В. П. ГРАЧЕВ. Сербы и черногорцы в борьбе за национальную независимость и Россия (1805 - 1807 гг.). М., 2003
Книга В. П. Грачева о событиях на Балканах между Аустерлицем и Тильзитом продолжает его многолетние исследования социально-политических процессов в данном регионе в связи с международными отношениями.
Исследователь бросил вызов давней традиции в рассмотрении раннего этапа национально-освободительных движений балканских народов, которая при всякой смене идеологических акцентов оставалась сферой возвеличивающих героическое прошлое интерпретаций. В них постоянно читался определенный политический заказ. Последняя модификация историографической традиции породила трактовку сербского восстания 1804 - 1813 гг, как первой буржуазной революции на Балканах, сравнимой по своему значению для региона с Великой французской революцией, которая в свою очередь имела европейский масштаб. Данная "марксистская" концепция проникла и в отечественную историографию, закрепившись в обобщающих трудах и учебной литературе.
Монография В. П. Грачева "Балканские владения Османской империи на рубеже XVIII-XIX вв. (Внутреннее положение, предпосылки национально-освободительных движений)" (1990) предложила совершенно иной взгляд на происходившее. Историк раскрыл несостоятельность концепции ускоренного формирования предпосылок буржуазной революции в течение десяти лет между последней австро-турецкой войной и установлением янычарской диктатуры в Белградском пашалыке ни с фактической, ни с методологической точки зрения. Расширив контекстуальные рамки, Грачев пришел к выводу об участии христианской райи (подданных) во внутриимперском конфликте по поводу реформ "низами-джедид", инициированных султаном Селимом III в надежде преодолеть системный кризис и модернизировать ветшавшую турецкую государственность. Неспособность центральной власти справиться с мятежной оппозицией, в конечном счете, заставила ее бывших союзников встать на путь национально-освободительной борьбы. В этой ситуа-
стр. 78
ции невозможно было обойтись без поддержки извне, которую оказала повстанцам Россия.
Исследование Грачева, вышедшее отдельной книгой, и статьи, которые ему сопутствовали, поколебали многие историографические мифы. В частности, о сознательном и неизменном выборе сербского народа в пользу независимой государственности в самом начале восстания. Пересмотру подверглись также взгляды на внешнюю политику России, которая порой рассматривалась даже как препятствие на пути обретения сербами свободы. Недооценка внешней помощи служила еще большей героизации освободительного движения сербов Белградского пашалыка, которые шли к поставленной цели вопреки всем рогаткам "великих держав". В крайнем проявлении реставрировался миф о России-предательнице, использовавшей своих балканских партнеров для достижения узкокорыстных имперских целей. Подобные оценки сочетались с классовой трактовкой внешней политики Петербурга, которая не могла быть ничем иным как "продолжением феодально-крепостнической реакции". Тем самым, часто игнорировались обстоятельства выработки балканского курса, влияние на внешнюю политику России действий других европейских факторов, реально складывавшейся расстановки сил, а также проникновение в понимание международной жизни просветительских тенденций.
Вторая монография В. П. Грачева о национальных движениях на Балканах является хронологическим продолжением первой книги, но имеет и некоторые отличия от нее. Во-первых, основное внимание в ней уделено выработке и проведению балканской политики России в контексте международных отношений эпохи "наполеоновских войн". Во-вторых, значительное место наряду с политикой в сербском вопросе занимает военно-политическое взаимодействие с черногорцами в Боке Которской и Герцеговине, которое также часто трактовалось как "использование" и "обман" со стороны России.
Исследования Грачева опираются на глубокое знание архивных материалов. В 1970-е годы он принимал самое активное участие в подготовке совместной советско-югославской публикации документов "Первое сербское восстание 1804 - 1813 гг. и Россия" (1980, 1983), в которую, однако, по техническим и иным причинам вошла лишь малая доля собранных усилиями большого коллектива ученых и архивистов источников. Неизвестные доселе материалы проливают свет на историю контактов русского правительства, дипломатов и военачальников с лидерами освободительного движения на Балканах, что позволяет создать более объективную картину происходившего. Главный прием, использованный в книге Грачева, на этот раз - это детальная реконструкция текущих событий с обильным цитированием архивных документов. Она помещена в известную концептуальную раму, обозначенную содержательным очерком историографии в начале, экскурсами в нее по ходу изложения и заключением, которое выдержано в полемическом ключе.
Политика Петербурга и поведение предводителей балканских движений определялось, по мнению автора, противоречивой и нестабильной динамикой взаимоотношений между Францией, Австрией, Турцией, Англией и Россией, колебаниями между мирным компромиссом и новой конфронтацией после поражения третьей антифранцузской коалиции. Еще одним фактором, который нельзя было не учитывать, являлся продолжающийся сепаратизм турецких пашей, способных на действия, несогласованные с центральной властью. При значительном совпадении интересов России и балканских вождей в противодействии французской экспансии в регионе (занятие Далмации могло быть только первым шагом) у них не было необходимых сил и средств, чтобы разрешить многочисленные и переплетающиеся между собой противоречия.
Приведенные Грачевым свидетельства документов оспаривают версию о навязанной черногорцам и приморцам Россией войне в Далмации, ставшей главным препятствием для их объединения с сербами, герцеговинцами и другими народами в борьбе против Османской им-
стр. 79
перии. Инициатива здесь могла исходить не столько от русских уполномоченных, сколько от самого митрополита Петра I Петровича-Негоша, который вынашивал амбициозный проект создания Славяно-сербского государства под эгидой Черногории с включением в него австрийской Далмации, части Герцеговины и других территорий. Возникновение известных "балканских планов" России по созданию ряда независимых или полунезависимых "национальных" государств на полуострове в известной мере было продиктовано подобными предложениями, неоднократно поступавшими в Петербург от имени черногорских и сербских деятелей. В то же время попытки привлечь население Герцеговины к совместным боевым действиям, например, под Никшичем (апрель 1807 г.) в целом не удались по нескольким причинам. Одна из них - малочисленность русского контингента, который, по словам местных духовных и светских предводителей, только и мог воодушевить потенциальных бойцов на борьбу. Кроме того, герцеговинцы оказались не готовы к ведению "регулярной" войны. Расчеты на всеобщее восстание христиан провалились.
Еще большую непоследовательность, по мнению Грачева, проявляли руководители восстания в Белградском пашалыке. В начале 1806 г. они заявляли о готовности принять участие в войне против Франции, если русские войска будут введены на территорию Дунайских княжеств и в Сербию. Однако уговорить на это Турцию, в то время еще союзницу России, вряд ли было возможно. Но даже, когда в конце того же года русско-турецкая война стала неизбежностью, сербские вожди не торопились в реализации этих планов. "... С выходом российских войск на Дунай выяснилось, что верховный вождь сербских повстанцев [Карагеоргий], вопреки прежним заверениям уже не хотел воевать с французами и отказался посылать свои отряды на соединение с черногорцами, которые тем временем с русским отрядом пытались пробиться через Герцеговину для соединения с сербами. Более того, настаивая на введении российских войск в Сербию, Карагеоргий не спешил идти и на соединение с российскими войсками на Дунае. Нерешительная и изменчивая политика верховного вождя сербских повстанцев в сочетании с неудачами в других местах не позволила командованию Дунайской армии провести быстро и решительно намеченный план по "устрашению" Порты. Потеря инициативы и времени позволили Порте с помощью французов консолидировать силы мятежных пашей и организовать более или менее надежную оборону, фронт которой протянулся вдоль Дуная от Крайовы до Измаила" (С. 221). Возникает вопрос: кто кого обманывал?
Впрочем, речь идет об обычной политической практике, с одной стороны, и неадекватности оценки партнеров, с другой: "... Правительство России, основываясь на непроверенных сведениях, поступавших из балканских владений Турции и Австрии, переоценило широту размаха, массовость и целенаправленность национально-освободительных движений, а руководители этих движений - потенциальную мощь Российской империи" (С. 273). Последняя не обеспечила себя надлежащей экспертизой в Юго-Восточной Европе. "Экспертами" по балканским делам в России выступали деятели вроде господаря Валахии К. Ипсиланти, которые имели свой интерес, преподнося информацию в препарированном виде. В то же время, балканские предводители не имели точных представлений о намерениях России. Очевидно, сказывался недостаток политического опыта. Вообще, проблематично судить, насколько "рационально" действовал, например, Карагеоргий. Где кончался "обман" и начинался "самообман", переоценка собственных сил и власть мифа о всемогуществе России-спасительницы? Однако Грачев не снимает ответственность и с русской дипломатии, которая вела переговоры с Францией в июне-июле 1806 г. о заключении Тильзитского мира в июне 1807 г. и вслед за тем о перемирии с Турцией без согласования с руководством Черногории и повстанческой Сербии, что не могло не вызвать у них опасений. Отчасти такая скрытность объясняется разочарованием в искренности заверений, сделанных Петром I и Карагеоргием вскоре по-
стр. 80
еле заключения Прессбургского мира между Австрией и Францией (в конце 1805 - начале 1806 г.). Таким образом, возрастающее недоверие друг к другу, к сожалению, становилось все более значимым фактором во взаимоотношениях России с лидерами балканских освободительных движений. Стоит упомянуть и о том, что амбиции черногорского митрополита и верховного вождя сербских повстанцев пересекались между собой. И тот, и другой, например, видели Герцеговину в составе "своего" Славяно-сербского государства.
Многие важные эпизоды в истории рассматриваемого периода, которые до сих пор оставались неясными, получили освещение в книге Грачева. Это касается, скажем, обстоятельств сербо-турецких переговоров о заключении так называемого Ичкова мира (по имени уполномоченного от сербов П. Ичко), проводившихся без согласования с Россией в июле-сентябре 1806 г. Прояснились личность еще одного эксперта по балканским проблемам Ф. О. Паулуччи, а также стратегические планы начального этапа русско-турецкой войны 1806 - 1812 гг., которую Грачев назвал "странной". План молниеносного "устрашения" Турции путем блокирования Балкан на море и создания сплошной линии фронта от Далмации до Дуная с помощью освободительных движений славянских народов, который, по замыслу Петербурга, привел бы к установлению "нового порядка" в регионе, был не достаточно подготовлен и поэтому потерпел неудачу. Чем-то он напоминает более поздний проект "адриатической экспедиции" (1812 г.), не осуществившийся примерно по тем же причинам.
В год 80-летия пожелаем здоровья В. П. Грачеву - известному историку-сербисту и будем надеяться на завершение документированной истории балканской политики России эпохи "наполеоновских войн".
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
Editorial Contacts | |
About · News · For Advertisers |
Serbian Digital Library ® All rights reserved.
2014-2024, LIBRARY.RS is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Serbia |