В древнерусском языке существовало слово дЬтинъць "внутренняя крепость, кремль", как историзм достаточно хорошо известное и теперь. Семантически оно находится в коррелятивной (соотносительной) паре с существительным острогъ "внешняя крепость в противоположность детинцу": "видевше силу Половечьскую повелеша люде(м) всем бежати из острога в детинець" (Лаврентьевская летопись под 1152 годом); "Изяслав же пришед к Белугороду, и стоя около детинца (...) острог бяше Ростислав до него сам пожегл" (Ипатьевская летопись под 1161 годом. Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.). М., 1988. Т. III). Можно предполагать, что для носителей русского языка той поры, когда это слово было в активном употреблении, его формальное и смысловое устройство было вполне внятным. Однако со временем эта "внутренняя форма" была утрачена, вернее, сохранилась возможность отождествить корневую базу слова с морфемой дет- (праслав. *det-), но характер связи значений "дитя, детский" и "укрепление, кремль" формулируется с большим трудом. В известной работе "Поэтические воззрения славян на природу" А.Н. Афанасьев словом детинец иллюстрирует реконструируемые представления о необходимости кровавой жертвы (вплоть до человеческой) при заложении города. Сами эти представления здесь нас совсем не занимают (впрочем, о так называемой "строительной жертве" -"Bauopfer" в немецкой этнологической терминологии - см.: Зеленин Д.К. Тотемы-деревья в сказаниях и обрядах европейских народов. М.-Л., 1937; Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. Л., 1983 и др.). Вот его пересказ легенды об основании Новгорода: "когда Славенск запустел и понадобилось срубить новый город, то народные старшины, следуя древнему обычаю, послали перед солнечным восходом гонцов во все стороны, с наказом захватить первое живое существо, какое им встретится. Навстречу попалось дитя; оно было взято и положено в основание крепости, которая потому и названа Детинцем" (Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. М. ... Читать далее