Под общей редакцией Е. Б. Смилянской. М.: Индрик, 2011. 840 с, илл.

Фундаментальное исследование, выполненное тремя авторами РАН и РГГУ, является, несомненно, важным этапом в изучении Средиземноморья отечественными историками. А в плане анализа Архипелагской экспедиции российского флота 1769 - 1774 гг., начального периода становления присутствия России в Средиземноморье и русско-арабских, русско-итальянских и русско-греческих связей XVIII в., рецензируемая монография не имеет себе равных не только в отечественной, но и в мировой историографии. Конечно, некоторые из этих сюжетов так или иначе затрагивались и нашими, и особенно западными авторами, но освещались ими, как правило, односторонне, фрагментарно, неполно, нередко без привлечения российских источников и вообще свидетельств с российской стороны, а главное - во враждебном России духе. Это неудивительно, ибо выход России на средиземноморские просторы угрожал позициям Англии, Франции, Австрии в данном регионе, объективно подрывая их влияние в еще расколотой тогда Италии и на Балканах, а также в Османской империи. Последней на Западе уже не опасались, постепенно прибирая ее к рукам, и были заинтересованы в ее сохранении как противовеса молодой, полной энергии и рвущейся к южным морям Российской империи.

Во введении (с. 9 - 26) дается общая характеристика темы и положения Средиземноморья в XVIII в., постепенного вызревания основных постулатов средиземноморской политики России, начиная с XVI в., объясняется и обосновывается структура работы, в которой помимо основных глав "существенное значение имеют приложения", а именно - 9 новонайденных документов и связанные с темой монографии очерки И. М. Смилянской о символах и реалиях Восточного Средиземноморья в культурном сознании россиян XI-XVIII вв., а также о миссии Конрада Тонуса в Египте во время войны 1787 - 1791 гг. Сюда же относится исследование В. Э. Булатова о коллекции рукописных карт XVIII в. графа И. Г. Чернышева. Общий объем приложений - 276 стр. (с. 483 - 758) - свидетельствует об их значимости для монографии. Введение содержит также интересный, хотя и небольшой обзор источников и литературы (с. 21 - 26). Хотелось бы обратить внимание на то, что источниковая и историографическая база исследования (с. 765 - 792) включает материалы на русском, греческом, итальянском, немецком, французском, украинском языках. Среди них: архивы России, Франции, Венеции, Ливорно, Пизы, Турина, Флоренции. Только опубликованных источников - 117, неопубликованных - еще больше. Из более чем 500 монографий и статей свыше 10 (в том числе принадлежащие перу В. О. Ключевского, Е. В. Тарле, румынской исследовательницы Камариано-Сиоран, ряда греческих авторов) подвергнуты критическому разбору во введении. С остальными, во всяком случае со многими из них, особенно с западными авторами, полемика ведется по ходу изложения, а с работой петербургского автора Г. А. Гребенщиковой (о балтийском флоте России при Екатерине II) - и во введении, и по ходу изложения.

Текст делится на три части: "Архипелагское предприятие императрицы Екатерины II" (с. 29 - 140), "Русские в Средиземноморье" (с. 143 - 410), "Война словесная" (с. 413 - 476). В первой части речь идет о политической, дипломатической, военной и экономической подготовке морской экспедиции на восток Средиземноморья. "Приуготовления к войне" (так названа первая глава книги) включали также и секретные операции с участием находившихся на русской службе греков, и борьбу мнений в окружении императрицы по поводу предстоявшей экспедиции. Сама

Екатерина активно участвовала в разработке планов экспедиции наряду с графом А. Г. Орловым и стремилась вовлечь в реализацию этих планов не только греков, албанцев и славян Адриатического побережья, но и, что менее известно, лидера борьбы за независимость Корсики Паскуале Паоли (с. 53, 62, 70). В монографии довольно убедительно показаны и широкий размах планов по утверждению "российского присутствия" в Средиземноморье, и их рискованность (достаточно вспомнить расчеты французского министра герцога де Шуазеля воспользоваться русско-османской войной, дабы "низвергнуть императрицу с захваченного ею трона"), и успехи в осуществлении этих проектов, и неудачи, связанные прежде всего с переоценкой готовности османских христиан выступить против султана (с. 73 и далее).

И. М. Смилянская в 1-й и 2-й главах стремится осветить все стороны подготовки, стратегии, особенностей и осуществления "Архипелагского предприятия", задуманного как продолжение политики Петра I, но претворявшегося в жизнь уже в иное время, при другом соотношении военных и политических сил в Европе и на Ближнем Востоке. Здесь было важно все: и правильное определение целей "предприятия", и трезвый учет реальных сил противника, и верный выбор союзников, а еще больше - безошибочный подбор исполнителей. Первоначально главной целью войны против османов было "добиться права судоходства по Черному морю, на берегах которого следует учредить порт и крепость" (с. 72). Эта цель была выполнена и даже перевыполнена с получением Россией, согласно условиям мира, заключенного в 1774 г. в Кючук-Кайнарджи, крепостей Кинбурн, Керчь и Еникале и права свободного мореплавания по Черному и Средиземному морям. Что же касается "российского присутствия" в Средиземноморье (тайный замысел Екатерины, открытый ею лишь А. Г. Орлову), то тут все оказалось гораздо сложнее по очень многим причинам.

В чисто военном отношении Россия была тогда уже сильнее Османской империи, что было доказано не только победами Петра Румянцева и Александра Суворова в Молдавии и Новороссии, но и успехами русского флота на востоке Средиземноморья, отправленного вокруг Европы пятнадцатью отдельными эскадрами. "Екатерина сумела настолько углубиться во все детали организации экспедиции в Средиземное море, - отмечают И. М. Смилянская и Е. Б. Смилянская, - что кроме подбора командного состава, технической подготовки судов к плаванию, вооружения она, судя по ее переписке, была озабочена обеспечением эскадр картами и лоцманами, моральным состоянием офицеров и матросов, выбором пунктов соединения эскадр, не говоря об объединении общих тактических задач, поставленных перед каждой эскадрой, о дипломатической поддержке плавания в чужих водах и т.п." (с. 85 - 86). Иными словами, императрица придавала "Архипелагскому предприятию" гораздо большее значение, чем простой диверсии против Османской империи с юга, дабы отвлечь внимание Стамбула от Кавказа, Крыма и вообще северного побережья Черного моря.

Посылая в Средиземное море одну за другой эскадры Г. А. Спиридова, Дж. Эльфинстона, И. Н. Арфа, В. Я. Чичагова (потом - М. Т. Коняева), С. К. Грейга, Екатерина внимательно следила за их действиями, "поддерживала постоянную курьерскую связь через Италию" с ними. Причем курьерами были тоже, как правило, люди высокого ранга - дипломаты, штаб-офицеры, редкие тогда в России военные инженеры. Среди них было немало иностранцев, находившихся на русской службе и знакомых с обстановкой и условиями жизни в Европе. Впрочем, они же (англичанин, датчанин, шотландец) преобладали и среди командующих эскадрами.

Естественно, к "Архипелагскому предприятию" были причастны издавна ориентировавшиеся на Россию православные подданные Османской империи или выходцы из их среды, давно обосновавшиеся в России. Среди них на первом месте были греки, надеявшиеся на помощь русских в деле освобождения населенных греками территорий, в том числе за пределами собственно Греции, в частности северного Причерноморья (будущей Новороссии), Крыма, Северного Кавказа и Молдавии, где всегда было много греков среди православных священников, связанных с традиционно правившими при османах в Молдавии и Валахии греками - фанариотами (богатой знатью константинопольского квартала Фанар). Из них в России наиболее известны были ушедший с Петром I в Россию после неудачного Прутского похода молдавский господарь Дмитрий Кантемир, его сын Антиох Кантемир, дипломат и ученый, ставший одним из первых русских литераторов, и сестра Антиоха Мария, последняя любовь Петра I. Впоследствии среди российских греков выдвинулись служившие в армии князья Кантакузены, воспитатель цесаревича Константина генерал Курута, предводитель национального восстания 1821 г. князь Александр Ипсиланти и вице-канцлер русской службы Иоаннис Каподистрия, первый президент независимой Греции в 1827 - 1831 гг.

Рецензируемая монография подробно информирует нас о греках, либо готовивших Архипелагскую экспедицию, либо в ней непосредственно участвовавших. Это артиллерийский поручик Георгий Паназоли, предприниматель Мануэль Саро, дворяне Иван и Спиридон Палатино, богатый аристократ Панно Маруцци, военные моряки и дипломаты братья Теодор, Панайоти, Алессандро и Антон Алексиано, Антон Псаро и др. Греки, однако, были не единственным этносом, на антиосманские настроения которого делала ставку Екатерина II, хотя первоначально расчеты в Петербурге строились в надежде на греческих повстанцев.

Исторически Россия еще больше была связана со славянами Балкан, для которых гнет османов был не менее тяжел, чем для греков. Из них наиболее самостоятельно, даже после включения в состав Османской империи в 1499 г., вела себя Черногория, старавшаяся отбиться от османов с помощью венецианцев, а от венецианцев - с помощью османов. В частности, город Пераст на живописнейшем берегу Боко-Которского залива всегда сохранял свою независимость и даже создал свою собственную морскую школу капитана Вука Маркова Мартиновича, в которую Петр I в 1698 г. направил на учебу до 70 россиян, впоследствии много сделавших для становления русского флота. Эту школу окончили Матия Змаевич, именно при Екатерине служивший в русском флоте и получивший от нее орден Александра Невского (черногорский историк Милун Лутовац даже утверждает, что Змаевич в России дослужился до звания адмирала).

Как бы то ни было, но важной частью подготовки Архипелагской экспедиции явилось составленное при участии императрицы обращение "к греческим и славянским народам", призывавшее их "свергнуть османский гнет" (с. 76). И недаром первой акцией в рамках "Архипелагского предприятия" стал десант генерал-майора Ю. В. Долгорукова в Черногорию (куда еще до этого были посланы, но, к сожалению, безрезультатно, офицеры русской армии полковник Я. Эздемирович и поручик Е. Белич - черногорцы). Вместе с десантом был Иван Войнович, серб из Черногории, но перешедший на сторону России. Впоследствии весь род Войновичей, принадлежавший к венецианской аристократии, последовал его примеру, а сам он, как и его сын Марк (будущий адмирал русского флота), отличился во многих сражениях и дипломатических переговорах. Долгорукову не удалось поднять восстание черногорцев против османов, хотя он доставил в горы много оружия и заверил горцев в поддержке России. Но, судя по всему, это и не было его задачей.

Как считает И. М. Смилянская и цитируемые ею авторы, эта "операция была лишь акцией прикрытия". Но, возможно, и Екатерина, и руководивший всем "предприятием" из Италии А. Г. Орлов рассчитывали на большее, не зная в деталях ситуации в Черногории. А когда выяснилось, что, как выразилась Екатерина, "происшествие черногорское... недостойно большого уважения", десант Долгорукова автоматически стал "лишь акцией прикрытия", но вместе с тем поднял "в европейской прессе много шума" (с. 83). Российское присутствие в регионе стало фактом, а конкретно в Черногории - обеспокоило и османов, и всегда оспаривавшую у них Балканы Австрию, и Венецию, тогда еще влиятельную морскую державу, традиционно считавшую Адриатику "своей" и, кстати, имевшую тогда принадлежавшие ей города в Черногории (с. 253).

Но хотелось бы обратить внимание еще на одно обстоятельство, на мой взгляд, связанное с рейдом Долгорукова. Хотя еще при митрополите Даниле Негоше (1697 - 1735), основателе династии Негошей, из Черногории были фактически изгнаны местные феодалы, принявшие ислам (а оставшиеся - фактически перебиты), именно после Архипелагской экспедиции намечается и постепенно усиливается сближение Черногории и России. Почувствовав поддержку великой славянской державы, черногорцы могли успешнее сопротивляться всем попыткам их подчинить, в том числе со стороны Наполеона, что и получило выражение в пророссийской ориентации Петера I Негоша (1784 - 1830).

Поход русских эскадр рассматривается в монографии буквально во всех аспектах, но прежде всего в военном и политическом. Среди битв и сражений на первом месте, естественно, стоит Чесменская победа. Но упомянут и разгром под Патрасом "дульцинотского" флота османских вассалов - потурченцев из порта Ульчи (Ульциня). Сейчас уже мало кто помнит это корсарское гнездо, наводившее страх на всю Адриатику. Мимоходом лишь напомню, что в Черногории до сих пор жив миф о Сервантесе, захваченном в плен корсарами и доставленном ими не прямо в Алжир, а сначала в Ульчи, где ему во сне и пригрезилась будто бы Дульцинея (букв. - "ульцинянка"). Все это абсолютно не соответствует истине, но свидетельствует об определенных культурных контактах и даже, до известной степени, культурной общности народов Средиземноморья.

Специальная глава монографии посвящена спорным вопросам "военной истории средиземноморского предприятия" (с. 112 - 140). К ним отнесены следующие: "как оценивать операции 1770 г. в Морее (на Пелопоннесе. - Р. Л.) - как героическую страницу русско-греческих воен-

ных контактов или как авантюру, повлекшую за собой кровопролитную резню? Какое значение для российской экспедиции имела военная поддержка жителей Балкан и Архипелага? Смогли ли русские воспользоваться всеми успехами "совершенной победы" в Чесменской битве или в праздниках и салютах упустили неожиданно свалившийся на них успех? В чем выражалось военное господство российского флота в Восточном Средиземноморье - в блокаде Османской империи или в "пиратстве" и угрозе всей левантийской торговле - и было ли это господством или преобладанием?" (с. 113 - 114).

И. М. и Е. Б. Смилянские, изучив значительный массив русских и греческих первоисточников и литературы, дают, как представляется, достаточно реалистичный и объективный ответ на все изложенные выше вопросы. Конечно, многое из задуманного Екатериной и А. Г. Орловым не осуществилось, да и не могло осуществиться ввиду недостаточного знания русскими обстановки в Греции, психологии и завышенных ожиданий греков, "романтизации" ими политики Екатерины - с одной стороны, а с другой - ограниченности возможности "Архипелагского предприятия", отсутствия в распоряжении А. Г. Орлова сил и средств, достаточных, чтобы окончательно сломить в середине XVIII в. военную и военно-морскую мощь османов на востоке Средиземноморья. Кроме того, сказалась и недостаточная информированность русского командования о подлинном соотношении сил греков и османов, поступавшие от греческой стороны преувеличенные данные о своих силах, что и подогрело не вполне обоснованный оптимизм императрицы, писавшей Вольтеру в июле 1770 г.: "...от греков зависит воззвать к жизни Грецию" (с. 115). Тогда подобные надежды были еще преждевременны.

Также и со стороны греков было ошибкой считать целью "Архипелагского предприятия" только их освобождение. Когда выяснилось, что эта цель была далеко не единственной, наступило разочарование, многое определившее в дальнейших двусторонних отношениях. В частности "мифологическое восприятие... предназначения экспедиции наложило свою печать на греческую историографию и взгляды современных историков" (с. 19). К этому добавились и тяжелые последствия поражения русских и греческих отрядов в Морее в апреле-мае 1770 г.: "гибель седьмой части населения Мореи в ходе жестоких расправ" османских карателей (с. 127). Отсюда - "взаимные обиды, на века омрачившие межкультурное общение греков и русских" (с. 129).

Неудачи на суше, объяснявшиеся и малочисленностью русских солдат, и плохой координацией с греческими отрядами, обычно - недисциплинированными, неорганизованными и крайне непрофессиональными в военном отношении, и постепенно определившимся численным превосходством османов, были компенсированы рядом блестящих побед русского флота, начиная с Чесменской битвы 24 - 25 июня 1770 г., после которой русские смогли занять несколько десятков островов Архипелага, создать базу флота на острове Парос, блокировать Дарданеллы и в 1772 г. добиться новых успехов на море, в частности под Патрасом (под командой М. Т. Коняева), снова под Чесмой (где отличился С. К. Грейг) и под Дамиеттой в Египте (под командой П. Алексиано). Последней победы добилась в конце мая 1774 г. эскадра А. В. Елманова, уничтожившая опять около Чесмы 25 османских кораблей (с. 131).

Однако безусловное господство на море не подкреплялось столь же удачными действиями на суше. Десантные операции продолжались все время, но были, как правило, безуспешны: с малыми силами нельзя было взять ни одной крепости, да и в осадах принимали участие вдвое больше "славян и албанцев", которые хоть и проявляли героизм, но часто гибли из-за несогласованности действий, "своевольству их, привычке к шалостям" и прочим проявлениям непрофессионализма (с. 135). Что касается упреков по поводу "каперства", проводившегося русским флотом, то здесь речь шла больше о греческих кораблях "с русскими патентами", хотя были, особенно после Чесменской победы, "перегибы" и со стороны русских. К тому же А. Г. Орлов сообщал, что многие французские суда, перевозящие военную контрабанду, нарушают блокаду проливов, пользуясь прикрытием французских фрегатов.

Подробно описано Е. Б. Смилянской "Греческое княжество Екатерины Великой" (с. 143 - 218), которое рассматривается как "уникальный эксперимент" строительства заморского государства под защитой России, а именно "Архипелагского великого княжества" 18 островов, просуществовавшего в 1770 - 1774 гг. Впоследствии подобный эксперимент повторил адмирал Ф. Ф. Ушаков, участвуя в создании Ионической республики 1800 - 1807 гг. Деятельность адмирала Г. А. Спиридова по созданию структур управления Архипелагом, как и все минусы и плюсы трудной задачи освоения островов, в том числе нараставшие межэтнические трения и противоречия между русскими и греками, греками и наемниками из "албанцев" (среди которых мог быть кто угодно), изложены более чем подробно, как и участие греческого духовенства в делах архипелага к поль-

зе России. Интересны и сведения об Аузе - "средиземноморском Кронштадте", одновременно столице княжества и базе русского флота. Вообще, данный раздел монографии содержит больше всего новых данных. Любопытен вывод автора: "Пришедшие "чужаками" в Средиземноморье российские участники экспедиции вполне освоились в космополитичной атмосфере этого "цивилизационного котла", в котором за тысячелетия смешались многие культуры. В 1770-е годы в Средиземноморском "котле" появился и российский ингредиент" (с. 204).

Архипелагская экспедиция сопровождалась небывалым расширением международных связей России. В частности, это было время редкого в истории дружественного отношения Англии к России. Судя по всему, Англия, получившая в результате "войны за испанское наследство" Гибралтар, как бы ключ к Средиземноморью, была заинтересована в том, чтобы потеснить (в том числе при содействии России) старых "хозяев" средиземноморского пространства - и свою традиционную соперницу Францию, и когда-то грозную, хоть и ослабевшую Испанию, и достаточно сильную еще Османскую империю, не говоря уже о таких старинных полусредневековых "сеньорах" моря, как Венеция и Мальтийский орден. Со всеми этими и другими государствами, о которых речь пойдет ниже, Россия должна была вступать в определенные отношения, ибо флот, направляясь в Средиземноморье, должен был обеспечить себе места для стоянок, снабжения и ремонта. С некоторыми из них отношения завязывались и раньше. Например, Петр I посылал на Мальту фельдмаршала Шереметьева, который не только выполнил дипломатическую миссию, но и был возведен в кавалеры Мальтийского ордена. Впоследствии, как известно, такими кавалерами были и другие видные русские люди, в частности А. В. Суворов и состоявший на русской службе граф Ян Потоцкий, известный писатель, путешественник, историк и философ, не говоря уже об императоре Павле I, занимавшем одно время пост великого магистра ордена.

Налаживая отношения с орденом, Екатерина, с одной стороны, продолжала дело, намеченное Петром I, с другой - исходила из сугубо практических нужд Архипелагской экспедиции. Но отношения эти складывались по-разному: сдержанно нейтральные до Чесменской битвы и более дружественные после нее мальтийцы хоть и с оговорками, но принимали у себя русские корабли, чинили их, снабжали водой. Отношения ухудшились после того, как в начале 1773 г. великим магистром ордена стал Франсиско Хименес де Техада, ориентировавшийся на Бурбонов, правивших тогда Францией, Испанией и Неаполем. Они опасались России и старались ее "не пустить в Европу". Тем не менее в целом отношения с орденом все же сохранились, как и память о них впоследствии. Об этом свидетельствует, например, портрет Екатерины II рядом с портретами французских королей Людовика XIV и Людовика XV в Зале послов бывшей резиденции великого магистра ордена, ныне - парламента Мальты.

В написанных М. Б. Вележевым главах 6 и 7 речь идет об отношениях России в годы войны 1768 - 1774 гг. с Тосканским герцогством, Венецией, Сардинским королевством, Генуей, Неаполем (официально - Королевством Обеих Сицилий) и Папским государством, а также о жизни русской колонии в Тоскане в 1769 - 1775 гг. (с. 219 - 332). Значение Тосканы для русской политики в тот период было трудно переоценить. Правители герцогства были связаны с Австрией (великий герцог Пьетро Леопольдо был сыном австрийского монарха и сам стал таковым в 1790 г. под именем Леопольда II). Но именно города Тосканы Пиза и Ливорно стали в 1769 г. соответственно резиденцией командовавшего Архипелагской экспедицией графа А. Г. Орлова и местом стоянки российских кораблей. Сюда без конца прибывали греки и славяне, желавшие принять участие в боевых действиях против османов, чему старались препятствовать и Австрия, и Франция, и другие связанные с ними государства, руководствовавшиеся мирными договорами с султаном (не говоря уже о традиционном союзничестве Франции с османами с начала XVI в.). Поэтому А. Г. Орлову и вообще российской дипломатии приходилось проявлять чудеса гибкости и маневренности, дабы и целей своих достичь, и герцогу (согласовывавшему свою политику со своим братом - императором Австрии) польстить. Последний, проявляя (особенно после Чесменской битвы) "благожелательность" в отношении русских, тщательно собирал информацию об их армии, флоте и политике (не брезгуя перлюстрацией писем А. Г. Орлова), и докладывал обо всем в Вену.

Более сложными были отношения России с Венецией, старавшейся максимально сохранить свой нейтралитет в русско-османском конфликте, ибо она имела экономические интересы в Стамбуле и опасалась с ним ссориться из-за угрозы удара османов по венецианским позициям в Адриатике. Ряд конфликтов, в том числе из-за стремления многих венецианских греков перейти на русскую службу, так же как и формальное отсутствие дипотношений, установленных лишь в 1782 г., осложняли ситуацию. Судя по приводимым в монографии фактам, на позицию Венеции,

как и Тосканы, влияло купечество Рагузы (Дубровника), достаточно заметное в Адриатике и обычно настроенное проосмански.

Несмотря на крайнее нежелание помочь России, в конце концов вынужден был согласиться на заходы русских кораблей в свои порты и на снабжение их продовольствием король Сардинии, испытывавший двойное давление - враждебных России франко-испанских Бурбонов и помогавшей тогда России Великобритании. Но установление официальных отношений и обмен послами между Петербургом и Турином относятся лишь к 1782 - 1783 гг. Еще ограниченнее были контакты с Генуэзской республикой, сенат которой запретил на контролируемой им территории закупку оружия и вооружение судов для войны с османами. Практически в Генуе за период войны России с османами был отремонтирован только один российский корабль и предоставлен кредит в 2.5 млн. флоринов "на поддержание русского флота в Архипелаге" (с. 272). Столь же незначительный объем услуг был оказан русскому флоту в портах Королевства Обеих Сицилий (с. 275). Практически ничем и никак не помогало русскому флоту Папское государство, вроде бы заинтересованное в борьбе с османами.

Последней по порядку, но не по значению в монографии рассматривается проблема русско-арабских военно-политических контактов. Речь идет о подробно исследованной И. М. Смилянской (как в гл. 8 рецензируемой монографии, так и в некоторых ее предыдущих работах) весьма масштабной попытке арабов избавиться от господства уже быстро приходившей в упадок Османской империи. Воспользовавшись началом русско-османской войны 1768 - 1774 гг., правитель Египта Али-бей аль-Кебир (абхазец по происхождению) в 1770 г. объявил себя султаном Египта и Аравии, повелителем Красного и Средиземного морей, а также стал чеканить монету от своего имени. Для борьбы с османским султаном он заключил союз с палестинским шейхом Захиром аль-Омаром и еще в 1769 г. начал искать почву для контактов с Россией. В свою очередь, шейх Захир еще в 1750 г. сделал своей столицей, центром ремесел и морской торговли крепость Акку, создал армию в 60 - 70 тыс. человек и военный флот. В 1771 г. Али-бей и шейх Захир развернули наступление против османов в Сирии и Палестине, заняли Дамаск и Саиду. Однако предательство одного из египетских военачальников и присоединение к османам эмира Ливана, осадившего Саиду, резко изменили обстановку. Тогда Али-бей и шейх Захир обратились в мае 1772 г. за помощью к российской эскадре, которая помогла снять осаду с Саиды и овладеть столицей Ливана Бейрутом, правда, быстро его оставив. Осенью 1772 г. было подписано перемирие и русские прекратили военные действия, которые возобновились в июне 1773 г.

Однако еще до этого, весной 1773 г. Али-бей двинулся в Египет для подавления мятежа мамлюков, но потерпел поражение и вскоре умер от ран. В июне 1773 г. российские эскадры вновь подошли к Бейруту, который пал после трех месяцев осады. В октябре 1773 г. эмир Ливана Юсуф Шехаб, перешедший на сторону Захира аль-Омара и порвавший союз с османами, обратился к императрице Екатерине II с просьбой принять его в "подданство". В итоге эта просьба (потом еще раз повторившаяся) была отклонена. Русская эскадра покинула Ближний Восток после заключения в июле 1774 г. Кючук-Кайнарджийского мира с османами. Через год османы возобновили войну против шейха Захира, который в этой войне и погиб.

Россия не могла пойти на установление своего господства в любом районе Средиземноморья в силу очень многих причин: внутриполитических, внешнеполитических, экономических, географических и прочих. У нее не было, да и не могло быть колониальных амбиций. Кроме того, Екатерина II просто не могла одновременно подавлять восстание Пугачева, отвоевывать у османов Причерноморье, участвовать в польских и вообще европейских делах и сверх этого еще завоевывать далекие неведомые земли. Она была в политике умным и дальновидным прагматиком.

Как известно, формально и Архипелагская экспедиция, и последующий "Греческий проект" Екатерины, т.е. план возрождения Греческой империи во главе с ее внуком Константином, кончились ничем. Но они вовсе не были лишены смысла. Выход России к Черному морю совпал также с ее прорывом в Средиземноморье - важнейший политико-экономический, военно-стратегический и культурно-исторический регион земного шара. Здесь издавна скрещивались, смешивались и взаимно обогащали друг друга влияния Европы, Азии и Африки (или, пользуясь терминами А. Тойнби, Евразии и Афразии). Здесь исторически сложилось редкое многообразие этносов, конфессий, культур, социальных и хозяйственных форм жизни. Черное море, связанное со Средиземным, издавна определяло заметное участие в средиземноморских процессах народов Восточной Европы и Кавказа. Поэтому вполне логично, что выход России к северному побережью Черного моря означал также включение нашей страны в сложное и противоречивое

социоисторическое, геополитическое, конфессиональное и этнокультурное пространство Средиземноморья. Это и стало, как пишут авторы в заключении монографии, "важным подтверждением вступления России в "концерт" великих держав" (с. 477). Не стоит забывать, что в XVIII в. к этим державам относились не только Англия и Франция, ожесточенно соперничавшие тогда за гегемонию в Средиземноморье (а также в Индии и Америке), но и Австрия, имевшая владения в регионе (конкретно - в Италии и славянской Адриатике), а также Османская империя, уже давно миновавшая апогей своего величия, но еще господствовавшая на Балканах, на юге Кавказа и в арабском мире.

Война 1768 - 1774 гг. явилась важным этапом и в истории царствования Екатерины, и вообще в истории России XVIII в. Она продемонстрировала всему миру возросшую мощь России и ее способность играть не только значительную, но и в ряде случаев решающую роль в Европе и на Востоке. Престиж России в эти годы заметно увеличился. Последовавшая после войны массовая иммиграция греков в Россию в дальнейшем способствовала заселению и освоению ее южных территорий, особенно отвоеванных у османов. Достаточно вспомнить превращение малозаметного поселка Хаджибей в великолепный город и крупнейший черноморский порт Одессу. Наконец, в ходе Архипелагской экспедиции выдвинулись талантливые политические и военные деятели А. Г. Орлов, Г. А. Спиридов, А. В. Елманов, С. К. Грейг, И. И. Шувалов. И если вспомнить, что вслед за ними или одновременно с ними взошла звезда Г. А. Потемкина, П. А. Румянцева, А. В. Суворова, Ф. Ф. Ушакова, то следует признать то время на редкость счастливым для русских талантов, да и для процветания российской государственности при всех испытаниях и трудностях "века Екатерины".

Permanent link to this publication: