Норманны являлись выходцами из Нормандии, герцогства, основанного предводителем викингов Роллоном в 911 г. и просуществовавшего до 1204 г. Нормандским герцогам было трудно, а подчас невозможно удержать своих рыцарей от путешествий за пределы Нормандии. Вильгельм Завоеватель с сожалением говорил об одном таком рыцаре, что ему пришлось отобрать его земли за то, что он без его позволения отправился в Испанию: "Я не думаю, чтобы можно было найти в войске лучшего рыцаря, но он непостоянен, расточителен и все время проводит в том, что рыщет по разным странам" (цит. по: [Пти-Дютайи, 2001, с. 54]). К концу XI в. норманны завладели Южной Италией, Англией и Сицилией, а также пытались обосноваться в Малой Азии.

Изучение вопроса пребывания норманнов в Малой Азии имеет давние традиции в зарубежной историографии. В XVIII в. Эдуард Гиббон в "Истории упадка и разрушения Римской империи" отмечал огромную роль норманнских наемников в Византии. Он утверждал, что им хватило "честолюбия и здравого смысла" не оставить завоевание Южной Италии ради Малой Азии в середине XI столетия, как этого добивались византийские императоры, которые надеялись с их помощью остановить экспансию турок-сельджуков [Гиббон, 2008, с. 320].

Тем не менее, по мнению британского исследователя, в битве при Манцикерте в 1071 г. главную силу Византии составляли "наемные отряды отважных франков и норманнов", которые "находились под начальством храброго Урсела Балиола, родственника или родоначальника шотландских королей и славились своим умением владеть оружием или, по греческому выражению, искусным исполнением пиррической пляски" [Гиббон, 2008, с. 386 и сл.]. Поражение Романа Диогена было обусловлено и тем, что, по мнению Гиббона, он "имел неосторожность разделить свои силы после взятия Маназкерда. Он тщетно пытался воротить наемных франков; они не исполнили его приказания, а он из гордости не захотел дожидаться их прибытия" [Гиббон, 2008, с. 387].

Член-корреспондент Императорской Санкт-Петербургской академии наук, французский историк А. Рамбо во "Всеобщей истории" отмечал, что норманны играли значительную роль в византийской армии на протяжении XI-XII вв. [Rambaud, 1893, р. 818 и сл.].

Французский ученый Фердинанд Шаландон - автор фундаментального труда "Господство норманнов в Италии и Сицилии" [Chalandon, 1907], сопоставляя и критикуя данные источников, написал подробную и довольно достоверную историю военного и политического возвышения норманнов в Италии и Сицилии, которая не потеряла своего научного значения до наших дней. За семь лет до этого Шаландон написал эссе о правлении византийского императора Алексея I Комнина [Chalandon, 1900], в котором подробно описывает деятельность Русселя де Баллиоля в Малой Азии [Chalandon, 1907, р. 28-31]. Большую часть этой монографии составляет описание взаимоотно-

стр. 188
шений Алексея Комнина с норманнскими предводителями Робертом Гвискаром и его сыном Боэмундом Тарентским.

Французский востоковед Кл. Казн в своих трудах всегда с большим вниманием относился к норманнскому присутствию не только в Сирии [Cahen, 1940(1)] или Южной Италии [Cahen, 1940(2)], но и в Малой Азии. В статье "Первое проникновение турок в Малую Азию" Казн нарисовал картину долгого сотрудничества и раздоров между норманнскими предводителями и турками-сельджуками [Cahen, 1948]. Так, он описал отношения между Жерве Франкопулосом и Самухом в 1062 г. [Cahen, 1948, р. 22, 23]; Русселем де Баллиолем и Артуком ибн Эксебом в 1073 г. [Cahen, 1948, р. 33]; Данишмендом и Боэмундом Тарентским в 1103 г. [Cahen, 1948, р. 22, 23].

Более подробно Казн осветил деятельность норманнов в Малой Азии в монографии о сельджукском султанате Рума [Cahen, 1988]. На первом этапе образования "Турции" с 1071 по 1107 г. на фоне "не имевших политических целей" сельджуков норманнский предводитель Руссель провозгласил византийским императором Иоанна Дуку, а затем попытался утвердиться в Армениаке [Cahen, 1948, р. 11, 12].

Осман Туран в исследовании "История сельджуков и тюркско-исламская цивилизация" [Turan, 1969] утверждал, что "примитивные и варварские" норманны тем не менее извлекли пользу из знаний и культуры мусульман Сицилии [Turan, 1969, р. 329] и действовали разумно, "властвуя над исламской цивилизацией и оберегая мусульманское население..." [Turan, 1969, р. 352-353]. По мнению турецкого исследователя, мятеж норманнского наемника Русселя стал причиной первого вмешательства в византийские дела тюркского бея Артука и предоставил ему возможность далеко продвинуться в Малой Азии [Turan, 1969, р. 213].

Американский ученый греческого происхождения Сперос Врионис является автором капитального труда по истории Малой Азии: "Упадок Средневекового эллинизма в Малой Азии и процесс исламизации с 11 по 15 век" [Vrionis, 1971]. В своем исследовании Врионис особое внимание уделил действиям норманнских предводителей в Малой Азии [Vrionis, 1971, р. 76, 91]. В частности, он сделал вывод о том, что в Малой Азии норманнский предводитель Руссель де Баллиоль попытался создать свою "маленькую Нормандию" [Vrionis, 1971, р. 58].

Германский исследователь Ю. Хоффман в своей монографии подчеркнул сепаратистские устремления Русселя де Баллиоля [Avcioglu, 1974, р. 13-20, 80-82]. К сожалению, Хоффман не учел результаты, достигнутые другими учеными, в частности он не использовал важное исследование С. Вриониса.

Историк-социалист Доган Авджыоглу в пятитомной турецкой истории прямо говорил о стремлении Русселя де Баллиоля основать "новое норманнское государство в Анатолии" по примеру своих соотечественников в Нормандии и Сицилии [Vrionis, 1978, р. 1932-1939]. Однако Артук взял его в плен, после чего Руссель попытался вновь основать небольшое государство в Никсаре, но снова потерпел неудачу.

В начале 1990-х гг. увидел свет Оксфордский словарь Византии, о создании которого мечтал Д. Моравчик еще в 1948 г. Ведущие византинисты внесли свой вклад в создание словаря [The Oxford Dictionary, 1991]. Значительное место в этом справочном пособии по истории Византии уделено норманнам, что подтверждает растущий интерес к данной тематике среди современных ученых. Ч. Брандт является автором статей о двух предводителях норманнов в Малой Азии: Жерве Франкопулосе [The Oxford Dictionary, 1991, p. 922] и Русселе де Баллиоле [The Oxford Dictionary, 1991, p. 1814-1815]. Данные работы являют собой пример блестяще оформленного справочного материала.

В совместной работе турецких исследователей А. Севима и Е. Мерчила, посвященной истории государственных образований турок-сельджуков, норманны предстают грозными противниками, с которыми приходилось считаться в Малой Азии и византийцам, и туркам-сельджукам [Sevim, Mercil, 1995].

стр. 189
Дж. Шепард в "Кембриджской истории Византийской империи" [Shepard, 2008] называет норманнов "маленькой группой чужеродных хищников, чья энергичность, алчность и организационные способности изматывали византийские власти с середины XI в." [Shepard, 2008, р. 559].

М. Анголд в главе "Византийская империя, 1025-1118" в многотомной "Новой Кембриджской истории Средних веков" [Angold, 2008] разбирает историю XI столетия. Союз между норманнами и папством надолго предопределил политику Запада в отношении Византии [Angold, 2008, р. 233]. М. Анголд считает, что поражение Византии при Манцикерте не было катастрофой "в военном отношении" [Angold, 2008, р. 238]. В то время угроза исходила не от турок-сельджуков. Катастрофической по своим последствиям стала гражданская война, вызванная поражением при Манцикерте. Этой войной воспользовался Руссель де Баллиоль, который обосновался в Амасии и вскоре овладел почти всей фемой Армениак [Angold, 2008, р. 239].

Гражданская война в империи и необходимость найти управу на мятежных норманнов привели к прямому вмешательству турок-сельджуков [Angold, 2008, р. 239-240]. В последующем, чем ожесточеннее норманны нападали на Византию в 1082-1085 гг. и в 1106-1107 гг., тем прочнее обосновывались в Малой Азии тюрки. Необходимость в отражении норманнских вторжений заставила Алексея Комнина смириться с потерей Малой Азии [Angold, 2008, р. 252].

Специальные работы о проникновении норманнов в Малую Азию появились на рубеже XIX-XX вв. Авторство этих работ принадлежит историкам-византинистам, которые, изучив византийские источники и уяснив значение норманнов в истории Византийской империи, заинтересовались историей норманнов.

Как правило, эти авторы принадлежали к школе французских византинистов, поскольку норманны были выходцами из провинции Франции: Нормандии. Интерес к данной теме среди французских византинистов мог быть продиктован актуальной в их время колониальной политикой Франции в отношении стран Азии и Африки. В соответствие с этой политикой наука становилась рупором пропаганды превосходства французской нации и легитимации заморских завоеваний.

В 1881 г. французский византинист Г. Шлюмберже [Schlumberger, 1881, р. 289-303] выпустил работу о двух предводителях норманнов в Малой Азии. Толчком для проведения этого исследования послужило обнаружение им данных сфрагистики: печатей Жерве Франкопулоса и Русселя де Баллиоля. Статья Шлюмберже была выполнена на высоком научном уровне и по сей день не утратила актуальности.

Г. Шлюмберже подчеркивал то влияние и значение, которым пользовались норманны в Византии: в частности, под термином "франк" во второй половине XI столетия все византийские авторы подразумевали исключительно италийских норманнов [Schlumberger, 1881, р. 290], основным местом приложения сил для которых была Малая Азия [Schlumberger, 1881, р. 290]. По его мнению, норманнские предводители на византийской службе были "достойными предшественниками Боэмунда и Танкреда" [Schlumberger, 1881, р. 292].

Редактор "Revue historique" Луи Брейе [Brehier, 1912, р. 172-188] издал статью "Приключения одного норманнского предводителя на Востоке". В отличие от Шлюмберже Брейе более подробно и довольно пристрастно рассмотрел карьеру Русселя де Баллиоля. Брейе с восхищением писал о том, "какая прекрасная Нормандия могла бы быть в области Трапезунда!" [Brehier, 1912, р. 184]. Для него создание норманнского государства в Малой Азии совсем не казалось "химерой" [Brehier, 1912, р. 184]. Брейе предполагал, что византийская империя, уничтожив государство Русселя, упустила уникальный шанс предупредить завоевание Малой Азии турками-сельджуками [Brehier, 1912, р. 187].

Брейе считал Русселя идеальным представителем "норманнской расы" (race normande) [Brehier, 1912, p. 187], обладающим всеми необходимыми качествами: ду-

стр. 190
хом инициативы, отвагой (особенно в плане исполнения), вкусом к самостоятельности и независимости, причудливой смесью здравого смысла и духа авантюризма.

В этом ряду необходимо упомянуть работы французских византинистов, в исследованиях которых затрагивался вопрос пребывания норманнов в малой Азии: Раймунда Жане [Janin, 1930, р. 61-72] и Маркиза де ля Форс [Marquis de la Force, 1936, p. 153-165].

В небольшой по объему работе "Франки на службе Византии" Жане очень сжато представил историю франкских наемников в империи в период с IV по XIV в. Тем не менее, уже с первых страниц Жане признал, что под "франками" в XI в. следует понимать в первую очередь италийских норманнов [Janin, 1930, р. 61], которые "занимали важное место в Византийской империи" [Janin, 1930, р. 64] и привлекались в основном для борьбы с турками-сельджуками [Janin, 1930, р. 65].

Маркиз де ла Форс в своей работе попытался идентифицировать "латинских" советников императора Алексея Комнина, которые поставили свою подпись под Девольским договором в 1108 г. Оказалось, что большую часть советников составили норманны, такие как Петр Алифа, Ричард Принчипат, Рауль и др. Многие из них стали основателями известных византийских родов, которые пользовались влиянием и властью не одно столетие.

Ценность работ Жане и Маркиза де ла Форс состоит в попытке проследить по византийским источникам судьбы отдельных малоизвестных предводителей норманнов на службе византийской империи. Оба автора приходят к единодушному выводу о том, что византийцы остро нуждались в услугах норманнских наемников и более всего ценили в них военную доблесть и энергию [Janin, 1930, р. 72; Marquis de la Force, 1936, p. 165]. В отличие от Маркиза де ла Форс Жане на более широком историческом материале отметил склонность норманнских предводителей к мятежам и опасность, которую они представляли для имперского правительства [Janin, 1930, р. 72].

Французский византинист Жан Клод Шейнэ посвятил некоторые свои работы истории пришельцев из Нормандии в Малой Азии. В одной из них он исследовал роль и судьбы норманнских наемников в византийской армии перед первым крестовым походом [Cheynet, 1997, р. 111-128]. В другой Шейнэ интересовал вопрос, когда иноземные офицеры византийской армии, в том числе и норманны, становились византийцами [Cheynet, 2010, р. 42-60].

Более подробно вопросы, связанные с проникновением норманнов в Малую Азию до первого крестового похода, Шейнэ рассмотрел в отдельной работе [Cheynet, 2002, р. 115-124]. Шейнэ придерживался мысли о том, что норманны имели очень тесные связи с фемой Армениак в Малой Азии.

Питер Харанис реконструировал отношения Византии и норманнов в статье "Византия, Запад и происхождение первого крестового похода" [Charanis, 1949, р. 17-36]. Харанис считал, что после 1071 г. византийцы стремились изгнать турок-сельджуков и восстановить свои позиции в Малой Азии с помощью норманнов из Южной Италии [Charanis, 1949, р. 17].

Сразу после поражения при Манцикерте Роман Диоген хотел женить своего сына на одной из дочерей Роберта Гвискара, что было своего рода признанием прав последнего на Южную Италию. Михаил VII Дука продолжил политику Романа Диогена в отношении Роберта. И у этой дружелюбной политики в отношении норманнов было две причины: обезопасить империю от дальнейших нападений норманнов и направить их усилия против турок-сельджуков в Малой Азии [Charanis, 1949, р. 17-18].

"Подстрекатель" первого крестового похода Алексей Комнин действовал в том же духе [Charanis, 1949, р. 36]. Опираясь на византийский источник XIII в., Харанис считал, что "подлинным мотивом" Алексея Комнина было выдворение турок-сельджуков из Малой Азии, а "притворным мотивом" был расчет на психологию представителей Западной Европы, которые страстно желали овладеть Палестиной и изгнать оттуда не-

стр. 191
верных [Charanis, 1949, p. 35]. Именно этот источник дает указание на то, что Алексей рассчитывал на союз с италийскими норманнами против турок-сельджуков [Charanis, 1949, р. 33-34].

В статье "Культурное разнообразие и падение власти Византии в Малой Азии" [Charanis, 1975, р. 1-20] Харанис среди причин поражения византийцев и утраты позиций в регионе называет два основных фактора: упадок византийской армии и "сомнительную роль наемников" [Charanis, 1975, р. 17-18]. В то время, когда византийцы стремились быть "адвокатами или юристами", армии анатолийских фем состояли из иноземных наемников, "которые были чужды культурным традициям империи и более склонялись к преследованию собственных интересов, чем интересов империи" [Charanis, 1975, р. 17-18]. Под наемниками, от которых вреда было больше, чем пользы, П. Харанис имел в виду норманнов и турок-сельджуков.

В свою очередь, "эти два фактора стали результатом гораздо более фундаментального процесса: утраты сплоченности народом Малой Азии" или вернее потери "культурной сплоченности византийской Малой Азии", которая наряду с энергичными внешними вторжениями, изменениями в социальной структуре региона; ухудшением фемных армий; отсутствием "агрессивного руководства" привела к падению власти Византии в Малой Азии [Charanis, 1975, р. 20].

Британский византинист С. Рансимен уделил немало места норманнам в фундаментальном труде по истории крестовых походов [Runsimen, 1995]. В первом томе монографии Рансимен описал ранние связи норманнов с Малой Азией: активное участие в паломничестве к Святым местам Южной Италии и Палестины с начала XI в. [Runsimen, 1995, р. 46]. Рансимен считал, что завоевания норманнов в первой половине XI в. в Южной Италии "дали византийцам представление о будущей норманнской экспансии на Восток" [Runsimen, 1995, р. 56-57]. Мотивы норманнов Рансимен объяснял тем, что "только несколько поколений отделяло их от кочевых флибустьеров" [Runsimen, 1995, р. 92].

Норманны составляли элитное подразделение тяжелой кавалерии в византийской армии, которое находилось под командованием своих соотечественников: Жерве Франкопулоса, Роберта Криспина и Русселя де Баллиоля [Runsimen, 1995, р. 62]. По мнению Рансимена, нежелание Русселя де Баллиоля участвовать в сражении при Манцикерте в 1071 г. обеспечило решающий перевес туркам-сельджукам [Runsimen, 1995, р. 63, 66].

Поражение в битве при Манцикерте не только стало величайшей катастрофой в истории Византии, но и, с точки зрения Западной Европы, лишило ее титула защитника христианства и легализовало вторжения с Запада [Runsimen, 1995, р. 64]. По этой причине Рансимен недоумевает, почему Михаил VII Дука вновь поверил Русселю де Баллиолю, который был "более опасным врагом, чем турки" [Runsimen, 1995, р. 66]. Руссель лелеял мечту о создании "норманнского государства в Анатолии" по примеру своих соотечественников в Южной Италии. Имел три тысячи хорошо вооруженных, тренированных и, главное, преданных ему людей. В битве один на один ни византийцы, ни сельджуки не могли противостоять ему [Runsimen, 1995, р. 66].

С помощью сельджуков византийцам удалось подавить мятеж Русселя, который научил их недоверчиво относиться к норманнским наемникам, так как "их амбиции не ограничивались пределами Южной Италии... они стремились к созданию государств на Востоке" [Runsimen, 1995, р. 67].

Болгарский ученый И. Дуйчев в статье "Норманны и Восток Византии" [Dujcev, 1979, р. 105-131] описал экспансию норманнов на территории Византийской империи. Его работа была призвана дать представление об основных событиях и этапах великой экспансии норманнов, которые, по его мнению, подготовили завоевание крестоносцами Константинополя в 1204 г. В то же время славист Дуйчев большее внимание уделил влиянию взаимоотношений норманнов и византийцев на судьбы славянских народов Балканского полуострова.

стр. 192
Английский историк и публицист Е. Ван Хоутс применила новый подход в статье "Нормандия и Византия в XI веке" [Van Houts, 1985, p. 544-559]. Она крайне критично проанализировала латинские источники, сообщавшие о контактах норманнов и Византии в течение XI в. Ван Хоутс считает, что нельзя говорить о тесных контактах норманнов и византийцев до середины XI в., а количество норманнских наемников на византийской службе было крайне незначительным, как и их влияние на состояние дел в империи [Van Houts, 1985, p. 556].

К. Сиггаар [Ciggaar, 1986, p. 43-69] в отличие от Ван Хоутс отнеслась с большим доверием к латинским источникам и предположила наличие тесных связей Нормандии и Византии уже с 1035 г. [Ciggaar, 1986, р. 44]. В этот год Константинополь посетил герцог Нормандии Роберт Великолепный, а немного позже, в 1040 г. норвежский принц Гаральд Гардрада. В июле 1036 г. Роберт Великолепный умер в Никее и был там похоронен. По мнению Сиггаар, Михаил IV Пафлагоник (1034-1041) предложил норманнским рыцарям, которые сопровождали Роберта в паломничестве и участвовали в его похоронах, поступить на имперскую службу [Ciggaar, 1986, р. 44].

Таким образом, с 1036 г. на службе у византийских императоров появились первые отряды норманнских рыцарей. Вильгельм Пуатьерский сообщает, что в 1070 г. норманны защитили Константинополь. Сиггаар считает это сообщение важным подтверждением непрерывных связей Нормандии с ее "колониями" [Ciggaar, 1986, р. 45]. А по сведениям Ламперта Хересфильдского между 1050 и 1060 гг. некие норманны предлагали через послов Роберту Фландрскому идти в Константинополь, где они обещали ему власть над "всем Греческим государством" [Ciggaar, 1986, р. 45].

К. Сиггаар считала, что норманны приходили в Византию как пилигримы, как наемники и как шпионы [Ciggaar, 1986, р. 46]. Норманнский епископ Иво де Белем собирал в Константинополе среди норманнов деньги на строительство храма в Нормандии. Одо сын Стиганда, в свои 26 лет успел три года прослужить при дворе византийского императора в чине протоспафария и при этом владел греческим и обладал способностью исцелять не только людей, коней, но и птиц [Ciggaar, 1986, р. 48].

Одо был знаком с Жерве Франкопулосом, который был выше его по званию и всячески содействовал его продвижению по службе [Ciggaar, 1986, р. 51]. По мнению К. Сиггаар, Вильгельм Завоеватель специально направлял норманнских юношей в Византию для изучения византийских военных технологий, как, например, для изготовления транспортных судов для перевозки лошадей [Ciggaar, 1986, р. 54].

Исследование К. Сиггаар и привлечение ею дополнительных латинских источников для изучения судеб норманнов в Византии послужило отправной точкой для трудов таких ученых, как Е. Амселлем (1999), которая рассмотрела более подробно связи норманнского семейства Стигандов и Византии в XI в. [Amsellem, 1999, р. 283-288].

В. Б. Макквин в статье "Отношения между норманнами и Византией 1071-1112 гг." задался целью доказать, "что норманны являлись идеалом военной аристократии" [Mcqueen, 1986, р. 427-428] в глазах византийцев. Макквин надеялся "показать, как анализ политических, военных и социальных отношений между двумя группами людей может пролить свет на характер и структуру их обществ" [Mcqueen, 1986, р. 428]. Благодаря постановке этих задач работа Макквина приобрела новаторский характер. Автор стремился не просто описать в хронологическом порядке события и факты, но и приблизиться к пониманию отношений норманнов и византийцев.

В заключение Макквин сделал вывод о том, что причиной активного проникновения норманнов на территорию Византии в период между 1071-1112 гг. была "нестабильность" [Mcqueen, 1986, р. 427-467] норманнского общества в Южной Италии, которая в свою очередь, была обусловлена "базовой ментальностью наемника" [Mcqueen, 1986, р. 468] и независимо от социального положения была характерна для всех норманнов. Единственным стабилизирующим фактором для норманнского мира была постоянная

стр. 193
нужда Византии в подготовленных воинах-наемниках, которых империя привлекала дарами и титулами [Mcqueen, 1986, р. 468].

Большое внимание Макквин уделил судьбе Боэмунда Таренского. Он полагал, что Боэмунд до самой смерти не расставался с надеждой покорить Византию, и видел в архитектуре мавзолея Боэмунда в Венозе символ не воплотившихся в реальность "восточных амбиций" правителя Антиохии [Mcqueen, 1986, р. 427-473].

Профессор Оксфорда Дж. Шепард стал автором одного из самых важных исследований по истории норманнских наемников на византийской службе [Shepard, 1993, р. 275-307]. Он задался вопросами, почему норманнские наемники стали активно использоваться в византийской армии с 1038 г.; по какой причине они так быстро завладели вниманием византийских хронистов в ущерб другим солдатам удачи; так ли "доблестны" были эти "франки", чьим боевым навыкам и военному снаряжению нельзя было ничего противопоставить.

По мнению Шепарда, наемники прибывали в Византийскую империю с IV в. [Shepard, 1993, р. 278], но только с XI в. термин "наемник" становится общим в византийских источников для обозначения иноземных солдат удачи, которые до этого воспринимались как "союзные силы", направленные на имперскую службу их собственными правителями [Shepard, 1993, р. 281].

Шепард находит разительные отличия норманнов "франков" от "руссо-скандинавов" и прочих "союзников" империи. В византийских и латинских хрониках XI в. появление норманнов внезапно, они служили самим себе, были материалистами-прагматиками, для которых вопрос оплаты стоял на первом месте, готовые устроить мятеж в случае неудовлетворенности выплатами. Итало-норманнские хроники в противопоставлении "франков" и "греков" полны черно-белых клише. В них норманнские предводители соперничают с византийским императором и всегда готовы восстать против него. Напротив, скальды в своих сагах лояльны и преданны императору [Shepard, 1993, р. 281].

Шепард считал, что ключ к пониманию мятежной сущности норманнов, их готовности взбунтоваться из-за несправедливого дележа или недостаточной части добычи лежит в наемническом духе, который отличал их от всех других союзников империи. Их поведение было продиктовано тем, что они прибывали принципиально другим путем на византийскую службу. Привечавшие и снабжавшие их поначалу правители, чьи владения граничили с Византией, не были из их народа, и поэтому норманны изначально приходили к ним в качестве наемников. Деньги и материальное вознаграждение имели для них такое огромное значение, которое византийцы раньше не встречали среди солдат удачи. В отличие от "руссо-скандинавов", которые не стремились задерживаться в Византии дольше определенного срока, норманны связали свою удачу с регионом, где деньги представляли большую ценность для приобретения товаров и услуг [Shepard, 1993, р. 284].

С 1048-1049 гг. византийское правительство использовало норманнские отряды для обороны восточных рубежей империи от сельджукских набегов (например, в Манцикерте). Местом зимних квартир для норманнов служила фема Армениак, где их предводители имели земельные владения и даже замки [Shepard, 1993, р. 287-288]. Шепард думал, что у имперского правительства были все основания доверять норманнским наемникам, так как все финансовые потоки стекались в столицу и только император обладал звонкой монетой. Поэтому норманны крайне неохотно принимали участие в военных переворотах "и только треть из них представляла серьезную угрозу для правительства, и только в чрезвычайных политических и военных обстоятельствах" [Shepard, 1993, р. 296]. Среди последних Шепард кратко охарактеризовал карьеры трех выдающихся норманнских предводителей: Жерве Франкопулоса, Роберта Криспина и Русселя де Баллиоля [Shepard, 1993, р. 296-302].

стр. 194
В конце концов, византийцы научились обращаться с норманнскими наемниками, и первый, кому удалось овладеть этим искусством в совершенстве, был император Алексей Комнин [Shepard, 1993, р. 303-304]. В годы его правления империя достаточно окрепла, чтобы вовремя пресекать попытки норманнов поднять мятеж. Этому способствовал ряд мер: во главе норманнских наемников стоял человек, которому Алексей мог доверять (Константин Умбертопул, например), происходило увеличение количества западных наемников за счет выходцев из других регионов Европы (например Фландрии). Наконец, император попытался изменить отношения с норманнами, а через них и с другими представителями западноевропейских воинов, сделав упор на принесение ими клятвы верности. Тем самым из наемников он хотел сделать своих "верных" вассалов или хотя бы добиться их лояльности и расположения дружеским обращением и щедрыми дарами.

П. Магдалино сделал ряд ценных наблюдений относительно пребывания норманнов в Малой Азии во второй половине XI в. [Magdalino, 1996]. В византийской армии норманны "составляли значительный и самостоятельный элемент", в общем около 3000 человек в 1071 г. с явной тенденцией к постоянному увеличению. Магдалино со ссылкой на Шепарда дал разбивку по возможному количеству норманнов на византийской службе. Всего в византийской армии было три тагматы по 500 человек в каждой, из которых две тагматы базировались в Малой Азии, а одна - в Константинополе. Магдалино отметил, что Шепард не учел еще 500 человек, базировавшихся в Армениаке.

За период с 1050 г. Малая Азия, и в особенности фема Армениак, стала домом для норманнских наемников. Именно расселенные в этой области "франки" послужили опорой для мятежей трех норманнских предводителей: Жерве Франкопулоса, Роберта Криспина и Русселя де Баллиоля. Последний мятеж имел все шансы на успех - образование норманнского государства в Малой Азии. Вместе с тем Боэмунд Тарентский учел более чем полувековой опыт отношений норманнов с империей и, счастливо обойдя все уловки Алексея I Комнина, основал независимое княжество в Антиохии.

Американский исследователь А. Симпсон написала специальную работу о мятежах трех норманнских предводителей в Малой Азии в XI в. [Simpson, 2000, р. 181-207]. Следуя С. Врионису она считает, что норманнские наемники сыграли видную роль в упадке византийской системы управления в Малой Азии. По сути, они воспользовались ситуацией царившего хаоса, но в то же время это не было причиной конкретных мятежей норманнов, а только фоном [Simpson, 2000, р. 181].

Со ссылкой на Шепарда и Жане Симпсон говорит, что византийцы использовали норманнов в первую очередь в Анатолии для борьбы с турками-сельджуками и для охраны границ империи. Зимние квартиры размещали преимущественно в феме Армениак, где, по данным Скилицы и Михаила Атталиата, у Жерве Франкопулоса и Русселя де Баллиоля были земельные владения. "В то же время нет никаких сомнений, что некоторые из этих солдат получили высокие командные должности и титулы на императорской службе, а основная часть наемников были простыми солдатами, которые получали заработную плату" [Simpson, 2000, р. 182].

Симпсон отмечает, что бесчинства наемников: дезертирство, военные восстания, грабежи и поборы, мало отличались от поведения отрядов византийцев. В то же время простые солдаты никогда не бунтовали против своих норманнских предводителей. Симпсон объясняет этот факт независимостью командования тагматами от императора. Тагматы комплектовались представителями одного народа, и командование доверялось военачальнику того же рода племени. Командование тагматой, а также верность солдат безраздельно принадлежали ее командиру, независимо от того, был он норманном или византийцем. Поэтому Симпсон заключает, что под "неверностью" наемников надо понимать поведение командиров тагмат, а не их подчиненных. Общее в восстаниях норманнских наемников было обусловлено временем политической

стр. 195
нестабильности и беззащитностью Малой Азии перед вторжением турок-сельджуков [Simpson, 2000, р. 182].

Симпсон объясняет лояльное отношение византийских правителей к мятежным норманнам нуждой в подавлении византийских мятежников. В противоположность им норманнские наемники никогда не рассматривались византийской администрацией в качестве реальных претендентов на императорский трон. Очень важным Симпсон считает исследование вопросов, связанных с территориями в Малой Азии, где происходили восстания норманнских предводителей. База Роберта Криспина была в Колонее, которая долгое время была местом сбора армий фемы, имела важное стратегическое значение и являлась владением семьи Кекавменов. В 1059 г. Колонея и Мелитена были оставлены и стали совершенно беззащитны перед вторжением турок-сельджуков. Поэтому Криспину не составило большого труда завоевать этот регион [Simpson, 2000, р. 183]. Руссель де Баллиоль выбрал Амасию и ее окрестности в Армениаке [Simpson, 2000, р. 184].

Большой интерес представляет монография Г. Левениотиса "Восстание норманна Урселия (Русселя де Баллиоля) в Малой Азии (1073-1076)" [Λεβεηιωτξσ , 2004]. Исследователь использовал огромный круг исторических источников для того, чтобы рассмотреть жизнь и деятельность Русселя де Баллиоля и общие условия существования Византийской империи (и в особенности Анатолии) в смутные годы, а также проанализировать причины, которые привели к образованию "эфемерного государства норманнов в Малой Азии" [Λεβεηιωτξσ, 2004, р. 7].

Г. Левениотис определяет мятеж Русселя как наиболее разрушительное движение для имперской власти в Малой Азии за период с 1071 по 1081 г. Норманны, по его мнению, оказались самой опасной этнической группой из всех, кто когда-либо служил византийцам [Λεβεηιωτξσ, 2004, р. 39]. С 1060 г. они занимали высокие посты при дворе и армии, владели землями и замками в стратегически важных географических точках Анатолии, их лидеры пользовались значительной властью и влиянием [Λεβεηιωτξσ, 2004, р. 40]. Г. Левениотис считает, что мятеж Русселя де Баллиоля пользовался поддержкой населения Ликаонии, Галатии и особенно Армениака; он позволил впервые туркам-сельджукам вмешаться во внутренние дела империи; он привел к ослаблению византийского могущества в Малой Азии после сражения при Манцикерте [Λεβεηιωτξσ, 2004, р. 41].

Неудачу мятежа Русселя Г. Левениотис объясняет отсутствием у него национального или этнического основания в Армениаке в отличие, например, от мятежа Филарета Варажнуни на юго-востоке Малой Азии [Λεβεηιωτξσ, 2004, р. 212-213]. Трудно себе представить дальнейшую судьбу этого региона, если бы государство Русселя де Баллиоля просуществовало до прихода Боэмунда Тарентского во главе первого крестового похода. Византийцы в дальнейшем относились к норманнам с недоверием и с большой охотой приглашали их противников - англосаксов, которые должны были заменить первых при дворе и в армии [Λεβεηιωτξσ, 2004, р. 221-222].

Для Г. Левениотиса очевидно, что норманнское общество, будучи по своей сути феодальным и агрессивным, в то же время отличалось творческим подходом и высокой приспособляемостью к существующим условиям. Норманнские предводители стремились к приобретению вассалов, вооруженных сил и территорий для их содержания. Потомкам викингов удалось создать "фрагментарную" империю от Британии до Сирии, связанную племенными и кровнородственными узами. Все военные кампании норманнов базировались на общем этническом происхождении и традициях, амбициях и военном превосходстве [Λεβεηιωτξσ, 2004, р. 205]. По этой причине Левениотис помещает Русселя де Баллиоля в один ряд с Вильгельмом Завоевателем и Робертом Гвискаром [Λεβεηιωτξσ, 2004, р. 206]. Причину мятежа Русселя Левениотис усматривает в личных амбициях, связанных с его норманнским происхождением [Λεβεηιωτξσ, 2004, р. 208].

стр. 196
Г. Левениотис продолжил рассмотрение вопросов, связанных с пребыванием норманнов в Малой Азии, в монографии "Политический крах Византийской империи на Востоке. Восточная граница и центральная Малая Азия во второй половине XI века" [Λεβεηιωτξσ, 2007]. В частности, он подтвердил свой вывод о том, что действия Русселя де Баллиоля привели к потере контроля Константинополя над восточными провинциями центральной и северо-западной Малой Азии. В результате действий амбициозных наемников была разрушена связь столицы с регионами Феодосиополя из Мелитены, Эдессы и Антиохии [Λεβεηιωτξσ, 2007, р. 591]. Восстание Русселя было одной из причин, давшей возможность правителям турок проникнуть в западные районы Малой Азии и прочно обосноваться в Вифинии, феме Ираклион и области Севастии - Кесарии.

В последнее время появляются специальные работы на турецком языке, в которых затрагиваются отношения норманнов и империи на протяжении XI в. [Кагаса, 2012, р. 101-118]. Турецкий исследователь из университета Фракия Караджа рассмотрела основные этапы взаимоотношений норманнов и византийцев в Южной Италии, Балканах и Малой Азии и пришла к выводу о том, что военная поддержка норманнов дорого обошлась Византии и в конечном счете их участие в делах империи оказалось более губительным, чем вторжение турок-сельджуков [Кагаса, 2012, р. 113].

Современные исследования о норманнских наемниках на византийской службе отличаются высоким уровнем и имеют большое значение для изучения проникновения норманнов в Малую Азию. В большинстве этих работ подробно рассматриваются отношения между норманнами и византийцами. Частично локализованы места постоянного проживания норманнских наемников в Малой Азии.

Рассмотренные работы ученых-востоковедов, византинистов, историков крестовых походов, тюркологов наглядно демонстрируют, что изучение истории норманнов в Малой Азии возможно только в рамках комплексного подхода к источникам.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской Империи. Т. 6. М.: Терра - Книжный клуб, 2008.

Пти-Дютайи Ш. Феодальная монархия во Франции и в Англии X-XIII веков. СПб.: Евразия, 2001.

Amsellem E. Les Stigand : Des Normands a Constantinople // Revue des etudes byzantines. T. 57, 1999.

Angold M. The Byzantin Empire 1025-1118 // New Cambridge Medieval History. Vol. 4. Pt. 2. Cambridge, 2008.

Avcioglu D. Turklerin Tarih. C. 1. Istanbul, 1978.

Brehier L. Les Aventures d'un chef normand en Orient au Xle siecle // Revue des cours et des conferences. XX. 1912.

Cahen C. La Syrie du Nord a l'epoque des croisades et la principaute franque d'Antioche. P.: Libraire Orientaliste, 1940(1).

Cahen C. Le regime feodal de l'Italie Normande. P.: Libraire Orientaliste, 1940(2).

Cahen С. La premiere penetration turque en Asie Mineure (second moitie du Xie siecle) // Byzantion. Bruxelles, 1948. T. 18.

Cahen C. La Turquie pre-ottomane. Istanbul: Institut francais d'etudes anatoliennes d'Istanbul: Divit Matbaacilik ve Yayincihk, 1988.

Chalandon F. Histoire de la domination normand en Italie et Sicilie. P.: Librairie A. Picard et fils. 1907.

Charanis P. Byzantium, the West and the Origin of the First Crusade // Byzantion. 19, 1949.

Charanis P. Cultural Diversity and the Breakdown of Byzantin Power in Asia Minor // Dumbarton Oaks Papers. Bd. 29, 1975.

Chalandon F. Essai sur le regne d'Alexis ler Comnene (1081-1118). P.: Librairic A. Picard et fils, 1900.

Cheynet J-C. Le role des Occidentaux dans l'armee byzantine avant la Premiere Croisade // Byzanz und das Abendland im 10. und 11. Jahrhundert / Ed. E. Konstantinou. Cologne, 1997.

Cheynet J-C. L'implantation des Latins en Asie Mineure avant la Premiere Croisade // Migrations et diasporas mediterraneennes (X-XV le siecles) / ed. M. Balard et A. Ducellier. P., 2002.

Cheynet J-C. Les officiers etrangers dans l'armee byzantine aux Xe-XIIe siecle // Guerre et societe. Byzance-Occident, (VIIIe - XIIIе siecles) / ed. D. Barthelemy. Monographics 31. P., 2010.

Ciggaar K.N. Bizantine Marginalia to the Norman Conquest // Anglo-Norman Studies. IX. 1986.

стр. 197
Dujcev I. Normani de Oriente Bizantino // Atti del Congresso internazionale di studi sulla Sicilia normanna. Roma, 1977.

Vrionis Sp. The Decline of Medieval Hellenism in Azia Minor and the Process of Islamization from the 11 through the 15 Century. Berkeley, LA, 1971.

Histoire generate du IV siecle a nos jours / Eds. E. Lavisse, A. Rambaud. T. 2. P., 1893.

Hoffmann J. Rudimente von Territorialstaaten im Byzantinischen Reich (1071-1210): Untersuchungen uber Unabhangigkeitsbestrebungen und ihr Verhaltnis zu Kaiser und Reich // Miscellanea Byzantina Monacensia, 17. Munich: Institut fur Byzantinistik und Neugriechische Philologie der Universitat, 1974.

Janin R. Les Francs au service des Byzantins // Echos d'Orient, XXIX, 1930.

Karaca G.S. Overview of Byzantine-Norman Relations in XI Century. Tarih Incelemeleri Dergisi, XXVII/I. Temmuz, 2012.

Λεβεηιωτξσ Γ. Α. То στασιαστικο κινημα τοκ Νορμανδοκ Οκρσελιοκ (Ursel de Bailleul) στη Μικρα Λσια (1073-1076) // Εταιρεια Βκζαντινων Ερεκνων 19. Θεσσαλονικη, 2004.

Λεβεηιωτξσ Γ. Α. Η πολιτικη καταρρεκση τοκ Βκζαντιοκ στην Ανατολη. Το ανατολικο σκνορο και η κεντρικη Μικρα Ασια κατα το β'ημισκ τοκ 11οκ αι // Κεντρο Βκζαντινων Ερεκνων. Βκζαντινα Κειμενα και Μελεται 43 Α'-Β, 2 τομοι. Θεσσαλονικη 2007.

Magdalino P. The Byzantine Background to the First Crusade. Canadian Institute of Balkan Studies, Toronto, 1996. http://deremilitari.org/2013/06/the-byzantine-background-to-the-first-crusade/ (29.11.2014).

Marquis de la Force. Les conseillers latins du basileus Alexis Comnene // Byzantion, XI. 1936.

Mcqueen W.B. Relation between the Normans and Byzantium 1071-1112 // Byzantion, 56. 1986.

Runsimen S. A History of the Crusades: The First Crusade and the Foundation of the Kingdom of Jerusalem. Vol. 1. N.Y.: Cambridge, 1995.

The Oxford Dictionary of Byzantium. N.Y.: Oxford University press, 1991. Vols. 1-3.

Sevim A., Mercil E. Selcuklu devletleri tarihi. Siyaset, teskilat ve kultur. Ankara, 1995.

Shepard J. The Uses of Franks in Eleventh Century Byzantium // Anglo-Norman Studies. 25. 1993.

Shepard J. Cambridge History of the Bizantine Empire c. 500-1492. Cambridge, 2008.

Schlumberger G. Deux chefs normands des armees byzantines au XIе siecle // Revue Hisiorique. XVI. 1881.

Simpson A.J. Three Sources of Military Unrest in Eleventh Century of Asia Minor: the Norman Chieftains Herve Francopoulos, Robert Crispin and Roussel de Bailleul // Mesogeios. N 9-10. 2000.

Turan O. Selcuklar Tarihi ve Turk - Islam medeniyeti. Istanbul, 1969.

Van Houts E.M.C. Normandy and Byzantium in the Eleventh Century // Byzantion. 55. 1985.

стр. 198

Permanent link to this publication: