Семантика местоимений вообще и неопределенных местоимений в частности является предметом многочисленных исследований. Сложность ее описания заключается в асистемности языкового класса местоимений. Невозможно дать стройную классификацию местоимений, исходя из чисто семантических критериев, потому что, как отмечает Т. П. Нехорошкова, "...подобного рода объединение не является ни строго морфологическим, ни строго семантическим, ни синтаксическим" [1. С. 3].

Наиболее удачные попытки описания семантики местоимений осуществляются с позиций теории референции (см., например, работы В. Гладрова [2], Е. Ю. Ивановой, С. А. Коваль [3], Е. В. Падучевой [4], А. Д. Шмелева [5] и др.). Именно референциальный, логико-семиотический подход позволяет рассматривать местоимения как гомогенное образование. По мнению Е. В. Падучевой, "... местоимения... образуют... лексико-семантический класс слов, единство которого обусловлено его принципиальной ролью в осуществлении референции: это слова, в значение которых входит либо отсылка к акту речи, либо указание на тип соотнесенности высказывания с действительностью" [4. С. 11].

При референтном использовании имени говорящий в речевом акте устанавливает его соотношение с некоторым объектом или группой объектов действительности. Нереферентное же употребление показывает, что имя относится не к конкретному объекту, а к классу в целом или признаку данного класса (см. [3. С. 237]).

Говорящий разделяет предметы реального мира на определенные и неопределенные, известные и неизвестные, идентифицированные и неидентифицированные. Сами по себе референты не могут быть определенными или неопределенными. Имена, обозначающие объекты реальной действительности, как единицы языка также не отмечены ни значением определенности, ни значением неопределенности, они становятся таковыми только при функционировании. Отношение субъекта речи к реальной действительности, а точнее, указание на отношение знаков к их интерпретаторам, выражается с помощью коммуникативной категории определенности - неопределенности.

Боронникова Наталия Владимировна - канд. филол. наук, доцент кафедры общего и славянского языкознания Пермского государственного университета.

Овчинникова Елена Викторовна - ассистент кафедры речевой коммуникации Пермского государственного университета.

Определенность основывается на таких признаках предмета, как известность, идентифицированность, предупоминание, т.е. на референтном использовании имени (особый случай представляет родовая референция). Что же касается неопределенности, то не следует отождествлять нереферентность и неопределенность. Для нереферентного имени характерны такие значения, как экзистенциальность, генерализация, типизация. Понятие же неопределенности может охватывать предметы, оформленные референтными именами. Отсюда противопоставление по определенности - неопределенности возможно только в сфере референтно использованного имени.

Взаимодействие понятий неопределенности и референтности представлено в семантике так называемых неопределенных местоимений (НМ). В системе НМ принято выделять три типа неопределенности (о референтной семантике НМ на материале македонского языка см. [6; 7; 8]):

1) неопределенность неизвестности (или специфическая). Предмет речи не известен ни говорящему, ни слушающему. Речь идет о референтном употреблении имени: Некоj човек доjде;

2) слабая определенность (специфическая). Предмет речи известен говорящему, но является неопределенным для слушающего. Референтное употребление: Пред неколку дена доjде еден моj приjaеул;

3) экзистенциальность (так называемая неспецифическая неопределенность). Нереферентное употребление: Земи некоjа (коjа било) книга.

Как следует из классификации, собственно неопределенность характеризует только первую группу НМ. Вторая группа местоимений показывает процесс становления определенного понятия из неопределенного. Для обеих групп характерно референтное использование имени. Третья группа местоимений находится вне понятия "неопределенность", здесь реализуется семантика существования и произвольности выбора из какого-либо множества. В данном случае имя используется нереферентно.

Однако "говорящий и слушающий всегда извлекают из отдельных высказываний значительно больше информации, чем содержится в них как в языковых образованиях" [9. С. 38]. Данная информация основывается не только на представлении об известности или неизвестности предмета речи или на соотнесенности с реальной действительностью. В каждом акте речи говорящий выбирает ту или иную точку зрения на событие. Она является оценочной, основанной на языковом опыте личности. Оценка всегда нацелена на какой-либо объект (это может быть собеседник, сам говорящий или некое третье лицо/предмет).

Абсолютные оценки как по количественным, так и по качественным признакам всегда предполагают сравнение. При сравнении класс объектов, обладающих определенными признаками, выстраивается по шкале оценок, градуируется [10. С. 47 - 48]. Структура оценочной шкалы предполагает две стороны оценки - объективную и субъективную. В первом случае речь идет о реальных свойствах объекта (круглый, квадратный, большой и др.), а во втором - не только о свойствах объекта, но и о субъективном к ним отношении.

В основе оценки лежит соответствие или несоответствие какого-либо события или предмета потребностям субъекта оценки, поэтому именно человек (говорящий и чувствующий) становится точкой отсчета внутри собственного эмоционального мира. Как отмечает Е. М. Вольф, объективный мир членится говорящим с точки зрения его ценностного характера - добра и зла, пользы и вреда, важности и бесполезности и т.п., и это вторичное членение, обусловленное соци-

ально, весьма сложным образом отражено в языковых структурах. Оценка как семантическое понятие подразумевает ценностный аспект значения языковых выражений, который интерпретируется как "А (субъект оценки) считает, что Б (объект оценки) хороший/плохой" [10. С. 5]. Оппозиция "хорошо-плохо" принадлежит к разряду градуированных. Нарастание одного признака вызывает убывание другого. На оценочной шкале есть зона положительного и отрицательного, между которыми расположена зона нейтрального, где признаки "хорошо-плохо" находятся в известном равновесии. Истинную зону нейтрального, по замечанию Е. М. Вольф, занимают слова, относящиеся к сфере классификации и указывающие на принадлежность к классу, элементы которого по качеству не различаются между собой, или же на соответствие норме (обыкновенный, обычный, рядовой, типовой, нормальный) [10. С. 51]. Норма, как правило, отражает признаковые характеристики стереотипа оцениваемого объекта. Выделение же из класса само по себе уже содержит оценочную сему и приводит к экспрессии. Экспрессивность необходима для того, чтобы усилить эмоциональное воздействие на собеседника и показать степень заинтересованности субъекта речи.

В качестве языковых средств, с помощью которых человек эксплицирует свою позицию, могут выступать различные оценочные средства языка, в том числе и НМ. Экспрессивно-оценочный компонент семантики НМ способен проявляться в высказываниях оценочного характера. Это значение НМ Л. Минова-Гюркова называет вторичным, а их функцию - функцией характеризации [11. С. 59 - 60]. Характеризация, по ее мнению, присуща некоторым группам НМ, а также ряду отрицательных местоимений, произнесенных в определенных ситуациях с определенной интонацией, например: Магаре ниедно/низаедно! [11. С. 51]; Ти си никоj и ништо!; Тие се за никаде!; Гледаш што ми направи, бе никаков?! и др. [9. С. 59]. А местоименные слова с компонентами било, годе, (и) да е чаще используются вне первичного значения неопределенности для негативной квалификации (см. [И. С. 60; 12. С. 168]).

Особо отмечаются македонскими исследователями случаи лексикализации постпозитивного местоимения си в сочетании с некоj. Частица си, находящаяся в постпозиции к неопределенному местоимению, придает ему стилистический оттенок пренебрежения (см. [13. С. 340; 14. С. 35]). Например: За водата од бунарот на баба Славка со коjа таа не би се посрамотила ни пред некоjси цар [15. С. 40]. Как отмечает М. Миркуловская, использование нещси наблюдается и в тех случаях, когда говорящий хочет дистанцироваться от сказанного (референт является ситуационно идентифицированным) или же речь идет об экспрессивном высказывании. Использование некоj(си) с именем собственным, названием профессии и т.д. информирует, что говорящий негативно оценивает именуемую личность и ее профессиональные способности: На некоjа(си) Елизабета  текнало да се заградуваат балконите од зградата [16. С. 479].

Функция характеризации всех типов НМ может быть предметом отдельного, более обширного исследования. В своей статье мы остановимся лишь на оценочном компоненте семантики неопределенного местоимения еден и попытаемся описать те случаи, где он проявляется наиболее отчетливо.

Для начала охарактеризуем положение НМ еден среди других средств выражения неопределенности в македонском языке. Неопределенность в македонском языке выражается общей формой существительного, противопоставленной членной (определенной) форме имени. В случае так называемой маркированной неопределенности, когда значение неопределенности или нереферентности особо

подчеркивается, используются НМ некоj, еден, коj-годе, коj (и да) било, коj и да е и др. Еден среди них занимает особое положение. Как и остальные местоимения, еден обладает лексическим значением, ограничивающим его использование в качестве показателя неопределенности. Значение НМ еден восходит к семантике числительного еден, в основе которого лежит понятие единичности. Важнейшим отличием НМ от числительного является преобладание значения неопределенности и способность образовывать форму множественного числа. При этом по значению НМ еден близко к НМ некоj [13. С. 325]. В то же время еден обладает рядом особенностей, выделяющих его из группы остальных НМ.

Исследователи указывают на способность еден в ряде случаев грамматикализоваться и выполнять функции неопределенного члена (см. [17; 16; 6; 18; 19] и др.). В связи с этим М. Поварницына относит еден наряду с общей формой существительного к грамматическому ядру неопределенности, в то время как остальные НМ составляют периферию поля неопределенности в македонском языке [6. С. 60]. В роли неопределенного члена еден, во-первых, безударен, во-вторых, обладает фиксированной позицией в именной группе (ИГ).

В то же время граница между еден-НМ и еден-неопределенным членом размыта, так как еден не до конца избавляется от своего лексического значения. Так, М. Поварницына показывает, что еден помимо категориального значения маркированной неопределенности и слабой определенности способен выражать семантику сравнения, усиления, ограничения, единичности, генерализации (см. [6. С. 66]). Во многих случаях еден обнаруживает экспрессивно маркированное значение. Например, в высказывании Ти си еден тиран (Ты такой же, как и все тираны) [18. С. 103; 6. С. 63] еден обладает семантикой сравнения, в основе которого лежит качественная оценка. Наиболее часто экспрессивно маркированное сравнение, как отмечает М. Миркуловская, встречается в составе предиката, так как именно в этом случае ИГ функционируют как характеристики (понимаемые в широком смысле) [17. С. 258].

Мы проанализировали ряд текстов современного македонского языка, где встретились случаи оценочного использования еден. На первом этапе исследования мы определили статус и дистрибуцию еден со значением оценки в составе ИГ. На втором - обратились к референциальной семантике ИГ с еден в высказывании и ее оценочному наполнению.

Как показывает анализ, еден в составе ИГ способен занимать позицию определителя и заместителя:

1. Нени - тоа сум jас. Лили не можеше да замисли дека неjзината внука може да има едно такво селско име [15. С. 11].

2. Зарем во оваа положба во коjа се  ти одбираш да ми кажеш нешто толку банално како "нормален еден",  ми се? Нормален сум, а ти не си... [20].

В качестве определителя еден выступает перед существительными, которые могут сопровождаться прилагательными и местоимениями (1). В качестве заместителя НМ еден занимает позицию существительного и способно сочетаться с определениями и другими определителями (2). Если в позиции определителя еден может выполнять артиклевую функцию, то в позиции заместителя он функционирует как НМ, обладающее собственным лексическим значением.

Сочетания с еден-определителем мы условно разделили на два типа. Во-первых, это ИГ еден+существительное (еден+N). Как правило, в составе подобных ИГ еден находится в препозиции к имени и дублирует форму его рода и числа:

3. Полесно  било да исфрли од животот на своето семеjство еден селанец (м.р., ед.ч.), нема врска што тоj ми е мене шатко, што тоj  е маж на мама, тоа било полесно отколку да сака нетто што претходно толку го мразела... [15. С. 9].

Иногда наблюдается инверсия. Речь идет об обращениях экспрессивного характера и восклицательных конструкциях:

4. а)- А бе, мангупи едни, стезаборавили чаши [15. С. 45]; б)  данок, сидашу еден!...  се работи за фискални сметки треба да е: фискашу еден! [21]; в) - Уф!  - извика баба Неда, - Иста е неговата баба Менче. еден! [15. С. 73].

Существительное, входящее в состав ИГ, может быть как нарицательным, так и собственным; имена нарицательные подразделяются на конкретные и абстрактные, однако во всех случаях в семантике имен содержится оценочный компонент:

5. Беше еден Тито [22].

6. Неjзината  со еден селанец! [15. С. 17].

7. а) Се расплате уште посилно откако ми падна на ум дека можеме да бидеме разделени една вечност што уште подолго  трае...[15. С. 8]; б) Jас тогаш, со една рамнодушност без трошка детски инает, муреков: - Нема никогаш да ти простом и тебе [15. С. 91].

В данном случае функция еден - подчеркивание, усиление значения имени, выделение предмета из ряда других как обладающего особым, исключительным качеством (функция эминентности в терминологии Ю. С. Маслова [23]). В "Толковом словаре македонского языка" отмечается, что в разговорной речи еден зачастую используется для подчеркивания, выделения имени: Имаше едни мустаки до уши. Пуштил една брада како поп. Зинал една уста и само кажува нешто [24. С. 576].

Во вторую группу входят ИГ, включающие прилагательное или адъективное местоимение и существительное (еден + Adj₁(Adj₂)+N). В данном случае еден усиливает более нагруженный в смысловом отношении компонент ИГ, это может быть как существительное (8), так и определение к нему (9, 10). При усилении семантики имени возможна инверсия прилагательного (86, 8в):

8. а) Сиот - една отеловена болка [15. С. 130]; б) Цветот се  ги шири своите латици, ножот сигурно патува во мека врелост и од соковите на еден живот црвен е до своето грло [25. С. 110]; в) Примитивци едни индискретни... Тие риjат по интимата! [15. С. 19].

9. Ти си ангел. Ти си еден тажен ангел [26].

10. г) - А бе... Сумстанал еден склеротичен братучед [15. С. 41]; 6) Да, таа е една силна, природна жена и можеби ке може, си мислев [15. С. 21 - 22].

В том случае, когда происходит усиление семантики прилагательного, его невозможно извлечь из словосочетания, не исказив смысла. Сравни: Сум станал еден склеротичен братучед. - Сум станал еден братучед.

Разновидностью приименного определения является также аппозиция:

11.  Вера ни пронаjде и една тетка Гена... [15. С. 101].

В состав подобных словосочетаний, как правило, входят качественные прилагательные, среди которых выделяются два обширных семантических класса: "типичный" (обичен, доста раширен, типичен и др.) и "исключительный" (силен, голем, длабок, недостижен, урнебесен и др.).

Особо следует отметить сочетания еден с местоименными прилагательными (еден таков (таков еден), еден цел (цел еден), еден ист таков, еден поинаков,

подруг и др.), которые предполагают качественное сравнение или некую совокупность предметов. Подобные местоименные прилагательные способны присоединяться как непосредственно к существительному (еден таков маж, една таква жена, еден таков Спиридон и др.), так и к словосочетанию с прилагательным в составе (една таква урнебесна вечера). Кроме того, в нашем материале встречаются случаи, где сочетание еден таков употребляется без существительного:

12. Мама ме гушкаше и над Моjата глава мрмореше дека би требало да ме остави; а татко ми со наjлутиот глас што сум го слушнала долго викаше дека нема номера да ме остави со "една таква" или со "едни такви"... [15. С. 6]. В них экспрессивность повышается благодаря субстантивации квалификативного местоимения таков. Отрицательная коннотация возникает из-за стереотипности употребления еден таков для указания на негативные свойства объекта, причем свойства эти, как правило, не эксплицируются.

В пределах высказывания выделяют две группы, обретающие референцию, - именную и предикатную. Субстантивные употребления делятся на референтные и нереферентные. При предикатном употреблении ИГ не соотносится ни с каким объектом, а означает свойство.

Как показывает материал, ИГ с еден могут обозначать как индивидуализированные объекты, неопределенные и слабоопределенные, так и неиндивидуализированные (экзистенциальные и универсальные).

Референтное употребление ИГ связано с семантикой слабой неопределенности и неопределенности. В случае слабой неопределенности, как отмечалось, объект реальной действительности известен говорящему, но предполагается неизвестным слушателю. Слабоопределенные ИГ часто употребляются в составе интродуктивных высказываний, где говорящий называет предмет и в дальнейшем тексте идентифицирует его:

13. Не знам коj го посоветувал, но некаде пред десетти август, почна една нова игра без Снеже што jас jа нареков: Неда неучи чешки [15. С. 101].

В ряде случаев это может быть вторичное введение уже упоминавшегося ранее предмета. Вторичная номинация необходима для дополнительной характеристики предмета или его роли в конкретной ситуации:

14. "Има некакви проблеми?", - рече еден тивок глас. Професорот Волков тукушто се симна од следната кочща [21. С. 78].

15. Да знаеjа само што мислеше тоj, умниот, што носеше тоj во душата, што си шепотеше кога беше сам и кога до усмев вистинито му се чинеше дека една бела, кротка и трепетна рака му го допирарамото [28. С. 148].

Также ИГ с еден имеет значение слабой определенности в тех случаях, когда говорящий не желает идентифицировать известный ему предмет. Причиной отсутствия идентификации может быть демонстрация пренебрежительного отношения к предмету высказывания, когда подчеркивается, что предмет не достоин внимания. В этом случае семантика еден аналогична семантике местоимения некоjси. Говорящий намеренно дистанцируется от предмета речи:

16.  пропаjде и една тетка Гена (исто така мажена во Прага, ама цели педесет години, исто така Македонка) коjа ни правеше ручеци секоj втори ден [15. С. 101].

Значение слабой неопределенности наблюдается и в сочетаниях еден с именами собственными. Важно заметить, что еден в данные сочетания привносит экспрессивный компонент. Имя собственное обозначает единственный в своем роде предмет и не нуждается в дополнительной детерминации. Значения неопреде-

ленности и единичности оказываются излишними, и еден в этом случае призван подчеркнуть отношение говорящего к обозначаемому предмету. Как правило, в сочетаниях еден с именем собственным выражается экспрессивное отношение автора к обозначаемому лицу:

17. Некаде на почетокот на 20 век, во Санкт Петербург, си живееле во  една Вера и еден Иван. Вера била малку трудничка и целата  едваj чекана да се олесни и да  се роди детенце [29].

18. Еден од нас нирече дека на тоj што се претстави како Спиридон, не треба да му веруваме. Прво, затоа што еден таков Спиридон (со слично име)  бевме истерале од нашето место затоа што сите заклучивме дека е штетен за нашето единство... [30. С. 28].

19. Беше еден Тито [22].

В ИГ со значением неопределенности еден, как и в случаях со слабоопределенными ИГ, придает имени значение эминентности, используется для того, чтобы подчеркнуть выдающееся качество предмета:

20. Но, и братучедот Сотир знае да се измори, па тоj со една длабока воздишка jа спушти наземjата... [15. С. 40 - 41].

21. Аjде сега ние дваjцата да направиме еден сериозен машки муабет [15. С. 59].

22. Jас тогаш, со една рамнодушност без трошка детски инает, му реков: Нема никогаш да Ти простом и тебе [15. С. 91].

Как мы видим, в функции усиления еден способен употребляться как при конкретных, так и при абстрактных существительных.

Кроме того, еден может сопровождать нереферентные ИГ. В данном случае активизируется понятийная соотнесенность имени и основным становится не конкретный предмет, а скорее признаковая сторона, характеризующая множество предметов данного класса.

При экзистенциальном употреблении ИГ реализуется значение существования объекта, обладающего некоторыми свойствами. Данный объект не индивидуализирован, поскольку он не выбран из класса объектов, это просто элемент множества. При экзистенциальном употреблении, как правило, реализуется субъективная семантика безразличности выбора предмета из некоторого множества однотипных предметов:

23. Па, да - и тоj е човек, бирекла Снеже и зошто да неможе да премине една граница? [15. С. 140].

К экзистенциальным ИГ, по нашему мнению, относятся и сочетания с местоимениями еден таков, т.е. "какой-то такой, обладающий этими качествами". Негативная коннотация, сопутствующая имени с этими местоимениями, очевидно, обеспечивается как раз подчеркиваемым безразличием говорящего к конкретному объекту, который принадлежит множеству предметов, обладающих данными свойствами:

24. Идеjата за фонтаната неjзе  доjде наеднаш како што им  наеднаш на птиците да снесат jаjца, како што наеднаш почнува да врне иако нема облаци, како што само од мозокот на една таква жена може наеднаш да исплива на површината на водата, на виделината на белиот ден, такво нешто [30. С. 19].

25. ...фонтана на дворот на  не би им личело со околината коjа во многу што е посиромашна од потребата да се има таков еден предмет во дворот [30. С. 20].

В универсальных (генерализующих) высказываниях речь идет о типичном, эталонном представителе некоторого множества, совокупности известных нам предметов, которыми весь "класс" далеко не исчерпывается. В данном случае происходит обобщение, причисление предмета к классу, множеству предметов, класс представлен дискретно. Многие обобщенные высказывания сами по себе являются оценочными. Еден же подчеркивает акт подведения предмета под класс через сравнение с типичными, эталонными для этого класса признаками, усиливает "типичность" объекта (самый обычный, самый типичный). "Типичность", "усредненность" эталона, выбранного для оценки, зачастую подчеркивается определениями вроде типичный, обычный, рядовой, средний, подобный, такого типа и др.:

26. Не е лесно еден писател дауспее да го анимира читателот [24].

27. Ако мислиш дека животот е толку едноставен, зошто се повеке го усложнуваш разговорот со еден обичен странец, кога тоа е толку лесно и едноставно [31].

Особого внимания заслуживает еден в составе предиката, потому что типичной для оценочных дескрипций является синтаксическая позиция предикатива. Предикативное употребление ИГ остается нереферентным, так как имя здесь "не соотносится ни с какими объектами, а означает свойство" [4. С. 86]. Однако основной характеристикой таких высказываний является референтная определенность субъекта, т.е. предикатная группа характеризует определенный референт. В предикате же выражается свойство, признак, характеристика референта.

Еден в составе предиката способен выражать несколько значений. Прежде всего это своеобразное "усредняющее" значение. Подобные высказывания часто сопровождаются ограничительной частицей само (или подразумевают ее семантику):

28. Можеби сум само една романтична будалетинка, аможеби и навистина човеков знаел да каже те сакам...[29].

Возможна реализация семантики эминентности с положительной или отрицательной коннотацией:

29. Да, таа е една силна, природна жена и можеби  може, си мислев [15. С. 21 - 22].

30. Сум станет еден склеротичен братучед [15. С. 41].

31. Точно си е тоа, само пази се од инструментот обоа! Може да те претвори во турбофолк, а ти си еден добар раперски волк! [32].

Наиболее ярко подобная семантика проявляется в обращениях и восклицательных высказываниях, которые представляют собой "чистую" характеристику субъекта.

32. Долго, возбудено по патот мрмореше: Примитивци едни индискретни... Тие риjат по интимата! [15. С. 19].

33. А бе, мангупи едни, сте заборавили чаши [15. С. 45].

Еден может стоять в постпозиции к характеризуемому имени и выражать высшую степень негативной реакции говорящего на объект. При использовании еден в постпозиции говорящий считает, что слушающий и есть эмоционально характеризуемый объект. Подобные фразы выражают непосредственную спонтанную реакцию говорящего на события, произошедшие непосредственно перед моментом речи, или указывают на бурное переживание негативных для говорящего событий.

Третья функция - классифицирующая, подводящая под класс. В основе подведения лежит сравнение свойств конкретного предмета со свойствами (интенсио-

налом) некоего эталонного представителя класса. Подобное сравнение является субъективно маркированным, экспрессивным [17; 18; 6].

34. Ти си едно една прекрасна природа... ти си една душа, едно диво маченце... ти си едно сонце, една sвезда [26]. Имя в данных конструкциях является оценочным, однако экспрессия, усиление оценки создается именно за счет использования еден.

Эталон для сравнения может быть выражен и конкретным, и абстрактным именем (при прямой характеристике), а также словосочетанием с определением в составе (сравнение-характеристика) в терминологии М. Миркуловской (см. [17. С. 258]).

35. Ти си еден нежен и топол ветер, коj со своjата нежност го допира во срцево [26].

36. Не падна во тоа  зашто - се клатеше - jас сум едно непрекинато до краj на своето постоегье [25. С. 121].

Итак, как показывает наш материал, у неопределенных дескрипций, в данном случает дескрипций с еден, часто развивается оценочное значение, потому что неопределенность в отличие от определенности более связана со сферой семантики, с признаковым компонентом значения имени.

Оценочное значение еден, как правило, появляется в высказываниях обобщенного характера и в составе предиката. Здесь способна проявляться таксономическая функция еден. Подведение под класс основывается на экспрессивном сравнении с эталоном. Экспрессивность возникает за счет того, что говорящий предполагает, что характеризуемый объект обладает определенными свойствами стереотипного, среднего эталона, но не эксплицирует их. Сравнение с эталоном основано на субъективном опыте говорящего, на имеющихся в его сознании индивидуальных представлениях об устройстве мира.

Кроме функции усреднения еден обладает функцией эминентности, усиления признакового компонента имени или определения к нему. Возникает подобное явление в случае отклонения от усредненного стереотипа. Усиление, как правило, сопровождается отрицательной или положительной коннотацией. Говорящий четко определяет свое отношение к объекту оценки, показывая, что "хорошо-плохо" для него. Данная функция еден способна проявляться как в референтных, так и в нереферентных ИГ.

В высказываниях экзистенциального характера говорящий выделяет объекты, безразличные для оценки (безразличие при выборе). Однако семантика понятия "безразличный" с точки зрения оценивания далеко не всегда оказывается нейтральной, поэтому часто на шкале оценивания происходит сдвиг в сторону отрицательного.

Ведущим в оценке является субъективно-эмоциональный момент, потому что именно субъект испытывает эмоции, вызывающие оценку "хорошо-плохо", именно он определяет градацию шкалы оценивания и норму для сравнения объектов.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Нехорошкова Т. П. Семантика неопределенных местоимений (на материале латинского и французского языков). СПб., 2001.

2. Гладров В. Семантика и выражение определенности/неопределенности // Теория функциональной грамматики: Субъектность. Объектность. Коммуникативная перспектива высказывания. Определенность/неопределенность. СПб., 1992.

3. Иванова Е. Ю., Коваль С. А. Болгарское "един" с точки зрения референциального анализа (научно-методический аспект) // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 2. История. Языкознание. Литература. 1994. Вып. 4.

4. Падучева Е. В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. М., 1985.

5. Шмелев А. Д. Определенность/неопределенность в аспекте теории референции // Теория функциональной грамматики: Субъектность. Объектность. Коммуникативная перспектива высказывания. Определенность/неопределенность. СПб., 1992.

6. Поварнщжа М. Кон употребата на еден како показател на неопределеноста во македонскиот jазик // Studia Lingvistica Polono-Meridianoslavistica. 8. 1996.

7. Поварнщина М. Кон семантиката на неопределените заменки во македонскиот и рускиот ja3HK (слабоопределени заменки) // Македонско-руски jазични, литературни и културни врски (материjали од Првата македонско-руска славистичка конференцща, Охрид, 23 - 24 август 1995 г.). Скопjе, 1998.

8. Поварнщина М. А. О семантике неопределенных местоимений в македонском языке: экзистенциальные местоимения // Македонский язык, литература и культура в славянском и балканском контексте. Сб. материалов Междунар. российско-македонской науч. конф. М., 1999.

9. Шаховский В. И., Жура В. В. Дейксис в сфере эмоциональной речевой деятельности // Вопросы языкознания. 2002. N 5.

10. Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. М., 2002.

11. Минова- Л. Синтакса на македонскиот стандарден jазик. Скопjе, 1994.

12. Усикова Р. П. Грамматика македонского литературного языка. М., 2003.

13. Конески Б. Граматика на македонскиот литературен jазик (дел 1 и 2). Скопjе, 1982.

14. Тополиньска З. Студии од македонска-бугарската jазична конфронтациjа. Скопjе, 1996.

15. Владова J. Девоjчето со две  Штип, 2001.

16. Миркуловска М.  на определеноста во балкански контекст // Балканска слика на светот: Зборник од  научна работилница одржана во Скопjе на 5 - 6 декември 2005 година / Прир. К.  Скопjе, 2006.

17. Миркуловска М. Македонското 'еден' во членска употреба // Славистички студии. Бр. 10. Скопjе, 2002.

18.  З. Граматика на именската фраза во македонскиот литературен jазик (род, броj, посоченост). Скоще, 1974.

19.  З. Македонски еден - неопределен член? // Македонски jазик. 1981 - 1982. XXXII-XXXIII.

20. http://www.dozgulpmus.blog.com.mk/node/85307

21. http://kajmakot.softver.org.mk/politika

22. http://socijalizam.blog.com.mk/

23. Маслов Ю. С. Грамматика болгарского языка. М., 1981.

24. Толковей речник на македонскиот jазик. Скопjе, 2003. Т. 1 (А-Ж).

25. Jаневски С. Две Марии. Скопjе, 1952.

26. http://bezljubov.blog.com.mk/

27. Раулинг  К. Хари Потер и затвореникот од Азкабан. Скопjе, 2003.

28. Конески Б. Лозjе. Скопjе, 1990.

29. http://www.macedonia.eu.org/

30. Лафазановски Е. Кога во Скоgjе ги беа измислиле чадорите. Скопjе, 1998.

31. http://devstvenocrveno.blog.com.mk/node/81570

32. http://hip-hopschool.blog.com.mk/

Permanent link to this publication: