После того как Андрич вводит персонажа и сообщает его имя, далее в тексте он иногда использует субститут имени. Субститут имени обычно является отражением характера персонажа. Поэтому всегда понятно, к какому персонажу относится субститут. Использование субститута позволяет реже упоминать личное имя и добиться ясности в повествовании.

Ivo Andric, after he introduces a certain character and announces his or her name, sometimes uses, later in the text, a substitute for this name. The substitute is usually derived from the character description provided in the text preceding the substitute. What he uses, is two distinguishable qualities that mark the character at hand. In this way, it is always clear which substitute relates to which character. The use of substitutes facilitates a lesser usage of personal names and helps to make a story more clear.

Ключевые слова: Иво Андрич, личное имя, субститут личного имени.

В произведениях лауреата Нобелевской премии Иво Андрича (1892 - 1975) персонажи обычно имеют имя и фамилию (например: Петар Льольо, Альо Казас, Мустафа Мадьяр, Милан Гласинчанин, Костаке Нишипеану, Витомир Тасовац, Роза Калина). Некоторые персонажи получают только имя (Фазло, Чамил, Йованка, Елена), а другие - только фамилию (Карчич, фон Паулич, Драженович). Не слишком часто появляются персонажи, имеющие только прозвище (Плевляк, Зуя). Если не указывается личное имя, то используется его замена (визирь, доктор, крестьянин, строитель). Есть также несколько экспериментальных примеров (профессор П., геометр П. из С). Иногда с различной периодичностью в повествовании вместе с именем используется и прозвище, т.е. субститут имени.

Романы Андрича и многие его рассказы связаны с историей Боснии, с периодом, когда Босния находилась под турецкой, а позднее - под австро-венгерской властью. Персонажи в творчестве Андрича отличаются не только своими физическими характеристиками, но и происхождением, вероисповеданием, общественным положением, профессией. Это местное население - сербы, хорваты, боснийские мусульмане и евреи, давно переселившиеся в Боснию, а также иностранные завоеватели; люди, приехавшие из других частей турецкой империи, или из других, близких или дальних стран. Так, среди персонажей произведений Андрича появляются турки, французы, итальянцы, болгары, греки, армяне, словенцы, македонцы.

В некоторых произведениях Андрича события связаны с разными периодами боснийской истории, и в соответствии с этим выбираются персонажи. В романе

Шолак Здравко - доктор, профессор Высшей бизнесшколы, Нови Сад (Сербия).

"Травницкая хроника" описываются события в Боснии в начале XIX в., когда в Травнике существовали французское и австрийское консульства. Среди персонажей в этом романе появляются французы и австрийцы. В неоконченном романе "Омер-паша Латас" персонажи - люди из разных европейских государств, среди них встречаются и те, кто перешел в ислам и служил османской власти. При упоминании их имен писатель часто сообщает два имени, старое и новое, взятое после перехода в ислам. Среди них есть румыны, поляки. С установлением австрийской власти, после оккупации Боснии, в составе военных и гражданских органов управления пребывают люди разных национальностей. Помимо австрийцев это венгры, чехи, немцы, словаки. В произведениях Андрича, не связанных с историей Боснии, также появляются люди различного происхождения, и иногда в произведениях можно встретить некоторые русские, финские или испанские имена. Кроме того, наряду с персонажами, которых писатель согласно своей задумке включал в произведение, давая им имена по собственному выбору, появляются имена реальных исторических личностей: царей, князей, пап, полководцев из христианских и мусульманских стран, имена святых, мифических созданий, а также имена персонажей народных преданий и легенд. Наряду с личными именами персонажей в произведениях Андрича встречаются многочисленные другие имена собственные: названия городов и сел, поселков и улиц, рек и ручьев, гор, морей, стран, фирм, крепостей. Поэтому творчество Андрича имеет особое значение для ономастических исследований в литературе.

Использование антропонимов в произведениях Андрича отличается тем, что Н. К. Фролов приводил как отличительную черту антропонимов в произведениях других великих писателей: "адресная точность социальной и национальной принадлежности именуемого лица" [1. С. 329]. Повествуя о персонажах и событиях, Андрич вводит образы представителей различных социальных слоев, различной национальности, вероисповедания, с различными политическими и другими убеждениями. Это люди разных профессий, разных склонностей, возраста, люди, страдающие разными болезнями. Очевидно, что нелегко было достичь адресной точности при таких больших требованиях.

Андрич провел детство в Вишеграде, а школу окончил в Сараеве. У него была возможность хорошо узнать боснийскую среду и людей, приехавших отовсюду в Боснию в конкретный период ее истории. Высшее образование он получил в Загребе, Вене и Кракове, а степень доктора наук - в Граце. В двадцатые и тридцатые годы прошлого века, работая в качестве дипломата, он жил в Риме, Бухаресте, Триесте, Граце, Марселе, Париже, Мадриде, Берлине. Андрич прекрасно знал языки: немецкий, французский, итальянский, польский, русский, румынский. Благодаря этому, он легко мог вводить персонажей разных национальностей. Там, где ему не хватало опыта личных наблюдений, он обращался к историческим источникам и собирал литературный материал. Он много читает, посещает архивы, путешествует и делает записи. В свои тетради писатель вносит разные впечатления, некоторые из которых потом переносит в свои рассказы. Эти замечания свидетельствуют о том, что личным именам он уделял особое внимание. Некоторые имена Андрич записывал с упоминанием места их происхождения. Так, например, в одной записке он указывает три имени и фамилии: "Имена: Сульо Врева, Симо Фундук, Мийо Калаба". В другом месте записано: "Боснийско-герцеговинские имена: Джемал Шагетало (герц.), Смайо Тойага, Хасан Глибо" [2. С. 75]. В одной из своих записей, с примечанием "для рассказа", он указал имена и фамилии тринадцати австрийских генералов [2. С. 49]. Первым в этом списке упомянут "Ероним Рукавина из Видовграда", а последним - "Никола Ружичич из Сан-дека". Источник, из которого взят список, не указан. Судя по фамилиям, в этом перечне есть имена офицеров славянского происхождения (несколько персонажей Андрича - офицеры австро-венгерской армии и высокие чиновники славянского

происхождения на службе в Боснии: фон Паулич в романе "Травницкая хроника", генерал Радакович в рассказе "Змея").

Особого внимания заслуживают комментарии Андрича, которые он дает при введении некоторых персонажей, обычно при первом упоминании их имени, фамилии или прозвища. Эти комментарии похожи на исследование, в котором анализируются антропонимы и их роль в языке и человеческих отношениях. В "Рассказе о слоне везиря" Андрич объясняет происхождение фамилии Казас (серб. казас (турцизм) - 'прядильщик шелка'): "Так и прозывались, по своему ремеслу, Казасы" [3. С. 68]. Автор объясняет также происхождение фамилии Мутевелич (серб. мутевелцjа (турцизм) - 'управляющий имением'): "Тогдашний управляющий визирева наследия, Даут-ходжа Мутевелич, что значит "управитель" (так народ звал его, и это стало фамилией всего их рода) [...] А Мутевеличам осталось их семейное имя как гордая память о почетной должности, которую они столько лет с честью исполняли" [4. С. 34, 57]. В конце шестой главы романа "Барышня" Андрич, в присущей ему манере, вводит один эпизодический персонаж: "Молодую особу звали Иованка Танаскович..." [5. С. 63]. А седьмая глава начинается так: "Иованка! Это весьма распространенное простонародное имя, способное навечно похоронить женщину в море сельских и городских Иованок, в тогдашнем белградском обществе произносилось с особой интонацией и значительностью, словно романтическое и всегда приметное имя какой-нибудь Армиды, Клоринды, Оливии или Кассии, произносилось без добавления фамилии или прозвища, ибо подразумевалось, что Йованка одна в Белграде и целом мире [5. С. 63].

Анализ использования имен, которые Андрич дает персонажам своих романов и рассказов, подтверждает, что у него антропонимы также являются "весьма экономичным средством". Имя главного героя Андрич иногда включает в название произведения ("Myстафа Мадьяр", "Сон бег-Карчича", "Времена Аники", "Елена, женщина, которой нет", "Бонвал-паша", "Али-паша", "Геометр и Юлка", "Яков, друг детства", "Две записки боснийского писаря Дражеслава", "Джордже Джорджевич"). Значительной экономичностью отличается и использование прозвищ. Личное имя дается при рождении, а прозвище дается в жизни человека позднее. Прозвище часто отражает важные свойства человека, его видимые физические характеристики, черты характера.

При введении прозвищ в некоторых произведениях Андрича также встречаются комментарии писателя. В самом начале рассказа "Зуя" дается общее высказывание писателя о прозвищах: "Когда кто-то всю жизнь проживет под прозвищем, которое получил в детстве, это уже достаточно говорит о нем самом и о его положении среди других людей". А при введении самого персонажа автор говорит: "Эту пожилую женщину [...] зовут Зуя. Только так, и все". Когда писатель рассказывает о некоторых персонажах (даже если указаны их имена), он использует в основном прозвища (Караджоз, Чоркан, Барышня). Прозвище главного героя иногда указывается в названии произведения; ("Барышня", "Зуя", "Чоркан и Швабочка", "Заяц", "Мила и Прелац", "Рассказ о кмете Симане"). Некоторые прозвища позволяют рассматривать персонажей в отрицательном свете: Люль-ходжа, т.е. тот, кто шатается при ходьбе - пьяный человек (серб. льулъати се - 'шататься, качаться'), профессор Дурхцуг - профессор Сквозняк, Курочник (который крадет куриц), Кобра. Некоторые прозвища являются позитивными или нейтральными, полученными от друзей: Дорош, Китаец, Буле. Прозвище и имя иногда используются вместе, причем прозвище напоминает фамилию: Муса Певец, Смильа Сербиянка, "длинный Сима". В рассказе "Заяц" прозвищ встречается больше, чем в других произведениях Андрича: Заяц, Кобра, Тигр, Дорош, Лала, Трубка, Дорогой, Резерв, Волк. Если прозвище указано вместе с именем или вместе с именем и фамилией, то это сделано по образцу: имя + по прозванию (по прозвищу, прозван) + прозвище. Например: Мурат Ходжич по прозванию Пьяный Ходжа

[3. С. 164] (в оригинальном тексте Люль-ходжа, т.е. ходжа, который раскачивается при ходьбе): "Мурат Ходжич был чернявый человечек, задорный, как петух [...] Он был из добропорядочной семьи и когда-то учился в школе, но ракия помешала ему окончить ее и стать имамом, подобно многим из его семьи. Рассказывают, что на последнем экзамене он предстал перед учителем и экзаменационной комиссией пьянехонький, едва держась на ногах, шатаясь на ходу из стороны в сторону. Мудериз не допустил его до экзамена и назвал его Пьяным Ходжой. Это прозвище так за ним и осталось" [6. С. 164]. На этом прозвище писатель остановился особо и его происхождению посвятил отдельный рассказ. Заслуживает внимание объяснение писателя, как прозвище легко пристает к некоторым людям: "Так вот, этот самый Тахир-паша первым взялся пересчитывать и на каждый дом прибивать дощечку с цифрой. (За что и был потом прозван Дощечником)" [4. С. 80]; "Ратко был единственный сын в бедной семье и с самого раннего детства проявлял удивительную склонность к изысканности, мотовству и безделью. Друзья прозвали его за это "Графом"" [6. С. 71]. В рассказе "Заяц" прозвище матери- Кобра, прозвище сына - Тигр: "Звали его Михайло. Мать его звала Мишель, друзья его прозвали Тигр, и под этим прозвищем его знает светский Белград и спортивная публика. И правда, этому прозвищу соответствуют и ход, и движения, и особенно зеленоватые глаза с желтыми отблесками; также как и его мать (Кобра. - Ш. З.) [...] имела в глазах, и иногда в неожиданно быстрых движениях, действительно что-то напоминающее больших змей в тропических пространствах" [3. С. 228].

Старания узкой группы людей навязать кому-то прозвище, особенно насмешливое, не увенчается успехом, если прозвище не будет принято в широкой среде. Так было с попытками дать Тахир-бегу в "Травницкой хронике" насмешливое прозвище. Но когда люди его лучше узнавали, они его часто звали не по имени, а просто Эфенди (т.е. господин): "Кто-то из числа прибывших из Стамбула и распространявшихся об учености и уме Тахир-бега сказал, что еще в школе его прозвали "кладезем знаний". В Травнике ему сейчас же дали кличку Кладезь-эфенди [...]. Но когда Тахир-бег прибыл в Травник, насмешливая кличка не удержалась среди народа, а вернулась к улеме, чересчур поторопившейся ее выдумать. Перед личностью нового тефтедара всякое оскорбительное слово и даже мысль о насмешке обрывались сами собой. Через несколько недель народ уже называл его просто Эфенди, выговаривая это обычное слово с почтением и особым оттенком. Много водилось в то время в Травнике эфенди, грамотных писарей, хафизов, учителей и мулл, но Эфенди был один" [6. С. 32].

Стремление к экономичному выражению, когда речь идет о личных именах и прозвищах, имеет свои границы. Одного слова - Иованка было достаточно, чтобы в определенной среде оно означало одного конкретного человека. При упоминании имени Иованка нет надобности спрашивать: какая Иованка? Но при упоминании других персонажей с таким именем необходимы еще другие слова. Также и с прозвищем Эфенди вместо имени Тахир-бег. Но такая экономичность не всегда возможна, и Андрич в рассказе "Автобиография" комментирует это. Ведя повествование от первого лица, писатель говорит, как однажды на одном приеме к нему подошел незнакомый человек и представился: "Я Николич!". А затем Андрич дает продолжительный комментарий о том, как представился этот человек, как он выговаривал фамилию, очень распространенную в Сербии и Боснии. (Услышав фамилию Николич, многие спросили бы: какой Николич?). А человек ее выговаривает "как будто все люди знают и должны знать, хотя бы по слухам, эту единственную фамилию, хотя никто из них не знает полный смысл и все значение этой фамилии".

Если упоминается большое число персонажей и много личных имен, в результате можно получить трудночитаемый текст. Читатель может оказаться в ситуации, когда он должен возвращаться к уже прочитанному тексту, чтобы припомнить, кто

кем является в этом рассказе. Приходится жертвовать экономичностью. Повествуя о событиях и персонажах, Андрич наряду с указанием личного имени обычно приводит еще одно слово, означающие титул, звание или положение этого персонажа. Например, а) личную характеристику: сумасшедший Алия; б) титул: султан Селим, майор Сафет, Тахир-паша; в) профессию: учитель Алекса, учительница Зорка, каваз Хусейн (серб. каваз (турцизм) - 'урядник, жандарм, вооруженный охранник'), писарь Дражеслав, Наум трактирщик, Тане ювелир, капитан Мика; г) сан духовных лиц: фра-Марко, фра-Петар, поп Йово, поп Йозо, поп Никола, иеромонах Пахомий; д) остальные: тетка Анджа, Саида-ханума, дядя Милой, баба Ката, мастерша Милена, хозяин Еврем. При упоминании некоторых персонажей указывается и их фамилия: протоиерей Мелентиевич, княгиня Павлович.

Заслуживают внимание и некоторые персонажи Андрича, именам которых писатель уделяет особое внимание и дает подробные комментарии. Это люди, которые по каким-то причинам меняют свое имя: что-то к нему добавляется, отнимается или полностью изменяется. Это прежде всего персонажи, которые перешли в ислам и поменяли имя. В неоконченном романе "Омер-паша Латас" упоминается несколько таких героев. Сам Омер-паша, ранее Мичо Латас, по происхождению был сербом из Лики, о чем писатель говорит в романе. Ариф-бег по происхождению поляк, Сигизмунд Эринг. Бонвал-паша из рассказа "Бонвал-паша" по происхождению француз, Клод-Александр. Иногда имя меняется, сокращается или расширяется. Меняется только имя или только фамилия, а иногда принимается полностью новое имя и фамилия. Есть люди, которые по разным причинам недовольны своим именем и меняют его, веря в то, что таким образом в обществе они обеспечат себе новое, лучшее положение. В рассказе "Красная гвоздика" введение посвящено имени главного героя и причинам, по которым он меняет свое имя, Василий Чокрлян, сначала на Василие Чокрлянович, а потом на Васа Василевич. Речь идет о преподавателе, который от своих учеников получает насмешливое прозвище Дурхцуг (т.е. сквозняк). Что же общего у персонажей Андрича, сменивших свое имя? Сказать, что это несчастливые люди, было бы некорректно, потому что многие другие персонажи Андрича также несчастны. Может быть все-таки те, кто меняет по каким-то причинам свое личное имя, немного более несчастны, чем все остальные.

В творчестве Андрича появляется также значительное число персонажей, чьи личные имена не указываются. Писатель, очевидно, намеренно отходит от экономичности, которой мог бы достичь, используя личное имя. При упоминании некоторых персонажей используются другие слова, а иногда несколько слов, что ведет к кажущейся неэкономичности выражения. Андрич достигал этого разными способами. Например, пропускал личное имя какого-то персонажа, но при его упоминании использовал имя или фамилию другого персонажа. В творчестве Андрича значительно меньше женских персонажей, чем мужских. Но даже при этом некоторые из этих персонажей остались без личного имени - матери, супруги, сестры связаны с определенным мужским персонажем: мать Салко, мать Джамиля, мать Джема, княгиня Павловича, баба Кокотовича, старая Памуковича, госпожа Давил, старая Хафизовича. И у мужских персонажей есть похожие примеры, но в этих случаях речь идет о менее важных персонажах: Рафин сын, Ристичкин сын.

При упоминании некоторых персонажей пропускаются имя и фамилия, но при этом используются два-три слова, из которых одно является географическим названием и свидетельствует о происхождении: парень из Ариля, юноша из Кладова, Абдуселам-бег из Чатича, немец из Эрделя, итальянец строитель, врач итальянец, грек монах, ливанец христианин, бег из Црнче, ходжа из Бихача, английский вице-консул.

Иногда при употреблении других слов вместо личного имени экономичность выражения не теряется, так как используются слова, которые не длиннее обыч-

ного имени, например: атлет, геометр, раненный, слепой, танцовщица. Такой же вывод можно сделать и при использовании двух слов вместо имени и фамилии, например: капитан корабля, царский наместник, молодой капельмейстер, младший торговец, старший торговец, худой чиновник, толстый чиновник.

В творчестве Андрича находим особое явление неэкономичности, когда речь идет об именах отдельных персонажей. Писатель не использует уже присвоенное личное имя, а с помощью других слов доносит до читателя информацию, о ком идет речь. Андрич обычно делает это таким образом: при введении персонажа дается имя, или имя и фамилия, а затем по ходу событий, о которых он рассказывает, этот персонаж упоминается иногда по имени, а иногда используются другие слова, которые отсылают к этому персонажу. Эти слова служат в качестве субститута личного имени. Обычно используется до трех слов. Применение субститута личного имени особо проявилось в небольшом романе "Проклятый двор". Примером могут быть персонажи Чамил и Джем. Наряду с именем Чамил используется большое число и других выражений в качестве субститута этого имени: юноша, молодой турок, Чамил-эфенди, собеседник, молодой человек, странный турок, сын Тахир-паши, арестант из Смирны, арестант, богатый юноша-турок из Смирны, молчаливый юноша, юноша из Смирны, несчастный сын Тахир-паши, Джем-Чамил. Имя Чамил используется семьдесят раз, слово "юноша" вместо имени Чамил используется тридцать семь раз, остальные выражения - двадцать раз. В качестве субститута берется слово, которое уже ранее использовано при описании персонажа. Говорится, что Чамил юноша и что он из Смирны. Наряду с сокращенным именем "Джем", используются также и более длинные субституты этого имени: младший сын, брат, младший сын, претендент на престол, несчастный принц, "брат султана", драгоценный пленник, сын, злосчастный брат, брат-соперник, турецкий принц, царственный заложник.

Замена личного имени особенно заметна, когда говорится о Джем-султане в пятой главе романа. Имя Джем достаточно коротко, но в сжатом повествовании оно должно повториться много раз. Использование личного местоимения "он" также должно быть ограничено. В небольшом тексте, где упоминаются многие персонажи, цари, короли, папы и т.д., использование местоимения, например "он", могло бы вызвать затруднения у читателя (кто он?).

В небольшом произведении, вероятно, ощущалась бы перегруженность именами, если бы все персонажи имели личное имя и оно использовалось каждый раз. Когда упоминается какой-то персонаж, кажущаяся словесная неэкономичность в результате приводит к другой, общей экономичности выражения, что обеспечивает сжатое повествование. Таким образом, в произведении проявляется стилистическая экономичность.

Перевод автора Редактор перевода Г. Т. Пилипенко

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Фролов Н. К. Избранные работы по языкознанию. Тюмень, 2005. Т. 1. Антропонимика. Русский язык и культура речи.

2. Андриh И. Свеске. Свjетлост. Сараjево, 1981.

3. Андриh И. Немирна година. Просвета. Београд, 1978.

4. Андрич И. Мост на Дрине. М., 1985.

5. Андрич И. Барышня // Андрич И. Собр. соч. в 3-х т. М., 1984. Т. 2.

6. Андрич И. Травницкая хроника. Консульские времена. М., 1985. Т. 3.

Permanent link to this publication: