ОСНОВНЫЕ АСПЕКТЫ КОНЦЕПЦИИ ПРОТОСЛАВЯНСКОЙ ЭТНИЧЕСКОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ ДРЕВНИХ БОЛГАР1

Памяти Рашо Рашева

Статья посвящена обоснованию протославянской языковой принадлежности древних болгар. Определенное участие в их этногенезе могли сыграть также восточноираноязычные группы. Начиная с V в. этническая история болгар протекала в тесном политическом взаимодействии с тюркоязычными или, точнее, огуроязычными племенами, мигрировавшими из Центральной Азии. К концу VI или началу VII в. относится образование в Северном Причерноморье огуроязычного унногундурского объединения. После 640 г. к нему присоединились болгары. С этого времени созданное унногундурами государство ввиду численного преобладания в нем болгар приобрело болгарский характер. Тогда же началась и славянизация унногундур.

Судя по всему, древние болгары Среднего Поволжья также имели протославянско-восточноиранскую принадлежность. В этом регионе, как и в Подунавье, болгары со временем оказались под главенством огуроязычной степной аристократии, но там процесс языкового взаимодействия привел к обратному результату - постепенному вытеснению славянского языка огурским. В золотоордынский период огурский в Среднем Поволжье был вытеснен языком общетюркского типа, исключая современный чувашский.

Ключевые слова: древние болгары, протославяне, огуры, унногундуры, Органа, Кубрат, Аспарух, Рашо Рашев.

Проблема этнических корней болгар занимала ученый мир еще в средневековый период, и уже тогда стала очевидной трудность согласования между собой фактов славяноязычности дунайских болгар и тюркоязычности волжских болгар. Дилемма, являлись ли они изначально славянами или тюрками, остается актуальной до настоящего времени.

В современной историографии тезис о тюркоязычности древних болгар стал общим местом. Этому способствовали две другие утвердившиеся среди исследователей точки зрения - об этногенетических связях болгар с гуннами2 и о тюркоязычности

1 Автор глубоко благодарен своим коллегам, д-ру Цветелину Степанову (Софийский университет "Св. Климент Охридски") и сотрудникам Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН Г. М.-Р. Оразаеву и проф. М. С. Гаджиеву за многочисленные консультации и другую неоценимую помощь в работе над настоящей статьей. - И. С.

2 Далеко не полный перечень работ, в которых предлагаются различные интерпретации этногенетических связей древних болгар с гуннами, см.: [Бернштам, 1951, с. 170; Артамонов, 1962. с. 79-80, 83, 98-99; Генинг, Халиков, 1964, с. 107-108; Ангелов, 1971, с. 3-15; Гадло, 1979, с. 11; Димитров, 1987, с. 30-37; Thompson, 1999, р. 7-11, 18-19; Тортика, 2006, с. 42].

стр. 12
последних3. В конце XIX - XX в. источниковая база рассматриваемой проблемы существенно расширилась за счет введения в научный оборот дунайско-болгарских и волжско-болгарских эпиграфических памятников, а также многочисленных археологических комплексов, предположительно связываемых с древними болгарами. Это позволяет современным болгаристам исследовать данную проблематику, синтезируя данные письменных, археологических и языковых источников.

Как показывает практика, каждый исследователь в зависимости от своей специализации отдает предпочтение наиболее близкому для себя виду источников. Исследователи, опиравшиеся прежде всего на анализ письменных источников, как правило, не делали выводов о тюркоязычности древних болгар и об этногенетических связях древних болгар с гуннами (см., например: [Бурмов, 1948, с. 298-337]). Исследователи, опиравшиеся преимущественно на лингвистические и, как это ни странно, археологические материалы, нередко выдвигали гипотезы о центральноазиатских корнях этого народа [Мерперт, 1957, с. 32-35]. Между тем археологические источники свидетельствуют как раз об автохтонном восточноевропейском происхождении подавляющего большинства местных племен, об их культурных связях с сарматским миром Восточной Европы догуннского периода.

Несколько иную картину дают лингвистические источники: наличие тюркизмов в дунайско-болгарских эпиграфических надписях IX в. и в "Именнике болгарских князей", а также тюркская принадлежность языка волжско-болгарских эпитафий XIII в. [Ашмарин, 1902; Marquart, S. 20 u.a.; Смолин, 1921; Бешевлиев, 1936; Бешевлиев, 1992; Хакимзянов, 1987] уже сами по себе являются почвой для обоснования точки зрения о тюркоязычности древних болгар.

Язык волжско-болгарских памятников, а также тюркизмы дунайско-болгарских надписей принадлежат архаичному тюркскому языку, который по целому ряду признаков проявляет родство с современным чувашским (см., например: [Ашмарин, 1902, с. 38, 49, 50; Barthold, 1935, S. 30-31; Серебренников, 1957, с. 41; Баскаков, 1960, с. 104 сл.; Баскаков, 1969, с. 150-154, 231; Федотов, 1979, с. 25-37; Golden, 1980, vol. 1, p. 48; Бенциг, 1986, с. 18-23; и др.]). Некоторые из указанных признаков характерны для немногочисленных сохранившихся фрагментов сарагурского, оногурского, огурского и, возможно, савирского и хазарского языков, поэтому все они были объединены лингвистами в одну языковую группу, получившую название болгарской, или огуро-болгарской. Одной из особенностей этих языков является соответствие -r фонеме -z языков общетюркского типа4, поэтому эту группу называют еще тюркскими языками r-типа. Первые достоверные свидетельства о появлении в Европе носителей языков этой группы не имеют никакого отношения к болгарам, а связаны с сарагурами и оногурами, в этнониме которых присутствует компонент -огур5, поэтому мною предложено именовать указанные языки огурскими или, более нейтрально, тюркскими языками r-типа [Семенов, 2013, с. 333-334].

Значительные успехи, достигнутые лингвистами-тюркологами за два последних столетия, преимущественно представителями венгерской и российской (советской) школ, сделали возможными теоретические разработки проблемы истоков, путей развития и распространения тюркских языков. Так, согласно реконструкциям Н. А. Баскакова, формирование и развитие тюркских и монгольских языков шло в недрах древнего степного государства Хунну, северо-западного соседа Китайской империи; раскол

3 Точка зрения о тюркоязычности гуннов является заблуждением [Doerfer, 1973, р. 1-50; Дерфер, 1986, с. 71-134].

4 Примеры соответствия r ↔ z в чувашском и языках общетюркского типа см.: [Баскаков, 1969, с. 150; Doerfer, 1965, Bd. II, S. 521-523; Doerfer, 1967, Bd. III, S. 208-210; Golden, 1980, vol. 1, p. 48; Бенциг, 1986, с. 18-23; Miller, 1999, vol. 3/1, p. 3-42].

5 В ряде источников этот термин выступает и как самостоятельный этноним (огур), и как компонент нескольких огурских этнонимов - оногур, сарагур, кутригур, утигур.

стр. 13
Хунну на западную (северную - в терминологии китайских источников) и восточную (южную) части привел к разделению их населения на две языковые общности (1 в. н.э.) и дальнейшему самостоятельному языковому развитию. Часть западных хунну, по мнению Н. А. Баскакова, мигрировала на запад и, присоединяя к себе различные тюркские и нетюркские группы, продвинулась в Европу, где и стала известна в IV в. как "гунны" [Баскаков, 1969, с. 157]. Что касается болгар, а также хазар, то их Н. А. Баскаков считал непосредственными преемниками племен, входивших в состав государства западных хунну [Баскаков, 1969, с. 231, 235].

Этот взгляд с относительно незначительными отклонениями отражен и в работах более ранних авторов [Куник, 1878; Ашмарин, 1902; Катанов, 1905; Катанов, 1920; Gomboez, 1912; Фехер, 1930, S. 53-90; Rasonyi, 1935, Bd. 1; Смирнов, 1940; Малов, 1947; Малов, 1948; Pritsak, 1955], а также в более поздних исследованиях, в частности тех, которые посвящены этнической истории древних болгар [Джафаров, 1985]. В качестве примера можно рассмотреть две распространенные точки зрения по этому вопросу. Так, по мнению А. Н. Бернштама, болгары в конце V - начале VI в. стали выделяться из гуннского объединения [Бернштам, 1951, с. 170]. М. И. Артамонов высказывался по этому вопросу более конкретно:

"Скорее всего болгарами назывались угры, присоединившиеся к гуннам еще в Западной Сибири и Приуралье. Вместе с ними это наименование распространилось на всю территорию, занятую гуннскими племенами, в составе которых угры, по-видимому, преобладали, чем и объясняется, что в дальнейшем их собственное имя вытеснило наименование собственно гуннов, тем более что с распадением державы Аттилы прекратилось и политическое преобладание последних. Только гуннские династии вождей у некоторых племен остались как память об организующем значении выходцев из Монголии да тюркский язык, мало-помалу распространившийся среди всех племен, входивших в гуннское объединение" [Артамонов, 1962, с. 83].

М. И. Артамонов предполагал, что утигуры выделились из этнополитического объединения европейских гуннов, а впоследствии болгары стали составной частью утигур [Артамонов, 1962, с. 87].

Этой точке зрения противостоит высказанное И. Д. Шишмановым на рубеже XIX XX вв. мнение о том, что болгары были отличны как от гуннов, так и от других племен степей Причерноморья; гуннами византийские авторы называли народы различного этнического происхождения, иногда не имевшие к собственно гуннам никакого отношения [Шишманов, 1900, с. 518 сл.; Sismanov, 1903, р. 47-85]. Как впоследствии отмечал А. Бурмов, основанием для такого именования мог служить либо факт вхождения этих народов в состав Гуннской державы, либо наличие союзнических связей с гуннами, либо обитание на территории, ранее занятой гуннами [Бурмов, 1948, с. 298-337].

В XIX в. рассматривались и другие версии этнического происхождения древних болгар - самоедская, финно-угорская, славянская и др. Наиболее полный их обзор представлен в работе И. Д. Шишманова [Шишманов, 1900, с. 505-753].

С расширением комплекса археологических источников появилась возможность уточнения и детализации вопросов, связанных с ранней этнической историей болгар и той этнокультурной средой, в которой они фиксируются письменными источниками. Так, А. П. Смирнов, комментируя сообщение Ибн Фадлана (X в.) о подбойном обряде захоронения у волжских болгар [Ковалевский, 1956, с. 140], указал на его сарматское происхождение, что, по его мнению, свидетельствует о том, что болгары являлись древними автохтонами Приазовья, имевшими сарматское происхождение [Смирнов, 1951, с. 10, 12]. Кроме того, А. П. Смирнов, следуя установившей в тот период традиции, связывал сообщения письменных источников об утигурах и кутригурах с болгарами [Ковалевский, 1956, с. 12]6, однако это вызвало справедливые возражения В. Т. Сиротенко [Сиротенко, 1961, с. 11].

6 Начало традиции отождествление кутригур и утигур с болгарами положил В. Златарский [Златарски, 1918, с. 37-38].

стр. 14
Н. Я. Мерперт, анализируя сообщение Ибн Фадлана о погребальном обряде волжских болгар, пришел к выводу о том, что они представляли собой группу тюркоязычных племен, которые еще в первые века нашей эры переселились из Азии в Северный Прикаспий и там подверглись значительному культурному воздействию алан [Мерперт, 1957, с. 7, 32-35].

В. Т. Сиротенко на данных прежде всего письменных источников сделал заключение о том, что болгары представляли собой племенную группу, кочевавшую к северу от Кавказа и между Доном и Волгой; они имели свой особый язык и первоначально входили в число сармато-аланских племен, но приблизительно со II в. н.э. вследствие миграций в Предкавказье тюркоязычных племен были постепенно тюркизированы; в IV-VI вв. болгары были этнической группой, отличной от гуннов, кутригур, савир, унногундур [Сиротенко, 1961, с. 43].

А. П. Смирнов, Н. Я. Мерперт и В. Т. Сиротенко в той или иной степени доверяли сообщению Мовсеса Хоренаци о том, что в VI в. до н.э. с Северного Кавказа в Армению переселилось одно из болгарских племен [Мовсес Хоренаци, 1990, 2.6, 9]. В наше время превалирует точка зрения о том, что данное сообщение является анахронизмом [Ромашов, 1994, с. 208, прим. 6], каковых в сочинении армянского историка немало.

Высказывавшиеся более поздними исследователями точки зрения о происхождении древних болгар в той или иной степени представляют собой модификации гипотез А. П. Смирнова, Н. Я. Мерперта и В. Т. Сиротенко. Как отмечал Р. Рашев, "любая попытка вмешаться в дискуссию о происхождении праболгар (протоболгар, древних болгар, тюрко-болгар) грозит автору повторением уже давно известных фактов и мнений. Кажется, уже высказаны все возможные концепции и их опровержения", но при этом тюркоязычность болгар никем не оспаривается [Рашев, 2000, с. 250]. Этот взгляд основан не только на сравнительно поздних эпиграфических материалах с территории Дунайской Болгарии и Волжско-Камской Болгарии, но и на том факте, что Великая Болгария (с VII в.), Дунайская Болгария (с последних десятилетий VII в.) и Волжско-Камская Болгария (X в.) имели тюркскую аристократию и военно-политическую организацию тюркского типа [Рашев, 2000, с. 250].

По этим причинам точка зрения о тюркской этнической принадлежности древних болгар стала доминирующей в историографии. Правда, при этом иногда делаются оговорки, что различные болгарские племена могли включать в себя и другие по происхождению этнические группы, например сарматские и финно-угорские (ср.: [Рашев, 2000, с. 250]). Так, по мнению А. В. Гадло, болгары были одной из самых древних тюркоязычных групп, продвинувшихся на запад от Волги [Гадло, 1979, с. 57], а С. Г. Кляшторный рассматривал болгар как одно из огурских (тюркских) племен, причем самое крупное из них [Кляшторный, 2000, с. 48]7. Х. В. Хауссиг считал, что болгар - название господствующего рода [Haussig, 1953, S. 363, Anm. 340, 341]. Подобной точки зрения придерживается А. Рона-Таш, который полагает, что этот термин выступал названием одной из огурских групп, стоявшей во главе оногуров [Rona-Tas, 1990, р. 387]. Можно также отметить точку зрения В. Ф. Бутбы о том, что термин "болгар" покрывал собою этнонимы "утигур", "кутригур", "оногур" [Бутба, 2005, с. 161]. Соответственно предлагавшиеся этимологии термина "болгар" были преимущественно тюркскими8. Наиболее устоявшаяся из таких этимологий заключается в связи данного этнонима с тюрк. bulya 'смешивать', 'возмущать', откуда производится значение самого этнонима как 'возмутившийся, восставший' или 'смешанные, перемешанные' [Березин, 1853; Тоmаschek, 1872, S. 144-157]; см. также: [Nemeth, 1930, О. 95-97; Генинг, Халиков, 1964,

7 Несколько ниже С. Г. Кляшторный отметил, что "хотя признание генетической связи болгар с тюркоязычными племенами преобладает в историографии, оно далеко не безоговорочно" [Кляшторный. 2000. с. 135].

8 Обзор мнений о происхождении этнонима "болгар" см.: [Симеонов, 1976, с. 5-15].

стр. 15
с. 131; Golden, 1980, vol. I, p. 34, 42-46; Бутба, 2005, с. 158]. При этом предполагается, что элемент -ar представляет собой аффикс причастия [Баскаков, 1980, с. 204]. Можно отметить, что сравнительно недавно была предложена гипотеза о связи этнонима "болгар" с тюрк. balig 'город' [Тодоров-Бемберски, 2004, с. 125-148].

Как отмечалось выше, наиболее бесспорными материалами, которые позволяли выдвигать гипотезы о тюркоязычности древних болгар, были данные эпиграфики, но поскольку они, как подчеркивал Р. Рашев, относятся к сравнительно позднему периоду, остается возможность для предположений либо о поздней тюркизации болгар, либо о наличии у них тюркской (или тюркизированной) аристократии. Поэтому для чистоты исследования необходимо оставить под вопросом возможность тюркоязычности древних болгар и рассмотреть другую версию относительно их языковой и этнической принадлежности, а именно смешанной протославянской и восточноиранской.

В проблематике, связанной с протославянской этнической принадлежностью носителей тех или иных археологических культур Восточной Европы позднеантичного периода, я буду ориентироваться в ряде случаев на выводы В. В. Седова, но в отличие от него считаю необходимым рассматривать эти племена как представителей общности, еще не успевшей дифференцироваться в языковом отношении на балтскую и славянскую группы9. Как известно, носители славянских языков начали фигурировать в источниках в связи с событиями VI в., поэтому методологически правильнее будет применительно к более ранним периодам именовать соответствующие племена либо балто-славянами, либо протославянами (праславянами)10.

Полагаю целесообразным придерживаться в исследовании истории болгар мнения В. Т. Сиротенко об отличии болгар от кутригур и утигур [Сиротенко, 1961, с. 43]. Такой позиции придерживался В. Бешевлиев [Бешевлиев, 1981, с. 11-23]. Данную точку зрения отстаивал А. П. Новосельцев, указавший на то, что в списке кочевых народов в сочинении Псевдо-Захария (VI в.) болгары фигурируют отдельно от утигур и кутригур [Новосельцев, 1990, с. 73]. Можно, даже не соглашаясь с В. Т. Сиротенко, В. Бешевлиевым и А. П. Новосельцевым, следовать не их точке зрения, а самому принципу, т.е. рассматривать болгар как самостоятельную, отличную от других племен Восточной Европы этническую группу. Это методологически необходимо при исследовании более чем сложной проблемы этногенеза древних болгар. Указанная сложность связана с тем, что этническая история древних болгар была теснейшим образом связана с тюрко- и ираноязычными племенами Восточной Европы.

В последнее время в исследовании вопроса о языковой и этнической принадлежности древних болгар наметился важный сдвиг. Так, по мнению Ц. Степанова, "...в образовании "Великой Болгарии" участвовали главным образом племена ираноязычной и тюркоязычной групп" [Степанов, 1995, с. 10]. Более обстоятельно Ц. Степанов останавливается на этом вопросе в совместной с А. Делевой работе. В ней авторы отмечают, что кочевые государства всегда отличают полиэтничность и многоязычие; язык правящего рода (племени) в таких государствах обычно служит lingua franca, что, однако, не обязательно влечет за собой языковую унификацию [Делева, Степанов, 1998, с. 89]. При этом в межплеменном общем словаре преобладают названия военных титулов и должностей, а также вооружения, доспехов и т.д. [Делева, Степанов, 1998, с. 98].

Как отмечают А. Делева и Ц. Степанов, учет в вопросе происхождения праболгар только тюркской составляющей грешит однобокостью, так как необходимо рассмотрение возможности участия в их этногенезе восточноиранских компонентов [Делева, Степанов, 1998, с. 89-90; Степанов, 1995, с. 10]. Во всяком случае, сложившаяся в данном вопросе

9 Существует, впрочем, точка зрения об отсутствии общих генетических корней у славянских и балтских языков. Так, В. В. Седов объяснял балто-славянские языковые схождения длительными контактами в древности [Седов, 1980, с. 14-22]. Но для темы настоящего исследования этот дискуссионный вопрос представляется не идущим к делу.

10 Обоснование данной терминологии см.: [Напольских, 2006].

стр. 16
"тюркская парадигма" не способна объяснить целый ряд языковых реалий в языке дунайских болгар [Делева, Степанов, 1998, с. 89-90]. В качестве иллюстрации авторы рассматривают ряд терминов, засвидетельствованных для периода существования Первого Болгарского царства на Дунае, и устанавливают их иранское происхождение или сталкиваются со следами славянизации иранских терминов [Делева, Степанов, 1998, с. 90-98].

По мысли А. Делевой и Ц. Степанова, данные факты свидетельствуют о том, что в формировании древнеболгарского этноса принимали участие два основных компонента - ираноязычный (сакские племена Средней Азии) и алтайскоязычный. Древние болгары представляли собой специфический этнос, который не может быть однозначно отнесен ни к индоевропейским, ни к тюркским. Как предположили авторы, в регионе, расположенном к востоку от Черного моря и к северу от Кавказа, имел место процесс инфильтрации в болгарскую среду тюркоязычных кочевников [Делева, Степанов, 1998, с. 99]. Важным представляется заключение А. Делевой и Ц. Степанова о том, что данные сравнительного религиоведения, археологии и антропологии не позволяют принимать какие-либо однозначные решения в вопросе о происхождении, языковой и этнической принадлежности древних болгар [Делева, Степанов, 1998, с. 100].

Значительное внимание роли иранского компонента в этногенезе древних болгар уделено в работе К. Станева. Он указывает, в частности, на предложенные И. Дуйчевым и В. Бешевлиевым иранские этимологии личных имен древних болгар - Безмер, Борис, Кардам, Корсис, Кубрат, Мостич, Омуртаг, Охсун, Пресиян, Расате, Тук [Дуйчев, 1955; Дуйчев, 1998, с. 247; Бешевлиев, 1966, с. 237-247]. И. Дуйчев рассматривал и имя "Аспарух" как иранское по происхождению [Дуйчев, 1955, с. 335], а В. Бешевлиев предполагал, что иранское происхождение может иметь и родовое имя болгарских правителей "Дуло" [Бешевлиев, 1966, с. 245]. Сопоставляя эти данные с археологическими материалами ранних болгарских некрополей в Подунавье, которые также носят отчетливые черты сарматской культуры, К. Станев пришел к выводу о том, что сарматы сыграли важнейшую роль в этногенезе болгар [Станев, 2005, с. 26-27]. По его мнению, связующим звеном между Великой Болгарией и сарматами, установившими свое господство в европейских степях во III-II вв. до н.э., стало Боспорское царство. Именно оттуда могло быть заимствовано имя "Аспарух", которое сопоставляется им с именем Ασποκργος, засвидетельствованным в пяти боспорских надписях [Станев, 2005, с. 27-28]. Из Боспорского царства болгарскими правителями мог быть заимствован владетельский знак IYI [Станев, 2005, с. 28-32]11.

Попытка еще более радикального пересмотра "тюркской парадигмы" была предпринята Р. Рашевым. Согласно предложенной им гипотезе, подавляющее большинство населения, мигрировавшего вместе с Аспарухом на Нижний Дунай, было не тюркоязычным, а славяноязычным. Р. Рашев выделил набор фактов, на которых базируется точка зрения о тюркоязычности праболгар12. Это тюркские языковые формы в "Именнике болгарских князей", надписи на колоннах, датируемые IX в., тюркские личные имена, "12-летний календарный цикл, культ Тенгри, тюркские военно-административные должности, способ построения войска с выделением центра, правого и левого крыльев, сословное деление общества, обособление государственной территории на внутреннюю и внешнюю части и др." [Рашев, 2000, с. 250]. Как указывал Р. Рашев, все эти тюркские реалии целиком связаны только с военно-административной и родовой верхушкой общества конца VII-IX в., но и она являлась не вполне тюркской по такому важному параметру, как погребальный обряд. Последний представлял собой трупоположение, ориентированное с северо-запада на юго-восток; скелеты лежат на спине в вытянутом положении, руки располагаются вдоль тела. Во всех могильниках

11 О происхождении и семантике знака IYI см.: [Степанов, 1999, с. 5-12].

12 Данная точка зрения отражена, в частности, в последнем издании академической "Истории Болгарии" [История на България, 1981, т. II, с. 60].

стр. 17
засвидетельствован обычай искусственной деформации черепа. "Погребальный обряд небогат, оружие и конское снаряжение очень редки". Данный обряд, безусловно, является позднесарматским, а не тюркским [Рашев, 2000, с. 250-252].

Следующий аргумент Р. Рашева сводится к тому, что в древнеболгарском (славянском) языке, для которого в IX в. была создана письменность, практически отсутствуют термины тюркского происхождения. Если сопоставить этот факт с наличием в современном венгерском более 300 древнетюркских терминов, то напрашивается вывод о том, что до миграции на Нижний Дунай праболгарская аристократия, составлявшая, по расчетам Р. Рашева, около трети населения, говорила не по-тюркски, а по-славянски [Рашев, 2000, с. 251]. Таким образом, как полагал исследователь, можно говорить о "двух группах праболгар и, соответственно, о двух праболгарских культурах. С одной стороны, это тюркская по своему происхождению аристократия..., с другой - нетюркское по своему происхождению рядовое население..." [Рашев, 2000, с. 251]. Впрочем, праболгарская верхушка была неоднородной в отношении своих этнических корней, так как в ее составе В. Бешевлиев выделил три этнических компонента - тюркский, иранский и финно-угорский [Бешевлиев, 1981, с. 22]. Поэтому мнение о тотальной тюркизации степного населения в период Великого переселения народов не подкреплено, как считал Р. Рашев, надежными примерами [Рашев, 2000, с. 251].

Наличие в составе "праболгар" иранского компонента должно подразумеваться, так как в канун гуннского нашествия болгары жили в среде позднесарматских племен, у которых ими и был заимствован погребальный обряд, охарактеризованный выше [Рашев, 2000, с. 251-252]. В связи с этим Р. Рашев обратил внимание на то, что в III-IV вв. сарматы участвовали в формировании черняховской культуры, а после гуннского вторжения часть черняховцев приняла участие в формировании сначала киевской, а затем и пеньковской культуры. Ссылаясь на вывод И. П. Русановой о том, что пеньковское население представляло собой местных иранцев, в среду которых активно проникали славяне из ареала пражско-корчакской культуры [Русанова, 1976, с. 111-112], Р. Рашев полагал, что вследствие славянской экспансии на юг происходило быстрое вытеснение иранского языка, и именно это пеньковское население могло впоследствии мигрировать вместе с Аспарухом на Нижний Дунай [Рашев, 2000, с. 252]. Другая археологическая культура, которая, по мнению Р. Рашева, могла быть связанна с праболгарами Аспаруха, - "Сивашовка". Ее ареал располагается южнее пеньковской в степной полосе до устья Дона. Датируется она второй половиной VII в. [Рашев, 2000, с. 252].

Точка зрения Р. Рашева о пеньковском происхождении славянского населения государства Аспаруха достаточно уязвима, но на его заключение о древних болгарах как о земледельцах трудно что-либо возразить: "В целом материальная культура Первого болгарского царства с самого начала несет на себе печать оседлого, земледельческого образа жизни населения. Это противоречит утверждению о том, что на Нижний Дунай в третьей четверти VII в. пришли кочевники" [Рашев, 2000, с. 252]. Отсюда, по мнению Р. Рашева, следует, что "проблема происхождения праболгар требует пересмотра традиционного тюркского подхода и, в частности, рассмотрения роли иранского компонента в составе болгар. Это позволит дать объяснение отсутствию в праболгарской культуре "элементов ярко выраженной кочевнической культуры", наличия "славянской топонимии" в центральной области болгарского государства, славянские названия столиц Плиски и Преслава, европеоидный антропологический тип древних болгар, а также целый ряд фактов, требующих более точного объяснения с точки зрения этнической истории" [Рашев, 2000, с. 253].

Таким образом, Р. Рашев пришел к выводу о том, что основная масса древних болгар Подунавья являлась славянами и только аристократическая верхушка могла иметь тюркские корни, но и она была в значительной степени славянизирована. Важную роль в формировании болгар Р. Рашев отводил их взаимодействию с позднесарматскими племенами, в среде которых болгары жили очень долгое время и у которых ими был заимствован погребальный обряд.

стр. 18
Таким образом, в работах Ц. Степанова, А. Делевой, К. Станева и Р. Рашева акцентируется внимание на значительности сарматской составляющей в этногенезе дунайских болгар, на что указывают, во-первых, сарматское происхождение болгарского обряда подбойных погребений, засвидетельствованного не только археологией (в Подунавье и в Среднем Поволжье), но и сообщением Ибн Фадлана, во-вторых, иранское происхождение многих личных имен древних болгар Подунавья.

Особое значение имеет гипотеза Р. Рашева о славянском происхождении большей части населения государства Аспаруха. На мой взгляд, наиболее весомыми его аргументами являются следующие: 1) практически полное отсутствие в древнеболгарском языке, для которого в IX в. была создана письменность, терминов тюркского происхождения; 2) население, мигрировавшее с Аспарухом в Подунавье, было не степным, а оседлым, с высокоразвитым земледелием; 3) славянские названия ранних политических центров дунайских болгар - Плиска, Преслав; 4) славянская топонимия в центральной области Первого Болгарского царства. Таким образом, гипотеза о славянских корнях большинства древних болгар Подунавья получает хорошее лингвистическое, этнокультурное и археологическое обоснование, что позволяет ей составить сильную конкуренцию устоявшейся "тюркской парадигме". Впрочем, конкуренция эта несколько условна, так как гипотеза Р. Рашева вбирает в себя тюркскую концепцию в качестве одного из составных элементов.

Напомню, что точка зрения о славяноязычности древних болгар высказывалась еще в XIX в. Впервые она была обоснована Ю. И. Венелиным, предполагавшим, что термин болгар связан происхождением с гидронимом Волга [Древние и нынешние волгаре..., 1829, с. 68]. Сильной стороной этой точки зрения является ссылка на именование ряда средневековых славянских племен по названиям рек: полаби - от гидронима Лаба (Эльба), моравы - от гидронима Морава и т.д. Но в целом аргументация Ю. И. Венелина оставалась слабой, что вызвало обоснованную критику в его адрес. Отмечалось, в частности, что, сопоставляя термины Волга и болгар, он не сумел дать объяснение перехода v > b [Шишманов, 1900, с. 620]. В ответ на критику Ю. И. Венелин в другой своей работе утверждал, что название Волга могло иметь и форму Волга. Однако наибольший интерес представляют его дальнейшие построения:

"От Волга вышло Волгарь, ибо в болгарском языке -арь, -ерь, -ярь очень обыкновенная форма: как и болерь, овчарь, писарь, другарь. ...Посему болгарин - житель волжской стороны, волжанин, и болгарин - житель Болгари" [Венелин, 1832, с. 394].

Точка зрения Ю. И. Венелина нашла поддержку у ряда русских историков, в частности у Д. Иловайского [Иловайский, 1874; Иловайский, 1879]. Несколько ранее И. Ф. Калайдович в рецензии на первую работу Ю. И. Венелина предложил этимологию гидронима Волга от славян. влага; что же касается этнонима болгарин, то оно получило у И. Ф. Калайдовича объяснение "волжанин, житель берегов Волги" [Калайдович, 1829, с. 150].

П. Д. Шестаков в своих изысканиях относительно этимологии этнонима болгар опирался на сообщение Никифора Грегоры (XIV в.) о том, что болгары прежде назывались скифами, а потом прозвались болгарами по имени большой реки, которую сами туземцы называли Булга или Вулга (Βοκλγα) [Nicephore Gregorae, 1888, vol. I, p. 26]. П. Д. Шестаков отождествил эту реку с Волгой, название которой он связал со славян. влага/вода. По его мнению, данное название река получила от славян, живших в верховьях этой реки [Шестаков, 1884 (1), с. 57-59]. П. Д. Шестаков также полагал, что в тюркской передаче этот гидроним звучал как Болга/Булга, откуда и название города Булгара (в Среднем Поволжье), причем последнее он этимологизировал как Булга-йар, предлагая сопоставлять компонент -йар либо с татарск. йар 'берег', либо с др.-тюрк, ар 'человек'. Таким образом, П. Д. Шестаков пришел к выводу о том, что древние болгары являлись славянами, но их этноним имеет тюркское происхождение [Шестаков, 1884 (2), с. 60-73].

В. М. Флоринский также рассматривал древних болгар как славян. Славянской была и предложенная им этимология этнонима болгар. Он видел в современном бол-

стр. 19
гарск. българ наиболее адекватное отражение исходной раннесредневековой формы и выделял в нем компоненты бълг- и -ар. В этой связи он отмечал, что в древних индоевропейских языках суффиксы -ар и -арь в существительных выступают старейшей формой в словообразовании; при этом они имеют следующие значения: 1) "поднимать, возбуждать, производить, заниматься чем-либо (ремеслом), и т.д.", 2) "достигать, равняться, доставать, подпадать...". "В связи с существительным, этою приставкою ар определялось знание, способность, искусство, действие". В качестве одного из примеров В. М. Флоринский привел славян: вед-арь "тот, кто знает, видит" (ср. латин. vis-or). Далее он писал: "В славянском языке по тому же принципу образовалось весьма много существительных, обозначающих мастерство, знание, действие, таких, например: пах-арь, знах-арь, ток-арь, стол-ярь, рат-арь, вертоград-арь, глав-арь, бочк-арь, пекарь, звон-арь, гонч-арь, кол-арь, гусл-ярь и т.д.". Как предполагал В. М. Флоринский, в этнониме българ суфф. -ар мог обозначать свойство, определяемое корнем бълг-, причем последний сопоставлялся им со славян. благ [Флоринский, 1896, ч. II, с. 345].

Указанные гипотезы относительно славяноязычности древних болгар имеют ряд слабых мест - при имевшейся в XIX в. источниковой базе они не могли иметь исчерпывающей аргументации. Как следствие, они стали объектом жесткой критики. Наиболее последовательным в этом отношении явился И. Д. Шишманов, который дал развернутый источниковедческий и историографический анализ данной проблемы и с опорой на источники выявил слабые и сильные стороны самых разных мнений относительно этнических корней древних болгар. Пристальное внимание он уделил гипотезе П. Д. Шестакова, причем, отрицая возможность сопоставления терминов Волга и влага, И. Д. Шишманов тем не менее принял высказанное П. Д. Шестаковым мнение о том, что этноним болгар содержит в себе компонент Bulga-, являющийся тюркской передачей гидронима Волга, и тюрк. -ar 'человек' [Шишманов, 1900, с. 735-736].

Анализ средневековых и современных языковых форм названий болгар привел И. Д. Шишманова к выводу о том, что все они восходят к форме bъlgar [Шишманов, 1900, с. 733], которая имеет тюркскую этимологию со значением "человек с Волги, волжанин" - Bolga + ar, откуда bolgar (bulgar, bъlgar) [Шишманов, 1900, с. 739-740, 743-744]. При этом элемент -ar И. Д. Шишманов соотносил с орхонской лексемой ar "муж, юноша", сохранившейся в некоторых современных тюркских языках в формах or, ir [Шишманов, 1900, с. 743]. Переход v > b И. Д. Шишманов объяснял тем, что всем тюркским языкам, кроме османо-турецкого, азербайджанского и крымскотатарского, звук v чужд, и он переходит в одних языках в р, в других - в b. Так, тот же гидроним Volga в некоторых татарских диалектах звучит как Bulga, а в киргизском - как Bolga [Шишманов, 1900, с. 740]. Отсюда, по мнению И. Д. Шишманова, следует, что "праболгары" были тюркоязычны и основная их масса долгое время жила у берегов Волги, а именно по нижнему ее течению [Шишманов, 1900, с. 739, 744].

После публикации монографии И. Д. Шишманова в историографии прочно утвердился критический настрой к гипотезам о славяноязычности древних болгар (см., напр.: [Фасмер, 1964, т. I (А-Д), с. 187, 337]).

Новым импульсом к развитию тюркской концепции послужила работа Н. И. Ашмарина. Он убедительно показал, что ряд сохранившихся в письменных источниках терминов, связанных с волжскими болгарами, а также довольно большая группа слов эпиграфических памятников Волжской Болгарии XIII-XIV вв. роднит волжско-болгарский с современным чувашским. Данное заключение Н. И. Ашмарин экстраполировал на раннесредневековых болгар Причерноморья [Ашмарин, 1902]. Впоследствии стало выявляться все больше языковых свидетельств относительно проточувашской языковой принадлежности древних болгар, в том числе и в составе венгерского языка (ныне их насчитывают около 500).

Из этого видно, что возникновение и развитие версии о тюркской или, точнее, огурской принадлежности древних болгар лежит в русле общего развития современно-

стр. 20
го научного знания. К настоящему времени она опирается на солидную источниковую и историографическую базу. Тем не менее, как показывают контраргументы Р. Рашева, огурская версия не способна объяснить происхождение абсолютно всех известных элементов культуры древних болгар. Это, на мой взгляд, демонстрирует однобокость тюркской теории. В аргументации Р. Рашева процесс этногенеза дунайских болгар, напротив, представлен как более сложный и многоплановый. Участие в нем приняли три основных этнических компонента - славянский, тюркский и восточноиранский, причем численно преобладал первый из них. Существенный недостаток модели Р. Рашева состоит в том, что в ней носителями этнонима болгар (в терминологии Р. Рашева - праболгар) выступает тюркоязычная верхушка дунайских болгар, что, как будет показано ниже, не может соответствовать действительности.

Необходимо отметить, что точка зрения об этногенетическом родстве болгар с огурскими племенами в значительной степени базируется на возникшей в византийской историографии этнической генеалогии болгар, в которой кутригуры фигурируют как одна из собственно болгарских групп. Так, в "Бревиарии" патриарха Никифора (VIII в.) об этом сообщается следующее:

"Но пора уже рассказать о начале так называемых гуннов и булгар и их положении. У Меотидского озера, по реке Кофис, располагаются называвшаяся в древности Великой Болгарией и так называемые котраги, их соплеменники. Во времена Константина, который умер на западе, некто по имени Коврат, бывший государем этих племен, переменил жизнь, оставив пять сыновей, которым завещал ни в коем случае не отделяться друг от друга с тем, чтобы они взаимным благорасположением оберегали свою власть. Но они, ничуть не заботясь об отеческом наставлении, по истечении недолгого времени расстались друг с другом, и каждый из них отделился с собственной частью народа. Первый из них, именуемый Баян, по завету отца оставался доныне на земле предков; второй, именуемый Котраг, переправившись через реку Танаис, поселился напротив них; четвертый же, перейдя реку Истр, осел в Паннонии, находящейся теперь под властью аваров, и заключил союз с местным народом; пятый, обосновавшись у Равеннского Пентаполя, стал данником ромеев. Наконец, третий их брат, по имени Аспарух, переправившись через реки Днепр и Днестр, поселился у Истра, достигнув места, удобного для поселения, сурового и неприступного для противника, называемого на их языке Оглом. Спереди оно было укреплено непроходимыми болотами, сзади - ограждено неприступными кручами. И так как этот народ разделился и рассеялся, племя хазар, поскольку оно поселилось поблизости от сарматов, из глубины страны, называемой Верилия, стало с тех пор безнаказанно совершать набеги. Они подвергли нападениям все селения в землях за Понтом Эвксинским и достигли моря. Затем, подчинив Баяна, они заставили его платить дань" [Чичуров, 1980, с. 161-162; Nicephory archiepiscopi..., 1880, p. 33.13-34.16]13.

Далее у Никифора сообщается о том, что против Аспаруха выступила византийская армия во главе с императором Константином IV (668-685). Но византийцы бежали с поля боя, а болгары, преследуя их, переправились через Дунай и осели у Варны. Затем они подчинили местные славянские племена и стали совершать набеги на Фракию, что вынудило императора пойти на заключение с ними мирного договора, который предусматривал уплату дани болгарам [Nicephory archiepiscopi..., 1880, p. 34.16-35.25].

Этот текст, именуемый в историографии "экскурсом о болгарах", приводится и Феофаном Исповедником (IX в.), правда, с несколько иными подробностями. Он, в частности, по-другому сообщает об этническом составе державы Кубрата: "Но [прежде] следует рассказать о древности унногундуров14, болгар и котрагов" [Чичуров, 1980, с. 60-61; Theophanis Chronographia, 1883, vol. 1, p. 356. 18-20].

13 Близкий вариант экскурса о болгарах сохранился в сочинении Феофана Исповедника [Theophanis Chronographia, 1883, vol. 1, p. 356.18-358.4]. Протограф экскурса о болгарах относится к последнему десятилетию VII - первым двум десятилетиям VIII в. [Семенов, 2010, с. 45, 46; Афиногенов, 2013, с. 4-8].

14 Οκνογοκνδοκρ& #969;ν. О разночтениях в написании этого этнонима в различных списках сочинения Феофана Исповедника см.: [Чичуров, 1980, с. 107, комм. 246].

стр. 21
Эта этническая генеалогия возникла не на болгарской, а на византийской почве [Семенов, 2010, с. 45, 46], и, кроме того, ее составление относится к тому периоду, когда кутригуры уже успели интегрироваться в состав дунайско-болгарского народа, т.е. она отражает ситуацию более позднего времени. В данном случае византийский автор протографа действовал по традиционной для этнических генеалогий схеме и, отразив в ней этнический состав народа Аспаруха - унногундуры, болгары и котраги (Κοτραγοι; у более ранних византийских историков - Κοκτριγοκροι, кутригуры15), дополнил его "братством" Аспаруха с болгарскими группами, оказавшимися в составе других государств, в том числе Хазарского каганата [Семенов, 2010, с. 54]. Правителем последних в генеалогии назван Батбаян.

Под "братством" Батбаяна и Аспаруха в источнике подразумевается не реальное, а этногенеалогическое родство двух персонажей. На это указывает и сообщение Феофана Исповедника о том, что Батбаян был "властителем первой Булгарии", т.е. речь должна идти о "Великой Болгарии", а не об Унногундурском государстве. Можно было бы думать, что Батбаян - эпоним "великих болгар", но такой возможности противоречит тот факт, что в рассматриваемой этногенеалогии ни одна из групп болгар эпонимами не представлена. Следовательно, Батбаян - вполне историческая фигура, но как таковая она скорее всего никак не связана ни с Кубратом, ни с унногундурской династией вообще [Семенов, 2013, с. 62-63].

Как отмечал Г. Е. Марков, "идеологические представления о "генеалогическом" родстве позволяли объединяться неродственным группам. Они искусственно возводили свою генеалогию к единому "предку" - обычно к реальному или легендарному прародителю группы, являвшейся ядром нового объединения, что служило достаточным оправданием для возникновения представления о единстве и "родстве"" [Марков, 1973, с. 5]. И далее: "Генеалогическое "родство" и генеалогические племенные структуры существовали и имели значение до тех пор, пока они служили идеологическим оформлением реальных политических, военных, хозяйственных и других связей. Их нарушение и складывание новых кочевых объединений имело следствием появление новых генеалогических структур" [Марков, 1973, с. 6]; см. также: [Хазанов, 1973, с. 7-9].

Здесь необходимо отметить, что если корни огурских племен обнаруживаются в Центральной Азии, то поиск в этом регионе корней древних болгар является, на мой взгляд, бесперспективной задачей. Даже предлагавшиеся ранее тюркские этимологии этнонима болгар не обязательно приводят в Центральную Азию. Там этот термин не был известен ни в раннесредневековый период, ни в предшествующие ему периоды. Попытки связать термин болгар с этнонимом buluoji (китайск. b'uo-lak-kiei), который, по данным китайских источников, принадлежал одной из групп ху [Boodberg, 1936, р. 291-307]16, выглядят несколько фантастическими, так как последний термин предстает в китайских источниках в очень древний период, причем его появление там является фрагментарным. В Европе, напротив, термин болгар непрерывно фигурирует в источниках начиная с V в.17 до настоящего времени. Предложенная Р. Г. Ахметьяновым возможность сопоставления этнонима болгар с названием эвенско-бурятского племени булгад [Ахметьянов, 1978, с. 134, 195] также маловероятна; исторической реальностью является распространение этнонима болгар только в Европе, а в какой-то период еще и на Кавказе.

Таким образом, я предлагаю считать древних болгар и огурские племена Восточной Европы изначально разными народами, у которых отсутствуют общие этногенетические корни и общая прародина. С началом миграций в Восточную Европу огурских племен (V-VI вв.) болгары входили в состав ряда политических объединений, возглав-

15 Котрагов, как правило, отождествляют с кутригурами (Κοκτριγοκροι). См., например: [Marquart, 1898, S. 79, 89; Marquart, 1903, S. 45, 503; Ангелов, 1971, с. 194; Семенов, 2010, с. 46].

16 Последнее по времени исследование, посвященное данной теме: [Chen, 1998, р. 69-84].

17 Наиболее ранние сообщения о болгарах относятся к 480 г. Упоминания о болгарах, относящиеся к более раннему периоду, в том числе и в сочинении Мовсеса Хоренаци, являются анахронизмами [Ромашов, 1994, с. 208, прим. б].

стр. 22
лявшихся огурами; между теми и другими могли возникать помимо политических и этногенетические связи. Однако, что касается периода, предшествующего огурским миграциям, то говорить о тюркской языковой принадлежности древних болгар теперь уже становится крайне затруднительно. Наиболее перспективной является протославянско-восточноиранская концепция их этногенеза.

Прежде чем перейти к ее обоснованию, отмечу, что оперирование терминами "протобулгары", "праболгары" и т.д.18 представляется необоснованным, так как в источниках этноним "болгары" фигурирует без каких-либо приставок такого рода19. Использование в отечественной историографии формы булгары по отношению к древним болгарам, призванное проводить разграничение между болгарами современными и болгарами древними, также представляется необоснованным, так как форма болгар представлена только в русском языке, тогда как, например, в романских и германских языках ей соответствует форма bulgar. Тождество русского болгар и романско-германского bulgar исключает необходимость каких-либо модификаций в этой области.

В моей работе, посвященной унногундурам [Семенов, 2013, с. 45-67], их этническая история реконструирована следующим образом. Унногундурское объединение, вероятнее всего, возникло на базе утигурского, переместившегося в конце V или в начале VI в. из Приазовья (Эвлисия Прокопия Кесарийского [Procopius, 1963, 8 (4).4.7-9], VI в.) в Среднее Поднепровье. Вероятнее всего, миграция утигур в этот регион была связана с опасениями того, что по окончании в Тюркском каганате усобиц тюрки снова попытаются подчинить Приазовье. В Северном Причерноморье унногундуры опирались на союз с Византией. В период правления унногундурского князя Органы его племянник Кубрат находился заложником в Константинополе и принял там крещение. Приблизительно в 627-630 гг., в период усиления Западного Тюркского каганата и новой активизации его политики на кавказском направлении, предшественник Кубрата был вынужден пойти на сближение с аварами. В правление Кубрата в Западном Тюркском каганате снова вспыхнули междоусобицы. Это позволило унногундурам разорвать союз с аварским каганом и развернуть экспансию в направлении его владений: Кубрат присоединил к себе остатки кутригур, разгромленных аварами, а после 640 г. (см. ниже) - дунайских болгар, ранее находившихся под верховенством авар. С этого времени ввиду численного доминирования болгар в Унногундурском государстве последнее приобретает болгарский характер, а унногундурская верхушка становится военно-аристократическим ядром этого политического объединения.

Данная реконструкция в ряде случаев отличается от предлагавшихся прежде, но при этом она ни в чем не противоречит данным письменных источников. Нельзя не заметить, что она коррелирует с заключением Р. Рашева о том, что этнический состав населения раннего Болгарского государства в Подунавье (Первое Болгарское царство) был сложным и включал в себя помимо славяноязычных земледельцев и тюркскую (или тюркизированную) аристократию и, кроме того, восточноираноязычные группы. Степными традициями военно-политической верхушки этого государства и объясняются те детали культуры Первого Болгарского царства, которые были выделены Р. Рашевым в качестве основы тюркской концепции происхождения древних болгар.

Здесь надо отметить, что точка зрения Р. Рашева о том, что этноним болгар изначально был связан с тюркским населением Первого Болгарского царства, расходится с данными письменных источников. Сочетание "древности унногундуров, болгар и котрагов" в цитировавшемся экскурсе о болгарах - в изложении патриарха Феофана Исповедника - отражает официальное титулование Кубрата при византийском дворе -

18 На использовании введенного Шлецером термина "праболгары" (Urbulgaren) настаивал И. Д. Шишманов [Шишманов, 1900, с. 505-506]. К настоящему времени этот термин прочно утвердился в болгарской историографии; он нередко используется и отечественными исследователями (см., например: [Генинг, 1989, с. 8-11]).

19 Этой точки зрения придерживался и С. А. Ромашов [Ромашов, 1994, с. 207, прим. 1].

стр. 23
"государь (κκριος) унногундуров, болгар и котрагов", а поскольку на первой позиции здесь стоят унногундуры, то можно заключить, что государство Кубрата изначально носило не болгарский, а унногундурский характер [Семенов, 2009, с. 16-25; Семенов, 2011, с. 181, 184].

Эта точка зрения подтверждается сообщением патриарха Никифора: "В это время Куврат, племянник Органа, государь унногундуров20, восстал против хагана аваров и, подвергнув оскорблениям, изгнал из своих земель бывший при нем от хагана народ. А к Ираклию [Куврат] посылает посольство и заключает с ним мир, который они хранили до конца своей жизни. [В ответ Ираклий] послал ему дары и удостоил его сана патрикия" [Чичуров, 1980, с. 161; Nicephory archiepiscopi..., 1880, p. 24.9-15]. Это сообщение исследователи обоснованно относят ко времени не позднее 640 г. [Чичуров, 1980, с. 174, комм. 59]. Отсюда следует, что оно имело источник, не связанный с экскурсом о болгарах. Таким образом, можно говорить о существовании еще одного источника, в котором Кубрат фигурирует как правитель именно унногундур, причем этот источник отражает ситуацию, предшествовавшую присоединению болгар к Унногундурскому государству. Следовательно, это присоединение произошло после 640 г. И поскольку этническим самоназванием военно-политической верхушки Первого Болгарского царства было унногундур, то этноним болгар мог принадлежать только славяноязычным союзникам Кубрата.

В этом контексте сообщение императора Константина Багрянородного (середина X в.) о том, что "оногундурами (Ονογοκνδοκρο& #953;) прежде называли болгар" (Const. Porph. De Them., 85. 31-32), можно рассматривать как отражение того факта, что начало современному Константину Багрянородному Болгарскому государству (на Дунае) было положено унногундурами [Семенов, 2009, с. 20].

Вывод об изначально славянских или, точнее, протославянских корнях болгар требует возврата к предлагавшимся в XIX в. этимологиям их этнонима. Наиболее продуктивным в этом отношении представляется исследование его этимологических связей с древнерусским названием Волги и со слав. влага. Что касается устоявшейся тюркской этимологии - на основе термина bulya 'смешивать', 'возмущать', откуда выводится значение "возмутившийся, восставший" или "смешанные, перемешанные", то оно само по себе является нелогичным. Действительно, если "возмутившийся, восставший", то против кого и когда? Если "смешанные, перемешанные", то кто с кем перемешанный? Натянутость этой этимологии видна и из того, что нет других тюркских, да и не только тюркских, этнонимов с подобной семантикой.

В качестве одного из итогов настоящей статьи можно предложить новую периодизацию этнической истории дунайских болгар и их этногенеза.

1. На начальном этапе, а именно в V - середине VI в., дунайские болгары являлись протославяноязычными и, возможно, уже включали в себя группы восточноираноязычного населения.

2. Во второй половине VI в. дунайские болгары оказались подчинены аварами и находились в зависимости от них по крайней мере до 626 г., когда они принимали участие в осаде Константинополя аварским каганом Баяном21.

3. В 30-х гг. VII в. происходило усиление унногундурского объединения. Кубрат присоединил к себе часть кутригур, разбитых аварами, а после 640 г. и болгар. Последнее событие и стало началом рождения объединенного унногундуро-болгарского государства. Вероятно, с этого времени и началась славянизация унногундур, но последние

20 В Лондонском списке "Бревиария" - Οκννογοκνδοκ& #961;ων, как у Феофана Исповедника; в Ватиканском списке - Οκνογοκνδοκρ& #969;ν [Чичуров, 1980, с. 107, комм. 246; с. 175, комм. 63].

21 Об осаде Константинополя в 626 г. аварами см., например; [Barisic, 1956, р. 371-395; Howard-Johnston, 1995, p. 131-142].

стр. 24
довольно долго сохраняли другие элементы своей культуры, в частности погребальный обряд, имевший позднесарматские корни.

4. При Аспарухе унногундуры вступили в войну с Византией (679 г.) и подчинили себе ряд областей, расположенных к югу от Дуная и населенных преимущественно славяноязычными племенами. Туда была перенесена и резиденция Аспаруха.

Вероятнее всего, включение болгар в состав Унногундурского государства было добровольным, так как иначе трудно объяснить последующую прочность Первого Болгарского царства. Союз болгар с унногундурами мог диктоваться как необходимостью борьбы с аварами, так и отсутствием у собственно болгар столь же влиятельной и родовитой знати, как у унногундур с их теснейшими связями при византийском дворе. Нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что Унногундурское государство являлось стратегическим союзником Византии в Северном Причерноморье. Несомненно, что цементации объединенного унногундуро-болгарского государства при Аспарухе способствовала успешная война с Византией.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

AEMAe - Archivum Eurasiac Medii Aevi.

BHR - Bulgarian Historical Review.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Ангелов Д. Образуете на бълкарската народност. София, 1971.

Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962.

Афиногенов Д. Е. Экскурс о протоболгарах у Феофана Исповедника и патриарха Никифора (Филологические замечания) // Вестник древней истории. 2013. N 1.

Ахмутьянов Р. Г. Сравнительное исследование татарского и чувашского языков (фонетика и лексика). М., 1978.

Ашмарин Н. И. Болгары и чувашский язык. Казань, 1902.

Баскаков Н. А. Тюркские языки. М., 1960.

Баскаков Н. А. Введение в изучение тюркских языков. Издание второе, исправленное и дополненное. М., 1969.

Баскаков Н. А. Модели тюркских этнонимов и их типологическая классификация // Ономастика Востока. М., 1980.

Бенциг И. Языки гуннов, дунайских и волжских болгар // Зарубежная тюркология. Вып. I. Древние тюркские языки и литературы / Отв. ред. А. Н. Кононов; Сост. С. Г. Кляшторный. М., 1986.

Березин И. Н. Первое нашествие монголов на Русь // Журнал Министерства народного просвещения. 1853. N 79.

Бернштам А. Н. Очерк истории гуннов. Л., 1951.

Бешевлиев В. Първобългарски надписи. Добавки и оправки // Годишник на Софийския университет. Историко-филологически факултет. Т. 32. 1936.

Бешевлиев В. Ирански елементи у първобългарите // Античное общество. М., 1966.

Бешевлиев В. Първобългарите. Бит и култура. София, 1981.

Бешевлиев В. За разнорадната същност на първобългарите // Плиска-Преслав. 1981. 2.

Бешевлиев В. Първобългарски надписи. Второ преработине издание. София, 1992.

Бурмов А. Към въпроса за произхода на прабългарите // Известия на българското Историческо дружество. XXII-XXIV. [1948.]

Бутба В. Ф. К семантике булгарских этнонимов "Ашхарацуйца" (Опыт реконструкции процесса формирования общности) // Бутба В. Ф. Труды. Сухум, 2005.

Венелин Ю. Старый долг или запоздалая критика на Древние и Нынешние Болгаре // Телескоп. Журнал современного просвещения, издаваемый Николаем Надеждиным. Ч. X. М., 1832. N 15.

Гадло А. В. Этническая история Северного Кавказа IV-X вв. Л., 1979.

Генинг В. Ф., Халиков А. Х. Ранние болгары на Волге: Больше-Тарханский могильник. М., 1964.

Генинг В. Ф. Некоторые вопросы периодизации этнической истории древних болгар // Ранние болгары в Восточной Европе. Казань, 1989.

Делева А., Степанов Ц. Protobulgarica (Varia) // Palaeobulgarica = Старобългаристика. Год. XXII. София, 1998. 4.

Дерфер Г. О языке гуннов // Зарубежная тюркология. Вып. 1. Древние тюркские языки и литературы / Отв. ред. А. Н. Кононов; Сост. С. Г. Кляшторный. М., 1986.

стр. 25
Джафаров Ю. Р. Гунны и Азербайджан. Баку, 1985.

Димитров Д. Прабългарите по Северното и Западното Черноморие. Варна, 1987.

Древние и нынешние болгаре в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к россиянам. Историко-критические изыскания Ю. Венелина. Т. I. М., 1829.

Дуйчев Ив. Най-ранни връзки между първоболгари и славяни // Известия на археологический институт. 19. 1955 [Сб. "Гаврил Кадаров"].

Дуйчев Ив. Славянският свят и Персия през ранното средновсковие // Византия и славянски свят. София, 1998.

Златарски В. История на Българската държава презъ средните векове. Т. I. Ч. 1. София, 1918.

Иловайский Д. О славянском происхождении дунайских болгар // Русский архив. 1874 (повторно - в сб. "Розыскания о начале Руси" (Т. 2. М., 1882-1886. С. 166-228)).

Иловайский Д. К вопросу о болгарах // Русская старина. 1879. Май.

История на България. Т. II. София, 1981.

Калайдович И. Ф. [Рецензия] // Московский вестник. 1829. Ч. VI.

Катанов Н. Эпиграфические памятники Волжской Булгарии. Казань, 1905.

Катанов Н. Чувашские слова в булгарских и татарских памятниках. Казань, 1920.

Кляшторный С. Г., Султанов Т. И. Государства и народы Евразийских степей: Древность и средневековье. СПб., 2000.

Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 годах: Статьи, переводы и комментарии. Харьков, 1956.

Куник Л. О родстве хагано-болгар с чувашами по славяно-болгарскому именнику // Зап. Имп. Академии наук. 1878. Т. 32. Вып. 2.

Малов С. Е. Булгарская и татарская эпиграфика // Эпиграфика Востока. 1. 1947; 2. 1948.

Марков Г. Е. Некоторые проблемы общественной организации кочевников Азии // Советская этнография. 1970. N 6.

Марков Г. Е. Проблемы развития общественной структуры кочевников Азии / IX Международный конгресс антропологических и этнографических наук (Чикаго, сентябрь, 1973). Доклады советской делегации. М.: Наука, ГРВЛ, 1973.

Мерперт Н. Я. К вопросу о древнейших болгарских племенах. Казань, 1957.

Мовсес Хоренаци. История Армении / Пер. Г. Саркисяна. Ереван: Айастан, 1990.

Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990.

Рашев Р. К вопросу о происхождении праболгар // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Вып. VII. Симферополь, 2000.

Ромашов С. А. Болгарские племена Северного Причерноморья в V-VII вв. // АЕМАе. Vol. VIII. 1992-1994. Wiesbaden, 1994.

Русанова И. П. Славянские древности VI-VII вв. М., 1976.

Седов В. В. Балты и славяне в древности (по данным археологии) // Из древнейшей истории балтских народов (по данным археологии и антропологии). Рига, 1980.

Семенов И. К политической, социальной и этнической семантике термина унногундур // Palaeobulgarica = Старобългаристика. 2009. Год. XXXIII. Вып. 1.

Семенов И. К анализу раннесредневековых этногенетических преданий болгар // Palaeobulgarica = Старобългаристика. 2010. Год. XXXIV Вып. 1.

Семенов И. Г. К истории Унногундурского государства // Византийский временник = BYZANTINA XPONIKA. 2013. Т. 72 (97).

Семенов И. Г. Этническая карта державы Кубрата // АЕМАе. Vol. 17. 2010. Wiesbaden, 2011.

Семенов И. Г. Основные этапы миграций огурских племен в Юго-Восточную Европу // Тюркологический сборник. 2011-2012: Политическая и этнокультурная история тюркских народов и государств / ред. кол. С. Г. Кляшторный (пред.), Т. И. Султанов, В. В. Трепавлов. М., 2013.

Серебренников Б. А. Происхождение чуваш по данным языка // О происхождении чувашского народа. Чебоксары, 1957.

Симеонов Б. Происход и значение на названието българи // Векове. 1976. Т. V. Кн. 5.

Сиротенко В. Т. Основные теории происхождения древних булгар и письменные источники V-VII вв. // Ученые записки Пермского государственного университета. 1961. Вып. 4.

Смирнов А. П. Очерки по истории древних булгар // Труды Государственного исторического музея. М., 1940. Т. 11.

Смирнов А. П. Волжские булгары. М., 1951.

Смолин К. Ф. К вопросу о происхождении народностей камско-волжских болгар (разбор главнейших теорий). Казань, 1921.

Станов К. Боспорското наследство на прабългарите. Защо Аспарух с носил това име и происход на знака IYI // Минало. 2005. 1.

Степанов Ц. О локализации "Великой Болгарии" Кубрата // BHR. 1995. N 2.

Степанов Ц. "Ипсилон с двумя пиками" (Y) и его значение (К символике в раннесредневековой Болгарии) // BHR. 1999. N 2.

стр. 26
Тодоров-Бемберски X. Името българи - история и същност. София, 2004.

Тортика А. А. Северо-Западная Хазарин в контексте истории Восточной Европы (вторая половина VII - третья четверть X в.). Харьков, 2006.

Фасмер М. Этимология русского языка / Пер. с нем. и дополнения О. Н. Трубачева; Под ред. и с предисл. Б. А. Ларина. Т. I (А-Д). М., 1964.

Федотов М. Р. Отношение чувашского и общетюркского языков к языкам хазар, дунайских и волжских болгар, а также финно-угров // Советская тюркология. 1979. N 3.

Фехер Г. Остатъци от езика на дунавските прабългари // Известия на Българския археологически институтъ. София, 1929. Т. 5.

Флоринский В. М. Первобытные славяне по памятникам их доисторической жизни. Ч. I. Томск, 1894; Ч. II. Томск, 1896.

Хазанов А. М. Характерные черты кочевых обществ евразийских степей / IX Международный конгресс антропологических и этнографических наук (Чикаго, сентябрь 1973). Доклады советской делегации. М.: Наука, ГРВЛ, 1973.

Хакимзянов Ф. С. Эпиграфические памятники Волжской Болгарии и их язык. М., 1987.

Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения: "Хронография" Феофана; "Бревиарий" Никифора / Тексты, переводы, комментарии. М., 1980.

Шестаков П. Д. По поводу сообщения Н. И. Золотницкого: Лингвистическая зам. и пр. // Известия Казанского общества археологии. Т. III. Казань, 1884.

Шестаков П. Д. Кто были древние булгары (заметка по поводу толкования Н. И. Золотницким значения слова Булгар) // Известия Казанского общества археологии. Т. III. Казань, 1884.

Шишманов И. Д. Критиченъ прегледъ на въпроса за происхода на прабългарите от езиково гледище и етимологиите на името "българинъ" // Сборник за народни умотворения, наука и книжнина, издава министерството на народното просвещение. Кн. XVI и XVII. 1. Наученъ отделъ. София, 1900.

Barisic F. Le siegle de Constantinopole par les Avares et les Slaves en 626 // Byzantion. T. 24. Bruxelles, 1956.

Barthold W.W. Vorlesungen uber Geschichte der Turken Mittelasien. Berlin, 1935.

Boodberg P. Two Notes on the History of the Chinesse Frontier - II. The Bulgars of Mongolia // Harvard Journal of Asiatic Studies. Cambridge (Mass.), 1936. No. 1.

Chen S. Some Remarks on the Chinesse "Bulgars" // Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae. 1998. Vol. 51. Nos 1-2.

Doerfer G. Turkische und mongolische Elements im Neupersischen. Bd. II. Wiesbaden, 1965; Bd. III. Wiesbaden, 1967.

Doerfer G. Zur Sprache der Hunnen // Central Asiatic Journal. Wiesbaden, 1973. XVII.

Golden P.B. Khazar Studies: An Historico-philological Inquiry into the Origins of the Khazars: In 2 vols. Budapest, 1980.

Gombocz Z. Die bulgarish-turkischen Lehnworter in Ungarischen Sprache // Memoires de la Societe Finno-Ougrienne. XXX. Helsinki, 1912.

Haussig H.W. Thcophilakts Excurs uber die Skythischen Volker // Byzantion. T. 23. Bruxelles, 1953.

Howard-Johnston J. The Siege of Constantinople in 626 // Constantinople and its Hinterland. Aldershot, 1995.

Marquart J. Die Chronologie der altturkischen Inschriften. Leipzig, 1898.

Marquart J. Osteuropaische und Ostasiatische Streifzuge. Leipzig, 1903.

Marquart J. Die altbulgarische Ausdrucke in Inschriften von Catalar und die altbulgarischen Furstenliste // Известия Русского Археологического института в Константинополе. Т. 15. 1911.

Miller R.A. Turcic s, z : Chuvash l, r Revisited // Turcic language. L., 1999. Vol. 3/1.

Moravcsik Gy. Zur Geschichte der Onoguren // Ungarische Jahrbucher. 10. 1930.

Nemeth Gy. A honfoglalo magyarsag kialakuldsa. Budapest, 1930.

Nicephory archiepiscopi Constantinopolitani opuscula historica / Ed. C. de Boor. Lipsiac, 1880.

Nicephore Gregorac. Byzantina historia. Bonnae, 1888.

Rasonyi Nagy L. Ungarische Bibliographic // Korosi Csoma-Archivum. Budapest, 1935. Bd. 1.

Rona-Tas A. Hungarians and Europe in the Early Middle Ages: An Introduction to Early Hungarian History. Budapest, 1990.

Pritsak O. Die bulgarische Furstenliste und die Sprache der Protobulgaren. Wiesbaden, 1955.

Procopius. De bello gothico // Procopii Caesariensis opera omnia / Rccog. I. Haury, G. Wirth. Lipsiac, 1963.

Sismanov I. L'etymologic du nom "Bulgare" // Keleti Szemle (Revue orientate). T. IV. Budapest, 1903.

Theophanis Chronographia. Recensuit C. De Boor. Vol. 1. Lipsiac, 1883.

Thompson E.A. The Huns. Oxf., 1999.

Tomaschek W. Review of R. Roessler "Rumanische Studie" // Zeitschrift fur die Osterreichischen Gymnasien. Bd. 23. Wien, 1872.

стр. 27

Permanent link to this publication: