В своей книге "Человек и его символы" Карл Густав Юнг утверждал, что символы, знаки и артефакты традиционной культуры в современную эпоху скрыто или явно используются для мифологизации идеологических и политических процессов с целью обоснования спорных аргументов и претензий [Jung, 1964, p. 62]. В индийском средневековье, в частности, есть подобные фигуры-архетипы, в которых, как в фокусе, сходится множество подобных проблем и вокруг которых ведется нескончаемая полемика. Одна из таких фигур - Лал Дэд.

Ключевые слова: Лал Дэд, кашмирская проблема, культурное наследие, национальная идентичность, средневековая мистическая поэзия.

Лал Дэд (букв. "бабушка Лал"), она же Лалла, Лаллешвари, Лал Арифа, Лалита (1320 - 1392?) - средневековая индийская поэтесса, основательница литературной традиции на языке кашмири. О жизни Лал Дэд известно немногое: считается, что она была странствующей подвижницей, жившей подаянием, и адептом бога Шивы. Согласно преданию, Лалла появилась на свет в брахманской семье в деревне недалеко от Шринагара; в двенадцатилетнем возрасте ее выдали замуж за односельчанина, но позднее она бросила дом и семью, став странствующей проповедницей.

О Лалле сложено множество легенд. Самая популярная касается ее внешнего облика: она якобы была настолько свободна от предрассудков и безразлична к любым общественным нормам, что бродила повсюду обнаженной. В стихах она объясняла свою привычку ходить нагой поучением своего гуру Сиддха Шриканта, т.е. доктринальными соображениями:

  
  
 Мой Гуру наказал: "Поверни свой взгляд извне внутрь 
 И сосредоточься на Истинном "Я"". 
 Я, Лали,

¹

 вняла его словам всем сердцем 
 И стала бродить повсюду нагой 
  
 

[Kaul, 1973, p. 38].

Стихотворения, приписываемые Лалле, сохранились почти исключительно в устной передаче и были записаны не ранее XVII в. Многие из ее высказываний вошли в кашмирский язык в виде поговорок, происхождение которых понятно лишь тем, кто знает предание о Лал Дэд. Наиболее популярна поговорка "Хоть барана забьют, хоть ягненка, удел Лали всегда камень". В живой речи эта поговорка относится к обделенному судьбой неудачнику, но восходит она к легенде о том, что жестокая свекровь Лаллы

Статья написана при финансовой поддержке РГНФ, грант "Женщина-лидер в традиционном мусульманском обществе: феномен Беназир Бхутто" N10 - 03 - 00014а.

¹ В своих речениях поэтесса обращается к себе как к "Лали".

каждый раз вместо еды подавала ей камень, сверху присыпанный горсткой риса, чтобы создать видимость тарелки, наполненной едой [Jaishree Как, 2007, p. 21].

Притеснения со стороны свекрови и жестокость мужа подвигли Лаллу оставить семью и уйти из дома, т.е. совершить некую акцию социального и гендерного протеста, равно неприемлемую и для индусов, и для мусульман. Таким образом, по своей гендерной роли Лалла выступает как фигура маргинальная, лишенная всего, что обеспечивает статус женщины в патриархальном обществе - мужа, детей, дома и касты.

С Лал Дэд начинается история литературного языка кашмири, и это делает ее знаковой фигурой для кашмирского самосознания. Истинно народное творчество Лаллы, разобранное на поговорки, и ее статус святой, творившей чудеса, представляют ее своеобразным "женским" символом Кашмира, этого земного рая, который Джавахарлал Неру некогда сравнил с "телом прекрасной женщины" [Lakshmi]. Основная тема творчества Лаллы характерна как для индусского, так и для мусульманского мистицизма - это освобождение от мирских оков, экстатический духовный поиск, протест против формализованных социальных и религиозных институтов, стремление слиться с Абсолютом.

Стихотворения Лал Дэд, называемые ватсун, или ваакх (от санскр. вачана - "речь", "высказывание"), значительно повлияли на последующую традицию мистической поэзии не только на кашмири, но и на других вернакулярах Северной Индии. Традиция считает Лал Дэд предшественницей крупнейших поэтов-мистиков и религиозных реформаторов Южной Азии XIV-XV вв., принадлежавших как к суфизму, так и к мистическим течениям в индуизме, объединяемым термином бхакти.

Творчество Лаллы - это феномен общего культурного наследия народов Индийского субконтинента, которое после 1947 г. стало предметом ожесточенной полемики между индусами и мусульманами, индийцами и пакистанцами. Так, в конце 1990-х гг. на пакистанском телевидении транслировалась пьеса сценаристки Фатимы Сураййи, посвященная жизни Лал Дэд. Она называлась весьма красноречиво: "Ла се Иллаллах так" ("От Ла до Иллаллах"), т.е. от отрицания истинной веры до ее принятия². Пьеса трактовала жизненный и творческий путь Лаллы как духовное путешествие - от враждебности к исламу, через разочарование в индуизме к обращению в ислам. Несколько позже, в 2004 г., в разных городах Индии с большим успехом прошла монодрама "Лал Дэд", основанная на жизни и творчестве поэтессы, которую играла известная актриса Мита Вашишт на трех языках: английском, хинди и кашмири. В пьесе делался упор на кашмирский патриотизм поэтессы, ее протест против мусульман-завоевателей³.

Эти взаимоисключающие друг друга драматические трактовки и постоянная полемика между авторами, пишущими о Лал Дэд по обе стороны индо-пакистанской границы, говорят о том, что мы имеем дело с гендеризацией и мифологизацией неких актуальных исторических событий, в частности истоков кашмирской проблемы.

У каждой из сторон свои аргументы. Мусульмане справедливо отмечают, что все, что нам известно о существовании Лал Дэд, отразили именно мусульманские источники, первый из них "Асрар ал-абрар" ("Тайны благочестивых") Баба Дауда Мишкати (1654), который называет ее Арифа, т.е. термином, означающим в суфизме гностика, которому даровано мистическое знание [Toshkhani, 1985, p. 179]. И в дальнейшем упоминания о Лалле встречаются исключительно в суфийской агиографической литературе или в мусульманских хрониках. Что же касается индусских историографов Кашмира, в частности Джуна Раджа, автора хроники "Двитийа Раджатарангини" (1459), они вообще не упоминают ее имени. Другие кашмирские хронисты, Шривара (1459 - 1486)

² Имеется в виду "первый столп" ислама, свидетельство "Ла илаха иллаллаху Мухаммадур расулуллах", что означает: "Нет бога, кроме Бога, и Мухаммад - пророк Его".

³ http://nationalschoolofdrama.blogspot.com/2007/04/mita-vasisth-lal-ded.html

и Праджьябхата (1486 - 1513), также хранят молчание о столь выдающейся фигуре [Parmu, 1959, p. 92].

Еще один аргумент мусульман состоит в признании той особой роли, которую сыграл в судьбе Лаллы суфийский шейх ордена Кубравиййа - Саййид Али Хамадани, прибывший в Кашмир с прозелитическими целями в 1371 г. Когда Лаллу спрашивали, почему она ходит нагой, она обычно отвечала, что не видит вокруг себя мужчин, а только овец и коз, которых, дескать, нечего стесняться. Когда же во время своих блужданий по окрестностям Лалла встретила Али Хамадани (он же Шах Хамадан), она поняла, что перед ней "настоящий мужчина", т.е. истинный "Божий человек". Она сразу устыдилась своей наготы и укрылась в лавке зеленщика, откуда ее выгнали. Тогда Лалла ворвалась в лавку пекаря, где спряталась в раскаленной печи (тандуре), откуда вышла уже облаченной в зеленые одежды ислама. Иными словами, как утверждает мусульманская традиция, под влиянием Али Хамадани Лалла перешла в ислам [Parmu, 1959, p. 134]. Мусульманская агиография трактует этот эпизод как духовное пробуждение Лаллы в лоне суфизма; в народной же традиции он сохранился в виде кашмирской поговорки "Вошла к зеленщику, а вышла от пекаря" [Sheeraza, 1979, p. 56].

Третий аргумент мусульман состоит в том, что ваакхи Лаллы записывались в арабской графике, поскольку традиционная кашмирская письменность базировалась на арабском письме в его персидской модификации с рядом дополнительных знаков. Правда, небольшая община носителей кашмири, исповедующих индуизм, в прошлом пользовалась также письменностью шарада, восходящей к древнеиндийскому письму брахми. Так вот, первые европейские исследователи творчества Лал Дэд, англичане Джордж Грирсон и Лайонел Барнет [Grierson, Barnett, 1920] и американец Ричард Темпл [Temple, 1924], переводили ее стихи, записанные именно письмом шарада, что уже на руку тем, кто воспринимает Лал Дэд исключительно в русле традиции индуизма.

Большинство современных индийских авторов, в частности известный исследователь творчества Лал Дэд - Шаши Шекхар Тошкани, уверены в том, что "Лаллешвари, святая, которая считается символом всего кашмирского, никак не может принадлежать к исламскому миру. И лгут те, кто, притворяясь учеными, при этом руководствуется своими религиозными соображениями и ссылается на легенды и анекдоты об ее переходе в ислам" [Toshkhani, 2000, p. 21].

В речениях Лаллы делается упор на то, что различия между религиями являются внешними, а значит, ложными. Характерный пример из ее поэзии:

  
  
 Когда мой разум очистился от нечистых мыслей, 
 Как зеркало - от пыли и ржавчины, 
 Я узрела Его во мне. 
 Когда я поняла, что Он обитает во мне, 
 Я постигла ложность различий видов и форм [веры], 
 Ибо Он - есть все, а я - ничто 
  
 

[Temple, 1924, p. 49].

В этом смысле о Лалле, как и об ее предшественнике, панджабском святом Баба Фариде (ум. 1265), и ее позднейших последователях Кабире (1440 - 1518), Гуру Нанаке (1469 - 1539) и многих других, можно говорить как об унитарианцах, муваххидах, которым было безразлично, какому единому Богу поклоняться - Раме или Рахману, и где поклоняться - в мечети или индуистском храме. Утверждения, что мистик "несть ни мусульманин, ни индус" и что не надо следовать установленным внешним формам религии, повторяются в духовной поэзии на разных языках Индии с упорством заклинания. Между тем, как показывает историография и агиографическая литература, большинство суфиев соблюдали все предписания шариата, а индусские мистики следовали практикам и ритуалам индуизма [Suvorova, 2004, p. 182 - 84].

Вместе с тем индийские авторы убеждены, что Лал Дэд была последовательницей кашмирского шиваизма и тантризма, хотя бы потому что в ее стихах инвокация Бога выражена в соответствующей терминологии. Ее божественный возлюбленный, ее верховное божество - это всегда Шива, он же Шанкара, иногда соединенный с Шакти⁴; ее духовная практика - садхана⁵, ее судьба предопределена кармой. Иными словами, у тех ученых, кто считает, что Лаллешвари не имеет ничего общего с суфизмом и исламом, есть достаточно веские основания. Даже ее обычай ходить нагой объясним ее связью с практиками тантризма [Murphy, 1999, p. 173]. Правда, мусульмане объясняют ту же "манеру одеваться" близостью Лал Арифы движению маламатийа, экстатических мусульманских мистиков, пренебрегавших всякими социальными нормами и стремившихся навлечь на себя хулу. Наиболее радикальные из этих мистиков также не носили одежды.

Индийская сторона убеждена, что вовсе не суфизм в лице Шаха Хамадана повлиял на Лал Дэд, а как раз наоборот, она сама стала предшественницей кашмирского суфизма. Отчасти это верно, если иметь в виду кашмирское суфийское братство Риши и его основателя Шейха Нуруддина (1378 - 1438). Название этого суфийского ордена уникально, так как он назван в честь ведийских мудрецов - риши, что указывает на безусловное индуистское влияние.

Легенда, связывающая Нуруддина и Лаллу, такова. Бродя по округе, Лалла услышала крик новорожденного младенца, который отказывался брать грудь матери. Тогда, по индийским источникам, Лалла накормила его собственной грудью (невероятное обстоятельство, учитывая, что в 1378 г., когда родился Нуруддин, Лалле было 58 лет и она была бездетна!). По мусульманским источникам, всегда более целомудренным, она вложила в рот младенцу свой палец, из которого чудесным образом потекло молоко.

В любом случае Лал Дэд выступает здесь в роли инициирующей фигуры, кормилицы, духовной матери, скорее бабушки Нуруддина. На эту легенду кашмирская народная традиция реагирует довольно двусмысленной поговоркой: "Не постеснялся родиться (выйти из чресл), а стесняешься сосать грудь" [Toshkhani, 2000, p. 225]. Агиографическая литература ордена, так называемые ришинама, постоянно поминает Лал Арифу как свою предшественницу. По мнению ряда мусульманских ученых, многие речения, приписываемые Лалле, в действительности принадлежат Нуруддину и другим членам ордена Риши [Toshkhani, 1985, p. 191].

Функция образа Лал Дэд как матери-кормилицы, ее имя, нагота и внешность связаны в определенный гендерный архетип. Слово Лал, Лалла на языке кашмири означает "отвисший живот", а вовсе не "рубин" или "тюльпан", как это часто трактуют мусульмане, переводящие эти слова с языка фарси. Отвисший живот Лаллы мог, конечно, указывать на ее пожилой возраст (буквально Лал Дэд - "бабушка с отвисшим животом"). Однако в архетипическом плане черты ее образа - ее нагота, большой живот, источаемое ею грудное молоко - скорее указывают на символику плодородия, характерную для древних репрезентаций божества Матери, одного из главных архетипов шиваит -ского шактизма и тантризма [Murphy, 1999, p. 232].

Архетипичен и тесно связанный с Лаллой образ Кашмира - образ потерянного и оспариваемого рая, на который претендуют многие конфессии, причем не только индуизм и ислам, но также буддизм и христианство. Достаточно вспомнить апокрифы,

⁴ В индуизме слово "Шакти" имеет много значений. Шакти называют божественную вселенскую энергию, которая является творящей силой Шивы; при этом Шакти находится в непрерывном слиянии с Шивой, представляя с ним два неразделимых аспекта одной реальности. Шакти - это Божественная Мать, это проявленный мир, Мать-Природа. Шакти называют богиню, супругу бога Шивы. Шакти - это космический женский принцип, женское начало человека, его женская половина.

⁵ Садхана - термин, которым в индуизме и буддизме называют духовную практику и который также можно перевести как "средство для достижения чего-то". Садхане следуют ради достижения разных духовных и ритуальных целей, ради духовного очищения и прогресса в духовной жизни.

утверждающие, что Христос избежал смерти на кресте и нашел убежище в Индии, где дожил до глубокой старости и умер в Кашмире около Шринагара. Эта версия, абсолютно неприемлемая для христианина, встречается в так называемом Тибетском Евангелии⁶, в нее также верят члены мусульманской секты ахмадиййа. Основатель секты ахмадиййа Мирза Гулам Ахмад (1835 - 1908) учил, что Иисус был действительно распят на кресте, но не умер, а нашел убежище в Кашмире, где под именем Йуз Асаф жил и проповедовал до 120 лет [Valentine, 2008, p. 168]. Число сторонников теории о пребывании Христа в Кашмире среди жителей Индии возросло благодаря изданию книги Абдула Азиза Кашмири, также члена секты ахмадиййа, "Христос в Кашмире" [Abdul Aziz Kashmiri, 1968].

В середине 1980-х гг. теория о жизни и смерти Христа в Кашмире вышла за пределы Индии и стала мировой сенсацией благодаря популярной книге немца Хольгера Керстена "Иисус жил в Индии" [Kersten, 1986]. Несколько лет назад власти индийского штата Джамму и Кашмир были вынуждены закрыть вход в гробницу Розабал (где похоронен святой Йуз Асаф) для иностранцев, наплыв которых с целью поклониться "альтернативной" гробнице Иисуса мешал паломникам-мусульманам совершать свои обряды [Dubious Jesus tomb in Kashmir...].

В постколониальную эпоху все эти архетипы неизбежно политизируются, становятся квазиаргументами в борьбе за определение национальной идентичности, раздел культурного наследия и в конечном счете - в территориальных притязаниях. Примером чисто политической полемики вокруг фигуры Лал Дэд является относительно недавняя история о том, как главный министр штата Джамму и Кашмир, знаменитый Шейх Абдулла (1905 - 1982), в конце 1970-х гг. был вынужден назначить специальную комиссию в связи с протестами по поводу названия крупнейшего госпиталя в Шринагаре. Первоначально он был назван госпиталем Лал Арифы, но индусская интеллигенция потребовала переименовать его в госпиталь Лал Дэд, поскольку увидела в первом названии "покушение на интеллектуальную собственность индусов" [Ali, 2003, p. 202].

Смерть Лаллы также ознаменована чудом: по легенде, почувствовав свой конец, она спряталась в большом кувшине и накрылась сверху крышкой. Из кувшина вырвалось пламя, и, когда крышку сняли, от Лаллы не осталось ничего бренного, лишь космическая пустота - шунъя [Sheeraza, 1979, p. 49]. Удивительно, что в Кашмире, где на каждом шагу встречаются гробницы и мавзолеи мусульманских святых и самадхи -места кремации останков святых-индуистов, земное пребывание Лал Дэд не отмечено ни зданием, ни природным объектом, ничем, кроме пересохшего водоема, называемого Лалла траг ("Пруд Лаллы"). Кстати, и сам этот пруд появился в результате чуда. Вечно издевавшийся над Лаллой муж как-то бросил в нее камнем и разбил глиняный кувшин с водой, который она несла на голове. Тогда капли воды словно застыли в воздухе, ледяным столпом взметнулись над головой Лаллы и лишь позднее пролились на землю, заполнив собой целый водоем. Со временем пруд пересох, и хотя бы последнее пристанище Лал Дэд не стало очередным яблоком раздора между индусами и мусульманами.

Как видно, академический вопрос о том, кому принадлежит фигура средневековой полулегендарной поэтессы - индусам или мусульманам, оказался остроактуальным, синонимичным вопросу о том, кому должен принадлежать Кашмир - Индии или Пакистану. Концепт "Лалла/Кашмир", таким образом, становится архетипом вполне реальной геополитической проблемы, известной нам как кашмирская проблема [Ahmed, 2002, p. 155].

Есть некий исторический парадокс в том, что две страны, претендующие на Кашмир и не раз прибегавшие к разрушительным военным действиям на его территории,

⁶ В 1887 г. русский ориенталист Николай Нотович объявил, что в одном из тибетских монастырей ему посчастливилось обнаружить рукопись о странствиях по странам Востока молодого Иисуса. Этот апокрифический текст получил название "Тибетского Евангелия".

так мифологизируют истоки конфликта и находят духовную подоплеку для своих политических претензий - в образе проповедницы конфессионального мира и унитариан-ства. Государство и общество в Пакистане жестко ограничивают женщину в ее правах во имя ислама, чему недавний пример - смертный приговор христианке Асии Биби и убийство вступившегося за нее губернатора Панджаба Салмана Тасира, события, вызвавшие очередное обострение политической обстановки в Пакистане [Salman Taseer's murder]. И то, что это общество претендует на наследие нагой маргиналки, женщины, отказавшейся от всех составляющих женского статуса, также вызывает известную иронию.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Abdul Aziz Kashmiri. Christ in Kashmir. Srinagar: Roshni Publications, 1968.

Ahmed Durre S. (ed.) Gendering the Spirit. Women, Religion and the Post-Colonial Response. London-New York: Zed Books, 2002.

Ali Tariq. The Clash Of Fundamentalism. London: Verso Books, 2003.

Dubious Jesus tomb in Kashmir closed to visitors // http://in.christiantoday.com/articles/dubious-jesus-tomb-in-kashmir-closed-to-visitors/53 52.htm

Grierson G., Lionel D. Barnett. Lalla-Vakyani or the Wise Sayings of Lai Ded. Vol. XVII. London: Royal Asiatic Society, 1920.

Jaishree Kak Odin. Mystical Verses of Lalla. A Journey of Self Realization. New Delhi: Motilal Banarasi Dass, 2007.

Jung C. Man and His Symbols. N.Y.: Doubleday, 1964.

Kaul Jayalal. Lal Ded. New Delhi: Sahitya Akademi, 1973.

Kersten H. Jesus Lived in India: His Unknown Life before and after Crucifixion. London: Element Books, 1986.

Lakshmi C.S. Songs of a mystic // http://www.hindu.com/lr/2005/05/01/stories/2005050100170400.htm

Murphy P. Triadic Mysticism. Delhi: Motilal Banarasi Dass, 1999.

Parmu, R.K. A History of Muslim Rule in Kashmir. New Delhi: Peoples Publishing House, 1959.

Salman Taseer's murder // Eurasia Review (http://www.eurasiareview.com/analysis/salman-taseers-mur-der-09012011/).

Sheeraza (Kashmiri). Special Number on Lai Ded. Srinagar: Jammu and Kashmir Academy of Art, Culture and Languages, 1979.

Suvorova A. Muslim Saints of South Asia: the eleventh to fifteenth century. London-New York: Routledge, 2004.

Temple R. The Word of Lalla. Cambridge: Cambridge University Press, 1924

Toshkhani Shashi Shekhar. Kashmiri Sahitya ka Itihas (История кашмирской литературы). Srinagar: Jammu and Kashmir Academy of Art, Culture and Languages, 1985.

Toshkhani Shashi Shekhar (ed.) Lai Ded: The Great Kashmiri Saint-Poetess. Proceedings of the National Seminar "Remembering Lai Ded in the modern times". New Delhi: A.P.H. Publishing Corporation, 2000.

Valentine S.R. Islam and the Ahmadiyya Jama 'at'. London-New York: Hurst & Co, 2008.

Permanent link to this publication: