, середину XIV в. (период законодательной деятельности Стефана Душана) автор не считает таким этапом. Жупы Законника представляются ему аналогичными тем, о которых упоминают грамоты начала XIV века. Новый же принцип состоит в том, что при определении границ жуп перестали приниматься в расчет старые физико- географические ориентиры, но учитывалась возросшая роль городских центров.

Само по себе такое предположение и интересно и логично. Но оно вызывает ряд вопросов, связанных с характеристикой этих "новых" жуп. Собственно, основной материал для такой характеристики, видимо, дает Законник, поэтому нам кажется, что было бы целесообразно рассмотреть все без исключения статьи, где они упоминаются, прежде всего, где жупа рассматривается как юридическое лицо (например, ст. 144 и 191). Из Законника видно, что жупа имела известные имущественные права, определенные обязательства, могла выступать истцом и ответчиком в суде. В связи с этим вызывает сомнение тезис автора, что границы жупы "определялись не правом жившего там населения на определенную территорию, а сферой власти феодального собственника или королевского чиновника" (стр. 278).

В двух местах (ст. 58 и 158) Законник упоминает о селах и пустошах, лежавших между жупами. Наличие сел, принадлежность которых к той или иной жупе невозможно было определить, свидетельствует об известной замкнутости границ последней. Самый же бесспорный и вместе с тем наводящий на размышления вывод из упомянутых статей состоит в том, что жупы Законника не обязательно соприкасались друг с другом (как можно заключить из ст. 60). Совместим ли такой факт с представлением об этих жупах как о "новых" административно-территориальных единицах, возникших в результате эволюции молодого государственного организма, как воплощение нового "принципа" территориального устройства? Каков бы ни был уровень политической и юридической мысли в Сербии XIV в., такой нечеткий принцип вряд ли мог удовлетворить государственных деятелей того времени.

Следовательно, согласившись с автором относительно того, что в Законнике и хрисовулах (грамотах) XIV в. под термином "жупа" подразумевалось не то, что в более ранних источниках, мы все же не можем быть вполне уверены в том, что речь идет во всех случаях о новом явлении. Если на

стр. 167

старую сеть административно-территориального деления наложилась новая, отчасти стершая прежние границы, то те функции, которые выполняли жупы, судя по Законнику, вероятно, были ими унаследованы от прошлых времен. Сославшись на гипотезу Т. Д. Флоринского, соображениям которого В. П. Грачев дал довольно высокую оценку (стр. 54), мы и позволим себе предположить, что термин "жупа" мог обозначать как "область значительных размеров", так и "округ, состоящий из нескольких сел", но что он употреблялся параллельно, причем принципы выделения больших областей, а соответственно и их границы с течением времени менялись, тогда как границы округов отличались устойчивостью.

Разумеется, и в этом случае во внутренней структуре округов тоже могли произойти изменения. Коль скоро уж появились села, принадлежность которых к той или иной жупе нельзя было определить, должен был возникнуть вопрос о сфере власти жупной администрации, которую, видимо, раньше олицетворяли "жупский кнез" и "жупский судья". Вопрос, по-видимому, мог быть решен путем назначения "по землям" царских судей, "область" которых была шире "области" жупы; не случайно, таким образом, Законник не упоминает ни "жупского судьи", ни "области жупы" - ему известны только царские судьи и их "область". Поскольку возникновение института царских судей Законник недвусмысленно связывает с деятельностью Стефана Душана, нам думается, что те историки, которые выделяли середину XIV в. в особый этап истории жупы, имели на это основания.

Выводы В. П. Грачева, касающиеся института жупанов и его эволюции, не вызывают возражений, к тому же, например, представление о южнославянских жупанах IX в. как "чиновниках" довольно распространено в современной историографии² . Хотелось бы только, еще раз отметив широкую осведомленность автора относительно состояния источников (в частности, использование им недавно введенных в научный оборот протоболгарских надписей), указать на один пробел: несомненно, новейшие выводы хорватской историографии в связи с изучением дипломатического материала исключают возможность безоговорочных ссылок на грамоты хорватских князей как источник по истории Хорватии IX века.

В заключение следует сказать, что монография В. П. Грачева представляет собой значительное явление в советском славяноведении уже потому, что у нас до сих пор вообще отсутствовали такого рода исследования о средневековой Сербии. Статьи и публичные выступления В. П. Грачева были в свое время со вниманием встречены советскими и зарубежными историками. Надо полагать, что и данная книга, подводящая итог десятилетнего труда, будет ими замечена и по достоинству оценена.

² См. работу С. Лишева, на которую ссылается автор, и монографию: N. Klaic. Povijest Hrvata u ranom srednjem vijeku. Zagreb. 1971.

Permanent link to this publication: