28-30 июня в Улан-Удэ состоялась международная научная конференция "Исторический опыт взаимодействия народов и цивилизаций: к 350-летию вхождения Бурятии в состав Российского государства". Организаторами конференции были Правительство Республики Бурятия, Институт монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН при поддержке Российского гуманитарного научного фонда.

На конференции были представлены 224 устных и стендовых доклада из Москвы, Санкт-Петербурга, Владивостока, Екатеринбурга, Кемерова, Новосибирска, Омска, Иркутска, Читы, Элисты, Абакана, Махачкалы, Якутска, Уфы, Улан-Удэ, Улан-Батора (Монголия), Хух-Хото (КНР), Пекина, Ланьчжоу (КНР), Токио (Япония), Сеула (Корея), Калькутты, Дели, Сарнатха, Варанаси (Индия). Был затронут широкий спектр вопросов, связанных с историей взаимодействия бурятского этноса и народов России и Центральной Азии с этнокультурным и конфессиональным многообразием регионов, с особенностями их языкового, экологического и политического ландшафтов.

С приветствием к участникам конференции обратился Президент Республики Бурятии В. В. Наговицын. Он отметил важность отмечаемого события для России в целом и в особенности для народов Бурятии и Забайкалья, избравших путь развития в русле российской полиэтнической и многоконфессиональной цивилизации.

Пленарное заседание открыл доклад "Добровольное вхождение Бурятии в состав России: исторический опыт взаимодействия" директора института чл.-корр. РАН Б. В. Базарова.

Присоединение Бурятии к России, отметил он, имело историческое значение для бурятского народа. С установлением государственных границ ранее совершавшиеся кочевания бурят в Монголию упорядочились и фактически прекратились. В результате в рамках Российского государства бурятские племена завершили свою консолидацию в бурятскую народность со своим языком и своей культурой. Российское государство не только сохраняло, но и совершенствовало местное этническое самоуправление бурят. Буряты, находясь в составе России, приобщились к новому уровню и способу экономического развития, земледельческому и промышленному труду, успешно развивали животноводство и промыслы. В связи с этим они постепенно переходили от кочевого образа жизни к полуоседлому и оседлому, а условия их быта и жизни постоянно совершенствовались. В состав Российского государства буряты вошли с ценностями буддийской религии и культуры, освоили письменность, образование, науку, медицину, литературу и искусство. Непреходящее значение имела и русская культура, сыгравшая важную роль в формировании содержания и новых видов цивилизационного развития народов Бурятии.

В докладе директора Института российской истории РАН Ю. А. Петрова "Присоединение народов и территорий к России: взгляд из XXI века" были рассмотрены некоторые современные теоретические и методологические подходы к изучению процесса этнической и социокультурной интеграции народов, населявших территорию Российской империи. Отмечалось, в частности, что этот процесс проходил через несколько этапов: собственно присоединение (иногда в виде завоевания), т.е. установление российского подданства; постепенная инкорпорация в структуру государства; наконец, ассимиляция, которая со временем все более активизировалась и порой трактовалась как конечная цель и результат инкорпорации. Этим процессам соответствовали некоторые тенденции развития государства. Во-первых, медленная, но неуклонная унификация юридического статуса территорий, установление единого стандарта подданства и управления; во-вторых, русификация, которая вызывалась прежде всего объективным обстоятельством - численным и культурным

(господствующая религия, язык общения) доминированием русских в России. Обе тенденции то ослабевали, то усиливались, но в разных формах постоянно присутствовали в российской истории XVI-XIX вв. Сознательно же они были возведены в ранг государственной политики только в конце XIX столетия.

Заместитель директора Института истории СО РАН Ю. А. Элерт проанализировал сведения о народах Забайкалья, содержащиеся в трудах и материалах Второй Камчатской экспедиции.

Судьбы монгольского мира, прослеженные в указах императоров Цин (1640-1728), стали темой доклада директора Института истории АН Монголии С. Чулуун.

Заведующая отделом этнографии Сибири Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН Л. Р. Павлинская остановилась на роли и значении младоэтносов в формировании пограничной политики Российского государства в Байкальском регионе в конце XVII - начале XVIII в. Докладчик обратила внимание на то, что коренное население Байкальского региона вместе с русскими включалось в борьбу против монголов. Без этой серьезной помощи русские вряд ли смогли отстоять Забайкалье, поскольку они значительно уступали в численности монголам. Это было связано с начавшим набирать силу процессом консолидации монголоязычного населения Байкальского региона и становлением молодого бурятского этноса. Восходящий этнообразовательный процесс сопровождался активным самоутверждением, становлением этнического самосознания, противопоставленного другим. Это противопоставление себя как единого народа генетически родственному населению центральноазиатских степей, базирующееся на новом этническом самосознании, явилось основой для военного объединения бурят с русскими.

Ректор Иркутского института повышения квалификации работников образования Л. М. Дамешик в докладе "Историко-типологические модели инкорпорации нерусских народов в государственную систему империи" отметил, что в основе дифференцированного подхода правительства России к окраинам лежали особенности геополитического положения конкретного региона, природно-климатические условия, этнический и религиозный факторы, сословный состав населения и др. Начавшееся массовое переселение русского крестьянства в азиатскую Россию приводило к смещению этнической границы, способствовало развитию общих для русских и аборигенов хозяйственных видов деятельности, быта, культуры и религии. Стремление к экономической интеграции, общей хозяйственной и социокультурной деятельности стало рассматриваться правительством как важнейшим стимул к политической консолидации империи и изживанию национального сепаратизма.

В рамках конференции было организовано шесть секций: "История и современность", "Археологические культуры и этнография народов России и Центральной Азии", "Современные социальные процессы в трансграничных регионах Внутренней Азии", "Философско-религиозные системы Центральной Азии в исторической перспективе", "Фольклор и литература в духовном наследии народов России и Центральной Азии", "Языки и письменность народов Центральной Азии", а также два "круглых стола": "Буддизм и наука: диалог и взаимодействие в современном мире", "Проблемы морфологии и словообразования монгольских языков".

Секция "История и современность".

В. Н. Тугужекова (Абакан) в докладе "К истории освоения Южной Сибири (на материалах Хакасии)" констатировала, что процесс вхождения Хакасии (Кыргызской земли) в состав России происходил в сложных политических условиях - в противоборстве России с енисейскими кыргызами и монголоязычными хотогойтами и ойратами - и длился более 100 лет. Н. Г. Очирова (Элиста) посвятила свое выступление истории бурято-калмыцких отношений. В докладе отмечались культурное родство и схожесть исторических судеб двух народов. Т. Д. Скрынникова (СПб.) рассмотрела социально-политическую структуру бурятского общества периода Российской империи.

В докладе Танака К. (Япония) описывались впечатления первого полномочного посла Японии в России Эномото Такеаки от пребывания в Бурятии в 1878 г., зафиксированные в его дневнике. Этот дневник впервые был опубликован в Японии в 1935 г. Посол во время своего двухмесячного путешествия из Москвы во Владивосток посетил ряд городов и поселков в Бурятии. В Тамчинском дацане он встретился с Хамбо-ламой Дампилом Гамбоевым.

Н. П. Матханова (Новосибирск) в своем докладе на основании изучения более 100 выявленных источников мемуарного характера сделала вывод о том, что они должны быть использованы при изучении различных аспектов истории бурят. Отмечалось, что о бурятах писали генерал-губернаторы и политические ссыльные, священники и врачи, учителя и военные, коренные сибиряки и люди, лишь проездом или на короткий срок посетившие Восточную Сибирь.

С. Чаттерджи (Индия) в докладе "Сценарии раскрывающейся Бурятии" отметил, что в широкой канве евразийской истории основные сценарии колониальных и националистических

столкновений, перемешиваясь, демонстрируют центрально-периферийные взаимоотношения. Если рассматривать российскую южную окраину, то тут доминирующим сценарием будет российская колонизация. Докладчик отметил, что, прослеживая кардинальные исторические тенденции, не следует упускать из виду и судьбу малых этносов - тунгусов, ойратов, джунгар. Современное развитие Бурятии, заключил он, хорошо вписывается в концепцию многосценарного проектирования. Бурятия интегрирована в российскую среду и представляет азиатскую доминанту в текущей истории.

Исторические связи между бурятами и народами России и Центральной Азии рассмотрел Рэй Дж. Кумар (Индия). Н. Хишигт (Монголия) в докладе "Буряты в Монголии (первая четверть XX в.)" представил неизвестные архивные источники, касающиеся бурятских переселенцев, и осветил политику Монгольского государства по отношению к бурятским переселенцам. В докладе К. Варику (Индия) была рассмотрена история бурятско-российских отношений в плане взаимообогащения различных культур и цивилизаций на азиатском континенте.

К. В. Орлова (Россия) в докладе "Калмыки в системе государственного управления Российской империи (последняя треть XVIII - середина XIX в.)" отметила, что благодаря "Положениям об управлении калмыцким народом" от 1806, 1834, 1847 гг. последовательно осуществлялась государственная политика, направленная на юридическое закрепление права калмыков на землепользование. В докладе Аджай Кумар Патнаик (Индия) трудовая миграция рассматривалась как фактор, способствующий большей интеграции России и Центральной Азии. Доклад Н. Галиймаа и Д. Энхбаяр (оба - Монголия) был посвящен ретроспективе монголо-российских отношений в XX в. Чжон Бон Су (Корея) рассматривает в своем докладе бурятских нелегальных трудовых иммигрантов в Южной Корее в контексте межэтнических отношений. Доклад В. И. Дятлова (Иркутск) был посвящен трансграничным мигрантам в Байкальской Сибири. Докладчик считает, что численность мигрантов и их роль в экономической и общественной жизни региона позволяют говорить о формировании здесь нового элемента этнокультурной и социальной структуры.

Ц. Энхчимэг (Монголия) рассказал о судьбе агинских бурят, иммигрировавших в Монголию в 1917 г. Б. Нацагдорж (Монголия) проанализировал русско-монгольские отношения в Байкальском регионе в XVII в. В. П. Шахеров (Иркутск) исследовал роль кяхтинской торговли в экономическом развитии Байкальской Сибири в конце XVIII - первой половине XIX в. Русско-китайская торговля, несмотря на свой транзитный характер, содействовала развитию транспортной системы региона, ориентировала на удовлетворение своих нужд ряд местных промыслов и отраслей промышленности.

"Административное устройство и внутреннее управление народов Байкальского региона (XVII-XIX вв.)" - тема доклада Д. Д. Нимаева (Улан-Удэ). Создание системы степных дум, считает он, оказало в целом благоприятное влияние на жизнедеятельность относительно крупных народностей Сибири. Доклад Ц. Б. Батуева (Улан-Удэ) был посвящен социальной и национальной политике органов региональной власти в Республике Бурятии во второй половине 1990-х гг. Л. В. Кальмина (Улан-Удэ) проследила судьбу некоренных этнических групп в забайкальском полиэтническом пространстве второй половины XIX - начала XX в. В докладе М. Н. Балдано (Улан-Удэ) рассмотрены архивные документы, отразившие историческую поездку хори бурят к царю Петру I. В докладе Л. В. Кураса (Улан-Удэ) прослеживалась история освобождения Западного Забайкалья от иностранных интервентов и белогвардейцев. ВД. Дугаров (Улан-Удэ) рассмотрел опыт интеграционных процессов Республики Бурятии и регионов Сибирского Федерального округа с приграничными территориями Монголии.

Роль миграции в формировании населения Бурятии анализировалась в докладе З. А. Даниловой (Улан-Удэ). Наиболее активная социальная мобильность населения Бурятии отмечалась в 1960-1980-е гг. Для 1990-х гг. были характерны миграционные потери в обмене населением практически со всеми союзными республиками и регионами РФ. В последние годы отмечается некоторое повышение численности населения за счет естественного роста, что является позитивным моментом в демографических процессах на изучаемой территории.

Секция "Археологические культуры и этнография народов России и Центральной Азии".

Б. Р. Зориктуев (Улан-Удэ) в своем докладе исследовал тему образования бурятской народности. В 80-е гг. XVIII в., отметил он, большинство населения Забайкалья именовало себя бурят. Параллельно с ним на западной и частично восточной (прибрежной) сторонах Байкала, где компактно поселились выходцы из Предбайкалья, активно функционировало сохранившееся до наших дней в речи старшего поколения название бурэт. По мнению докладчика, к этому времени объединительные процессы в регионе в целом завершились, образовалась бурятская народность, имевшая

вес характерные для этого типа этнической общности признаки. Среди них надо особо выделить сложившееся у населения по обе стороны Байкала единое этническое самосознание, стержневым элементом которого стало официальное название народности бурят. Благодаря ему жители региона осознавали свою принадлежность к единому бурятскому народу и в то же время отличали себя от других подобных общностей. Так как становление единого этнического самосознания, скрепившего все части нового этноса, относится к 80-м гг. XVIII в., то данный рубеж может считаться временем завершения процесса образования бурятской народности.

В докладе И. В. Рассадина (Улан-Удэ) рассматривалось формирование сойотского этноса накануне его присоединения к России. По своему происхождению и родовому составу окинские сойоты представляют собой сложное этническое образование, в составе которого выделяется три самостоятельных рода: хаасут, иркит и онхот. На своей новой родине сойоты быстро сблизились с бурятами, чему немало способствовала родовая экзогамия, из-за чего сойоты были вынуждены брать себе жен у соседних бурят. Данное обстоятельство повлекло, по-видимому, довольно быстрое обурячивание сойотов. Б. Д. Цыбенов (Улан-Удэ) исследовал родовой состав и расселение дауров и баргутов в XVII-XVIII вв. Темой доклада Кошуд Ценгел (КНР) было образование союза дорбенойратов. Военный союз ойратских племен, отметил докладчик, сложился после 1580 г. и к 1606 г. достиг вершины своего могущества. Датой образования дорбен-ойратского союза можно считать 1616 год. Одной из основных причин была угроза со стороны халхаских князей. Цеценмунх (КНР) рассказал о быте современных кереитов. Ц. Ц. Чойропов (Улан-Удэ) осветил историю развития быта и образа жизни коренных малочисленных народов Севера Сибири, Бурятии. Проанализированы социально-экономическое и социокультурное положение этносов, проблемы реализации коллективного права коренных малочисленных народов, регулирования земельных отношений, сохранения этнической культуры, традиционного природопользования. Г. Мунх-Эрдэнэ (Монголия) рассмотрел социокультурные аспекты жизнедеятельности такой группы населения Монголии, как золотодобытчики (нинья).

В докладе "Смена парадигм природопользования в Монголии как основная причина деградации окружающей среды" Ю. И. Дробышев, П. Д. Гунин, С. Н. Бажа, С.-Х. Д. Сыртыпова (Москва) обратили внимание на то, что всего лишь за одно столетие в Монголии сменилось три модели использования природных ресурсов, которые можно назвать традиционной, социалистической и рыночной. Каждая из них имела свои особенности, важные с точки зрения сохранения окружающей среды и определявшиеся господствовавшей в обществе идеологией. В целом прослеживается тенденция снижения экофильного потенциала, укорененного в монгольской кочевой культуре, что ведет ко все более глубокой и разносторонней эксплуатации природных ресурсов Монголии и, как следствие, к их исчерпанию и усиливающейся деградации.

В докладе М. М. Содномпиловой (Улан-Удэ) исследовалась роль группы нагасанар в традиционной системе родства бурят. Термином нагасанар обозначаются ближайшие по отношению к семье кровные родственники по материнской линии. Брат матери нагаса является ключевой фигурой в системе социальных отношений в традициях всех народов монгольского мира. В бурятском обществе вплоть до 30-х гг. XX в. сохранял свои позиции кросскузенный брак - женитьба молодого человека на двоюродной сестре - дочери брата матери, т.е. нагаса. Данная архаичная форма брака считалась идеальной, и во многих бурятских семьях стремились к заключению хотя бы одного брака, отвечающего старинным традициям. Кросскузенный брак содержит идею отсутствия родства как такового, фактически имеет место удвоение отношений преемственности: для невесты свекровью становилась ее родная тетя, для жениха тестем становился родной дядя.

Свои позиции как главного родственника нагаса, да и в целом родственники по материнской линии - нагасанар, сохраняют и в современных бурятских семьях. Более того, взаимоотношения с родственниками по материнской линии в большинстве бурятских семей рассматривают как первостепенные, и считается, что именно родство по материнской линии традиционно было более близким.

В докладе Ц. Батсэрэн, В. Хаш-Эрдэнэ (Монголия) рассматривалось изменение социального поведения монгольских женщин, вышедших замуж за иностранцев (корейцев).

В докладе О. А. Донских (Новосибирск) "О двух началах человеческой культуры" был сделан вывод, что феномен человеческой культуры может быть осмыслен как взаимозависимость трех важных концепций - игровой теории культуры И. Хейзинги, трудовой теории происхождения человека и теории праздного класса Т. Веблена. Культура возникает и развивается не как игра и не как трудовая деятельность по производству необходимого продукта для поддержания жизни, но как пересечение этих возникших еще в животном мире видов деятельности. Различаясь функционально,

эти виды деятельности в более развитом обществе начинают различаться и социально. Игра становится преимущественной функцией праздного класса (элиты), тогда как рутина остается функцией остальной части общества. При этом именно игра жесткостью своих правил задает и оправдывает консервативное измерение общества, его форму и тем самым его культуру.

С. А. Васютин (Кемерово) обратил внимание на особенности социального развития кочевых народов Центральной Азии в период раннего средневековья. Наблюдение за динамикой социального развития номадов показывает, считает докладчик, что в силу ряда особенностей их общественно-экономической структуры процессы политической интеграции в кочевой среде Центральной Азии опережали процессы усложнения общественной системы.

Этнокультурные взаимодействия на территории современной Бурятии в предшествующие эпохи были проанализированы в докладе А. М. Бураева (Улан-Удэ). В период энеолита произошла миграция афанасьевского (европеоидного) населения на юго-восток, в степи Монголии и, возможно, Забайкалья, давшая толчок метисационным процессам на этой территории. В последующий период здесь проживает смешанное население, в антропологическом составе которого наряду с европеоидами и монголоидами, присутствуют метисированные группы. При этом в культуре херексуров и памятниках монгун-тайгинского типа преобладает европеоидный компонент, население же культуры плиточных могил выражено монголоидно. На рубеже 2-го и 1-го тыс. до н.э. впервые среди кочевников исследуемой территории фиксируются длительные этнокультурные контакты между представителями не только разных этносов, но и разных рас. Создается впечатление, что европеоидно-монголоидные контакты были характерны для населения региона на протяжении всей истории кочевых образований. Представляется следующая гипотетическая схема европеоидно-монголоидного межэтнического и межплеменного взаимодействия на территории Восточной Сибири и Монголии в эпоху древних кочевников. В указанный период не было жесткой этнической и даже расовой дифференциации между населявшими центральноазиатские степи кочевыми объединениями. На основании общности бытового и духовного уклада жизни отдельные племена, роды, семьи и индивидуумы легко интегрировались в более крупные социально-политические образования, принимая сторону более сильного и успешного.

В докладе С. В. Данилова на основе археологических данных обсуждались этапы становления кочевого скотоводства в Центральной Азии. В докладе М. С. Антоновой (СПб.) была рассмотрена этнокультурная ситуация Байкальского региона, который имеет многовековую историю межкультурных связей и диалога восточной и западной цивилизаций, находящихся в области пересечения наиболее важных геополитических мировых осей (мир христианский - мир буддийский; Россия - Азиатско-Тихоокеанский регион и т.д.). Для сохранения и трансляции уникальных этнокультурных традиций, по мнению докладчика, важна реализация следующих направлений: формирование и культивирование идей духовного сотрудничества населения; создание обстановки межнационального согласия; консолидация многонационального народа, объединенного общей целью процветания родного края, защиты озера Байкал, создания экономически мощного потенциала региона; создание атмосферы взаимного уважения к национальным традициям и обычаям, дальнейшее развитие духовно-культурного обмена и использование исторического опыта взаимовлияния народов России и Байкальского региона в рамках евроазиатского пространства; совершенствование национальной общеобразовательной школы, воспитание уважения к культуре и истории народов России и мировым культурным ценностям.

Секция "Современные социальные процессы в трансграничных регионах Внутренней Азии".

"Бурятский народ в системе межцивилизационной интеграции" - тема доклада Ю. Б. Рандалова (Улан-Удэ). Главным итогом советской эпохи для бурятского народа, считает докладчик, явилось успешное освоение русской, европейской культуры и сохранение, развитие своей восточной культуры. Это создало предпосылки к формированию системы межцивилизационной интеграции бурятского и русского народов. Э. Д. Дагбаев (Улан-Удэ) проанализировал политические факторы развития бурятского народа. Среди наиболее существенных факторов, предопределивших политическое развитие бурятского народа в XX в., стали демократизация политической системы и федералистское государственное устройство. Е. В. Петрова (Улан-Удэ) обратилась к проблеме социального самочувствия населения республик Сибири. Для республик Сибири, отмечается в докладе, характерен процесс актуализации этнической идентичности, которая более явно выражается у представителей титульных групп. Перспективы стабилизации социального самочувствия населения в республиках связаны с улучшением социально-экономического развития регионов, культивированием интег-

рационных стратегий поведения, моделированием единства республиканской и общегражданской идентичностей.

Социально-структурные процессы региона в изменяющемся обществе начала XXI в. прослеживаются в докладе Д. Д. Бадараева (Улан-Удэ). Социальную структуру Бурятии в современных условиях, отмечает докладчик, можно охарактеризовать пятиуровневым структурным образованием (национально-региональная элита - 0.4%, владельцы различных форм собственности 1.2, средние слои - 52.3, бедные слои 35 и крайне бедные слои населения - 11.1%), хотя формирование его далеко еще не завершено.

Н. А. Затеева (Улан-Удэ) исследовала социокультурные аспекты развития сел республик Бурятии, Тывы и Хакасии. Важнейшим свидетельством сохранения национальной культуры, полагает докладчик, является знание родного языка, в этом вопросе лидером является Республика Тыва, слабее всего из рассматриваемых этнических групп родным языком владеют хакасы. Статистические данные отражают тенденцию снижения знания родного языка пропорционально сокращению численности сельского населения.

Стратификация населения Республики Бурятии по уровню благосостояния в условиях трансформации российского общества стала темой доклада П. Б. Абзаева и С. В. Ринчино (оба - Улан-Удэ). Проведенные авторами оценки уровня благосостояния населения региона показывают, что в целом к высшему слою относятся менее 1.0%; к среднему - не более 10; к промежуточным слоям - почти 69; а к бедным - 20%. Докладчики полагают, что процесс дифференциации населения региона по уровню благосостояния как и в целом российского общества по данным критериям еще не приобрел четко очерченного и завершенного характера и будет, по их мнению, связан с переходом России на постиндустриальный этап развития.

С. Д.-Н. Дагбаева (Улан-Удэ) рассмотрела факторы и условия, определяющие качество жизни в Республике Бурятии: комфортный этносоциальный климат, низкая конфликтность могут служить сокращению миграции на фоне усиливающихся террористических угроз в крупных городах России и в других регионах. В перспективе, считает докладчик, следует ожидать процесс так называемой обратной миграции.

Социальные проблемы сельского населения Бурятии в условиях институциональной трансформации АПК были в центре внимания доклада В. Г. Жалсановой (Улан-Удэ). Для современного сельского жителя Бурятии, отмечает докладчик, характерно сохранение государственно-центристкого восприятия действительности, низкий уровень адаптивного потенциала. К концу 2010-х гг. гораздо четче наблюдается разделение сельских семейных хозяйств на товарные, потребительские и частично потребительские.

Межэтническая толерантность в полиэтничных регионах стала темой доклада Э. В. Бимбаевой (Улан-Удэ). Поскольку основой этнической толерантности является социальная общность, образованная по региональному (территориальному), а не по этническому признаку, было бы желательно, полагает докладчик, в поликультурных регионах отказаться от дихотомии "титульные нетитульные" и "коренные некоренные". Невольная иерархия, задаваемая этой дихотомией, может привести к обостренной борьбе за статус и влияние в республике, соперничеству национальных кланов и к тому, что борьба за политическое и экономическое доминирование может перерасти в межэтнические конфликты и столкновения.

Религиозность как фактор социального самочувствия городского населения в условиях трансформации общества рассматривалась в докладе А. Ю. Егоровой (Улан-Удэ). Данные опроса, проведенного автором, показали, что в городах, так же как и в сельских районах, наиболее распространенным оказался ответ "отношу себя к категории верующих людей". Среди православных в качестве религии, которой они симпатизируют, 53% городских жителей указали буддизм. 22% буддистов на тот же вопрос указали православие. Респондентам также предложили оценить роль религии в современных условиях. Наиболее популярным ответом среди населения г. Улан-Удэ остается вариант "формирование терпимости".

Секция "Философско-религиозные системы Центральной Азии в исторической ретроспективе".

"Буддизм в социально-политической истории Бурятии в период ее присоединения к России" - тема доклада Л. Е. Янгутова (Улан-Удэ). Установление границы между Российской и Цинской империями по Буринскому договору от 1727 г. разделило бурятские племена и монгольский мир, отметил докладчик, однако не прервало торгово-культурных и семейно-родственных контактов между ними. Особо значимыми оставались связи с области религии. Буддизм становился, с одной стороны, идеологическим фактором консолидации бурятских родов в условиях их зависимости от царской власти,

с другой - духовно-культурным мостом, связывающим их с родственными племенами, оставшимися по ту сторону границы. Но, несмотря на консолидирующую роль буддизма в рамках духовно-культурных ценностей, решающим фактором консолидации бурятских родов был отнюдь не буддизм, а политика царского правительства по отношению к бурятским родам, находившимся ранее под непосредственным влиянием монгольских феодалов. В "Инструкции пограничным дозорщикам" от 1728 г. были сформулированы основные принципы управления бурятским населением Забайкалья, согласно которым родовым группам было придано значение административных ведомств, намечена система административной иерархии. Принципы административного деления, предложенные царским правительством, обусловили относительную устойчивость социальным отношениям в рамках родовой организации.

В докладе Н. Д. Болсохоевой (Улан-Удэ) обсуждался вклад Кензур хамбо-ламы Ч.-Д. Иролтуева (1843-1918) в развитие и трансформацию тибетского медицинского образования в Ацагатском манба дацане. Докладчик отметила, что Ч.-Д. Иролтуев после того, как ушел в отставку с поста хамболамы, на собственные средства организовал школу тибетско-монгольской медицины, практиковал сам как лекарь-эмчи и разработал рецептурный справочник по более чем 300 болезням. В докладе отмечалась также роль Иролтуева в лечении царской семьи средствами тибетской медицины, а также его деятельность по организации лазаретов во время русско-японской войны.

Актуальные проблемы сохранения и использования культовых мест и сакральных территорий в Бурятии исследовались в докладе Б. Ц. Гомбоева (Улан-Удэ). При динамичном развитии нормативно-правового регулирования в сфере охраны объектов культурного и природного наследия культовые и священные места могут быть поставлены под защиту в форме либо особо охраняемых территорий, либо достопримечательных мест. Уже создан прецедент создания новых охраняемых природных территорий, который, возможно, даст толчок к созданию и развитию других, не менее ценных в природном и культурном отношении территорий.

И. С. Цыремпилова (Улан-Удэ) обратилась к теме "Региональная власть и Русская православная церковь на территории Бурятии в 1920-1930-е гг.". В рассматриваемый период на территории Бурятии были представлены все основные религиозные конфессии, не считая сект, обществ и групп верующих различного толка. После образования Бурят-Монгольской АССР (1923) начала проводиться регистрация религиозных обществ. Во второй половине 1930-х гг. в Бурятии был нанесен окончательный удар по религии, в результате чего к 1940 г. религиозный вопрос был "окончательно решен". Однако попытки искоренения религиозного мировоззрения и насаждения атеистической идеологии не принесли ожидаемых результатов. Власть не смогла поставить под контроль религиозную жизнь общества, верующие становились "внутренними эмигрантами" и вели глубоко сокрытую религиозную жизнь.

С. В. Васильева (Улан-Удэ) рассмотрела старообрядческие общины Байкальского региона в период "воинствующего атеизма". В 1920-1930-е гг. властью была создана жесткая система выявления, учета религиозных объединений и надзора за старообрядчеством. Декреты и постановления советской власти о культах вынуждали верующих идти по пути легализации своей деятельности и придания законного статуса своим религиозным объединениям.

Новые факты из истории бурят-монгольского областного Союза воинствующих безбожников, полученные в результате исследования архивных материалов Национального архива Республики Бурятии, были сообщены в докладе В. Ц. Лыксоковой и Ц. П. Ванниковой (обе - Улан-Удэ). Деятельность Союза безбожников находилась в центре внимания ЦК партии.

Г. Е. Манзанов (Улан-Удэ) на основе проведенных им социологических исследований рассмотрел современное состояние буддизма в Байкальском регионе. Исследования, проведенные в 1999, 2003 и 2011 гг., показали, что наиболее устойчивым компонентом религиозного комплекса является бытовая религиозная обрядность. В настоящее время бурятское население принимает активное участие в дацанских, общеулусных и семейных религиозных обрядах. Эти обряды играют большую роль в общественном и семейном укладе бурят, так как освящают все основные социальные устои и связи в рамках родовой и административно-территориальной общности.

С. Ю. Лепехов (Улан-Удэ) в докладе "Буддийское возрождение и наука в Бурятии" обратил внимание на то обстоятельство, что ведущие деятели бурятского буддийского обновленчества, будучи выходцами из семей, исповедовавших традиционный буддизм, в большинстве своем получили образование в Санкт-Петербургском университете и были тесно связаны с академическими кругами. Не случайно, что в дальнейшем все они оказались инициаторами и руководителями первых научных учреждений в Бурятии. В силу этого многие положения программы бурятского буддийского обновленчества формировались под влиянием научной буддологии начала XX в. и подчас расходились и

вступали в противоречие с принципами традиционного бурятского буддизма. После разгрома буддизма в 1930-х гг. именно научные учреждения Улан-Удэ предоставили немногим уцелевшим ламам возможность применить свои знания в исследованиях, связанных с тибетологической, буддологической проблематикой, индо-тибетской медициной.

П. К. Варнавский (Улан-Удэ) исследовал взаимодействие религии и науки в Республике Бурятии. Докладчик отмечает, что при сходстве долгосрочных стратегических целей православия и буддизма можно отметить существенную разницу в их тактике.

Православная церковь подчеркивает ограниченность научного познания - оно возможно лишь в узких рамках эмпирического опыта и логического умозаключения, тогда как фундаментальные вопросы мироздания, человеческой этики и нравственности могут быть решены только с помощью религии (православной христианской). Православная церковь стремится укрепить свои позиции в обществе через систему образования. Буддисты, наоборот, нисколько не стремятся к клерикализации школьного образования, выступая сторонниками сохранения его светского характера. Но в отличие от православных они довольно активно настаивают на том, что буддизм имеет очень много общего с современной наукой, и если нельзя говорить об их полноценном синтезе, то, во всяком случае, можно ожидать тесного и выгодного взаимодействия.

Несмотря на столь заметную разницу в действиях православной и буддийской церквей, результаты, которых они могут добиться в перспективе, делает вывод докладчик, будут примерно одинаковы. И те, и другие укрепят свои культурные, социальные, политические позиции в обществе за счет освоения и частичного присвоения институтов, ранее находившихся в монопольном распоряжении тех, кто олицетворял исключительно силы секуляризации.

Тема распространения протестантизма среди современных бурят заинтересовала С Д. Батомункуева (Улан-Удэ). Феномен протестантизма среди бурят объясняется не столько изменением религиозной политики государства, сколько социокультурными процессами, происшедшими в обществе в течение предыдущих десятилетий. Распространение протестантизма среди бурят в начале XXI в. сделало явной одну из социокультурных интенций - интенцию к западной цивилизации. Буряты, находясь в составе СССР, были в зоне культурного влияния западной цивилизации. В результате восточное, бурятское кочевое общество по своим цивилизационным характеристикам стало представлять собой западно-восточный социокультурный симбиоз, а ценности и стандарты западного образа жизни стали неотъемлемой частью менталитета бурят (по крайней мере, городских), что так или иначе в поисках ответа на религиозные вопросы предрасполагало их к восприятию христианства.

Л. Л. Абаева (Улан-Удэ) исследовала традиционное мировоззрение монгольских народов в локусе пространства и времени. Мировоззрение монгольской этносферы - это сложившаяся в их кочевом пространстве система взглядов как специфическая и уникальная в своем роде реакция на окружающую среду, их место в нем, где также фиксируется их отношение к миру вокруг, а также обусловленные этими взглядами их основные жизненные позиции, убеждения, идеалы и ценностные ориентиры. Специфическая культура духовных ценностей, моральные воззрения, поведенческие программы и мотивации, а также уникальное восприятие пространства и времени в рамках созданной ими кочевой цивилизации - все эти категории органично включаются в систему традиционного мировоззрения всех монгольских народов, образуя своеобразный локус их бытия.

Наванг Сопа (Индия) остановился в своем докладе на основных положениях учения Будды о социальной общности. Н. В. Пупышева (Улан-Удэ) рассмотрела такое базовое понятие тибетской медицины, как систему "великих элементов" (махабхут). Тибетская буддийская медицина и медицина европейская, отметила она, имеют один и тот же объект исследования - человек в его взаимоотношениях с окружающим миром. Однако концептуальные представления тибетской медицины о мире и о человеке резко отличаются от европейских; те же явления буддизм видит и классифицирует по-иному, исходя из основополагающей модели миропонимания. Тем не менее понятийные схемы тибетской медицины имеют практический смысл, что подтверждается путем инструментальных измерений.

В докладе "К вопросу о разграничении ролей старика и шамана в бурятском социуме" С. Г. Жамбалова (Улан-Удэ) пришла к выводу, что данная проблема в современном бурятском социуме актуальна только для бурят-шаманистов.

Д. В. Аюшеева (Улан-Удэ) рассмотрела этические принципы тибетского буддизма в современной социальной реальности.

Секция "Фольклор и литература в духовном наследии России и Центральной Азии".

А. Д. Васильев и Д. Д. Васильев (оба Москва) обратили внимание в своем докладе на реликты пребывания монголов в Малой Азии в турецких легендах и топонимике. Осевшие в Малой Азии

монголы, ассимилируясь, отуречились примерно за столетний период и получили у местного населения этническое наименование кара-татар-туркменлери. Они привнесли в османско-турецкий язык термины, связанные с обозначением некоторых профессий или занятий. Имеется также значительное число качественных прилагательных, которые, возможно, также произведены от монгольских корней. Особую устойчивость лексика монгольского происхождения имеет в анатолийских диалектах.

Жанровые тенденции - обновления поэтики за счет средств народного творчества в современной хакасской драматургии - были рассмотрены в докладе Н. С. Майнагашевой (Абакан). Тема доклада Р. П. Матвеевой (Улан-Удэ) - православное мировидение в фольклорной прозе русских старожилов Байкальской Сибири. В докладе Д. А. Сусеевой и А. Т. Хараевой (обе - Элиста) освещены геополитические взгляды хана Аюки, реконструированные на основе исторических документов. Е. Е. Балданмаксарова (Улан-Удэ) рассмотрела вопрос о том, как этнокультурная идентичность отражается в современной бурятской литературе. Проблема этнокультурной идентичности не сводится к дилемме "мы - они", на первый план выдвигается такое имманентное качество идентичности, как интегративность, предполагающая внутреннюю множественность и диалог.

Современной поэзии бурят Китая на примере творчества поэтессы Н. Цымжид посвятила доклад Л. С. Дампилова (Улан-Удэ). Для творчества Н. Цымжид значима проблема кочевой культуры, история тюрко-монгольских племен. Образу мифической птицы Самригуш из башкирского фольклора был посвящен доклад А. Ф. Илимбетовой (Уфа). Докладчик на основании изученных материалов предположила, что у древних башкир представления о Самрау/Самригуше как об одном из проявлений обожествленного орла зародились под воздействием иранского эпоса.

Проблема межэтнического взаимодействия в контексте народной повествовательной культуры русского населения Восточной Сибири обсуждалась в докладе Е. Л. Тихоновой (Улан-Удэ).

Л. Ц. Санжеева (Улан-Удэ) проанализировала бурятскую Гэсэриаду в контексте историко-этнических связей. Жертвоприношение Белому Старцу бурятскими шаманами Монголии - тема доклада С. Дулам (Монголия).

Л. Ц. Малзурова (Улан-Удэ) рассмотрела драму Б. Барадина "Великая сестрица шаманка". Доклад Л. Д. Дашиевой (Улан-Удэ) был посвящен музыкально-культурным традициям и связи бурятских улигеров и шаманских песнопений. Результаты интонационного анализа, отмечается в докладе, свидетельствуют об единых истоках эпической и шаманской музыки бурят, оказавших влияние на кулыурогенез бурятского народа. Автор делает предположение о том, что формирование бурятской традиционной культуры произошло в древнетюркский период и реликтовые жанры традиционной музыки бурят, к которым относятся улигеры и шаманские песнопения, были унаследованы от предков протобурят, древнего тюркского племени курыканы. Улан-Од (КНР) говорил о развитии литературы во Внутренней Монголии.

Секция "Языки и письменность народов Центральной Азии".

Б. Д. Цыренов (Улан-Удэ) проанализировал грамматическую характеристику заголовочных единиц в бурятско-русском и русско-бурятском словарях. Е. П. Мамышева (Абакан) отметила особенности латинизации хакасского алфавита в 1930-е гг. По мнению хакасских филологов, латинизация алфавитов явилась одной из ошибок национальной политики государства. В процессе пользования латинизированным алфавитом выяснилось, что он имеет много недостатков. В частности, письменность на латинском алфавите неточно передавала фонетическую систему языков и не была популярна среди народа, трудно внедрялась в практику школьного преподавания.

Доклад Ч. С. Цыбеновой (Улан-Удэ) был посвящен функционированию монгольского языка на територии Тувы. Сегодня тувинско-монгольское двуязычие характерно лишь для небольшой части населения - в основном для представителей старшего поколения, занятых традиционным видом деятельности - скотоводством, и для жителей приграничных населенных пунктов (сумоны Качык, Нарын, Морен в Эрзинском районе). Для части выходцев из приграничных районов в целом характерно использование в городской или другой среде разговорного монгольского как языка малой группы, "тайного" языка. Какой-либо институциональной поддержки этот вид двуязычия не имеет, его территориально-обусловленный характер ныне представляет собой сугубо научный интерес.

В докладе Н. И. Ивановой (Якутия) межъязыковая толерантность исследовалась в социолингвистическом контексте. В нем отмечалось, что тенденции этноцентризма в доминирующем якутоязычном сообществе в настоящее время проявляются в умеренной степени. Однако сегодня стремление к равностатусному контакту со стороны якутов, порой приводящее русских к напряжениям в межэтнических отношениях, не может не отражаться на межъязыковом взаимодействии. Гетеростереотип (якутский язык в представлениях русских) как элемент идентичности и как индикатор отношений

в данном случае очень показателен. При опросе было получено много ответов о неспособности якутского языка обслуживать какую бы то ни было коммуникативную сферу, хотя реально в ряде этих сфер якутский язык активно функционирует (в СМИ, в сфере образования например). Таким образом, при любой интерпретации четко обозначена конфликтогенная зона, в связи с некоторым расширением функций якутского языка представленная в форме предубеждений. В то же время автостереотипы якутов отражают отсутствие гиперболизации этнического самосознания, отрицательно влияющего на толерантность оценки адекватны реальному функциональному состоянию якутского языка в данных сферах, объективизируют среднестатистического горожанина - носителя якутского языка. В целом причины явления, по мнению докладчика, совершенно понятны и по сути объективны - устанавливается новый баланс языков, особенно в столице республики, и, надо сказать, по многим признакам более близкий к гармоничному двуязычию, нежели раньше в 1970-1980, да и в 1990-е гг. Следовательно, делает вывод докладчик, начинаются адаптационные явления среди русскоязычных, как среди русских, так и якутов, - постепенно подвергаются некоторым изменениям их речевое поведение, языковые ориентации, предпочтения.

На "круглом столе" "Буддизм и наука: диалог и взаимодействие в современном мире" обсуждались итоги исследований в таких областях, как: тибетская медицина, современное естествознание, литературоведение, источниковедение, историография. С сообщениями выступили: И. С. Урбанаева, А. Л. Базаров, С. М. Николаев, В. В. Мантатов, Л. Е. Янгутов, Ц. П. Ванникова, С. П. Нестеркин, Б. С. Дугаров, С. Ю. Лепехов, В. В. Бороноев, Л. Г. Сандакова, Л. Л. Абаева, Н. В. Пупышева, А. А. Качаров.

Актуальные проблемы морфологии и словообразования современных монгольских языков (халха-монгольский, калмыцкий, бурятский) стали предметом обсуждений на "круглом столе" "Проблемы морфологии и словообразования монгольских языков". В дискуссии приняли участие: Л. Д. Шагдаров, Д. А. Сусеева, Ц. Онорбаян, Д. Ш. Харанутова, Ю. Д. Бадмаева, Л. Б. Бадмаева, А. Бумбар, Б. Д. Цыренов, Е. А. Бардамова, Б. Тувшинтогс, Г. Н. Чимитдоржиева, Д. Ганчимэг.

Руководители секций и "круглых столов" при подведении итогов на заключительном пленарном заседании отметили, что познание проблем современности невозможно без углубленного изучения истории и культуры народов. Было особо подчеркнуто, что в условиях глобализации усиливается трансграничный характер экономических связей, расширяется опыт взаимодействия народов и цивилизаций, возрастает роль монгольского мира в качестве своеобразного моста, объединяющего различные державы и дающего дополнительные возможности для взаимовыгодного сотрудничества, поскольку под экономические отношения подводится прочная культурная основа.

Permanent link to this publication: