В. ШТРАНДМАН. Балканске успомене. Београд, 2009.  I. Д. 1 - 2. 466 с.

В. ШТРАНДМАН. Балканские воспоминания

Имя автора воспоминаний, русского дипломата Василия Николаевича Штрандмана (1877 - 1963), известно всем историкам-балканистам, пишущим о Первой мировой войне, о русской эмиграции в Королевстве сербов, хорватов, словенцев (СХС).

Рукопись его воспоминаний, разыскиваемая долгое время, была в 1996 г. обнаружена А. А. Соловьевым, сотрудником Библиотеки Конгресса, в Бахметьевском архиве Колумбийского университета. О его находке стало известно другим исследователям.

В итоге, известный своими трудами по русскому зарубежью в Королевстве СХС русский историк Иоанн Николаевич Качаки, живущий в Голландии, выкупил фотокопию мемуаров Штрандмана, получив согласие директора архива Р. Вортмана на перевод и издание первой части воспоминаний на сербском языке, что и было выполнено по прошествии нескольких лет. Вторая часть, которая должна охватывать 1919 - 1944 гг., пока не обнаружена.

Книга открывается обширным предисловием, вернее, вводной статьей И. Н. Качаки. В ней излагается история поисков рукописи, приводится подробная биография В. Н. Штрандмана, очерчивается дипломатическая деятельность на Балканах, подчеркивается его роль защитника русского беженства в Королевстве сербов, хорватов и словенцев. Авторское видение освещаемых сюжетов и проблем придает дополнительную остроту материалу. Многостороннее знание балканской, прежде всего сербской истории и ее проблематики позволило И. Н. Качаки дать объемные и солидные комментарии по тексту самой книги воспоминаний.

Первая часть воспоминаний открывается дневниковой записью Штрандмана. В ней он, следуя завету, полученному в октябре 1921 г. из Парижа от Сергея Дмитриевича Сазонова, подчеркивает, что в своих воспоминаниях он "будет писать только о том, что видел, слышал и знал", а также станет стремиться дать характеристики известным личностям, с которыми встречался за время своей службы. Касаясь "сильных мира сего", он отмечал, что "Божиим Провидением человеку дан свободный разум и от того как он использует этот святой и бесценный дар Божий зависят судьбы народов" (с. 31). При этом замечу, что сам автор может быть причислен к сербофилам.

После короткого и весьма интересного предисловия следуют сами воспоминания, охватывающие дипломатическую службу В. Н. Штрандмана в Софии (1908 - 1909), в Царьграде и Цетинье (1910 - 1911), в Белграде (1911 - 1913), в Нише (1914 - 1915).

В своих воспоминаниях автор мемуаров выступает как мастер детали. Так, вспоминая свой разговор с премьер-министром А. Малиновым, русский дипломат писал, что по мнению главы болгарского правительства, Болгария должна быть сформирована на Балканах в форме креста с выходом на четыре моря - Черное, Мраморное, Эгейское и Адриатическое (с. 47). Но в целом описываемый им софийский период не содержит особо ценной информации, в основном она подтверждает уже известные историкам сведения.

Воспоминания о Царьграде и Цетинье мало информативны с точки зрения каких-либо дипломатических сюжетов, но его бытовые картинки очень интересны для исследователя бытовой истории. Вообще, картинки из быта, обычаев сербов, их отношения к другим нациям, интересны для историка культуры. В частности, если сербских евреев считали "искренними и надежными сербскими патриотами", то совсем иное отношение было к католикам (с. 119).

На страницах, посвященных сербско-болгарским отношениям, мелькает калейдоскоп имен, сюжетов, фактов, сведений. Бытовые подробности смешаны с политическими событиями. Имена участников "балканской кухни" - австрийские, английские, болгарские, немецкие, румынские, русские, сербские, французские, черногорские и другие, - вызывают интерес не столько своей "громкостью", сколько новыми деталями из их "интересного поведения" в предвоенный и военный периоды.

Заслуживает внимания читателя портрет Н. Г. Гартвига, одного из главных персонажей книги Штрандмана. Пожалуй, ни в одной книге не было столь развернутой и живой картины деятельности этого защитника Сербии, заслуженно пользовавшегося исключительным авторитетом в этой славянской стране и не стеснявшегося в выражениях, высказываясь против тех, кто не разделял его точку зрения, например, Сазонова за попытку предотвратить надвигающую войну (с. 190). Заслуживает внимания и нестандартная точка зрения Гартвига, считавшего, что создание Балканской федерации, о которой велись разговоры в 1911 г., отвечало бы только интересам Турции (с. 92). Отмечу, что сербы в целях увековечивания памяти русского дипломата решили переименовать Београдску улицу в Хартвигову. Причем по техническим причинам эта процедура несколько задержалась, и сербы, забыв свое решение, постановили назвать "несчастную" Београдску улицу именем немецкого дипломата, но после напоминания одного из старожилов, отменили свое решение, а Београдска стала Хартвиговой. Однако во время Второй мировой войны улица стала носить прежнее название. После войны, как пишет далее И. Н. Качаки, улица стала носить имя коммуниста Бориса Кидрича, а после поражения югославских коммунистов и смены власти улице было возвращено первоначальное название - Београдска. И сейчас имя Н. Г. Гартвига практически забыто (с. 277, 279 - 280).

Разумеется, дается в воспоминаниях обширный и довольно точный эскиз наступательной политики Вены и Берлина. Подчеркивается, что прошли те времена, когда по выражению Бисмарка, Дунай течет в том направлении, которое не отвечает интересам Германии, а Балканы не стоят жизни ни одного прусского солдата.

Воспоминания любого дипломата ценны не только своими свидетельствами о времени, но и документами. И здесь мемуары В. Н. Штрандмана представляют собой и отличный источник для исследования балканской истории начала XX ст. В частности, в его книге представлены проекты и планы сербско-болгарских договоров, документальные материалы о позиции России в этом вопросе и о раздвоенности действий глав русской дипломатии в Белграде и Софии (Штрандман отмечал, что русский дипломат в болгарской столице А. В. Неклюдов "не любил и не ценил Гартвига, ни как человека, ни как дипломата" (с. 143)), шифрованные телеграммы военного агента в Сербии полковника В. А. Артамонова, министра иностранных дел С. Д. Сазонова, Н. Г. Гартвига, значительно дополняющие картину размышлений русской дипломатии о разрешении балканской проблематики. Даже представлены "злые языки", придающие живость мемуарам. В частности, подписание сербско-болгарского союзного договора, подписанного царем Фердинандом I не 1/14 марта, как было ранее решено в память этого исторического дня, а 13 марта, расценивалось ими как решение болгарского монарха пойти на нарушение этого договора (с. 116 - 117).

Мемуары интересны и своими отступлениями за Балканы. Так, говоря об обвинениях России, связанных с "империализмом", или с польским вопросом, В. Н. Штрандман ядовито замечал, что когда в 1905 г. в российском МИДе были готовы к рассмотрению вопроса о "даровании польскому народу права самостоятельного политического существования", то "свободная Франция", опасавшаяся войны с Австро-Венгрией и Германией, воспротивилась русскому проекту (с. 84 - 85). И, безусловно, точно замечание русского дипломата о том, что на славянских Балканах было сильно убеждение в том,

что "русский царь всегда готов защищать стремления балканских славянских братьев, но ему не дают свободы деятельности его министры и окружение" (с. 125). Касаясь страниц воспоминаний о балканских войнах, то много место автором уделено истории сербского народа, состоянию страны в начале XX ст. Подчеркивалось, что сербы, как они сами говорили, жили "от сегодня до завтра под страхом нападения соседей" (с. 124).

Довольно подробно в воспоминаниях описывается взгляд Западной Европы на ситуацию в балканских странах, само положение в этих землях, отношение к сербско-болгарскому договору среди русской дипломатии, вызывавшему самые серьезные опасения как предвестнику войны. Сам Штрандман рисует обстановку и в Сербии, и в Болгарии, и в Черногории как предвоенную. Так, болгарский премьер-министр говорил Неклюдову, что ему "болгарский народ и армия никогда не простят, если он не использует соглашение трех балканских держав и войну Италии с Турцией". "Или война или революция в армии", - утверждал глава болгарского правительства (с. 168). Одновременно отмечена и сдержанная позиция русского МИДа, его стремление к сохранению мира (например, с. 142, 156, 157). Интересны и страницы, касающиеся А. И. Гучкова, его "подталкивания" к войне "балканских братьев" (с. 171).

В то же время в книге не пропущены ни албанский, ни македонский вопросы, правда, они представлены не так широко, но во всяком случае они органично вплетены в ткань воспоминаний.

Балканским войнам посвящена сотня с лишним страниц. Пожалуй, наиболее интересными для меня были сюжеты, связанные, например, с ведением тайных болгаро-турецких переговоров в марте 1913 г. об остановке Софией наступления на Царьград (с. 204), с деятельностью "ястреба" Н. Г. Гартвига в этот сложнейший период для Балкан и России (с. 209, 210, 211), о противнике второй войны болгарском генерале Фичеве (с. 215), о деталях заключения Бухарестского мира, в частности, о заявлении болгарского делегата знаменитого С. Радева, который после заключения соглашения между Болгарами и румынами говорил, что теперь "Болгария покажет сербам и грекам их место" (с. 219), о молодежной акции против бывшего короткое время в Белграде болгарофила П. Н. Милюкова (с. 222, 223), об албанском вопросе и "ястребе" М. Спалайковиче (с. 225, 230), о настроениях сербского народа после одержанных побед в войнах - от союза с Россией до союза Белграда с Лондоном (с. 232, 233).

Собственно Первой мировой войне отводится автором примерно две сотни страниц, т.е. почти половина книги. Здесь и страницы, связанные со смертью эрцгерцога Франца-Фердинанда, с австро-венгерским ультиматумом Белграду, кончиной Гартвига, с политикой явной и тайной "сильных мира сего", и, конечно, с деятельностью самого В. Н. Штрандмана. Перечислять можно долго. Остановлюсь на немногом. Как и прежде весьма полезными являются включенные в текст дипломатические донесения, например, описание кн. М. Гагариным убийства австрийского эрцгерцога (с. 268 - 269, 270), австро-венгерский ультиматум с приложением (с. 294 - 298). Безусловный интерес представляет сама деятельность Штрандмана после вручения ультиматума, разговоры с властными кругами в Белграде. Это прежде всего относится к его беседе с принцем Александром и совет обратиться за помощью к России, всегда защищавшей Сербию (с. 300), равно и к самой исторической телеграмме на имя царя за подписью принца (с. 303), на которой Николай II написал Сазонову: "Очень скромная и уважения достойная телеграмма. Что ему ответить?" (с. 303). Уже сами эти царские строки разрушают определенный миф о якобы немедленной реакции царя по защите сербов.

Исключительно важной представляется включенная в текст воспоминаний телеграмма Сазонова Штрандману, в которой говорилось о том, что "Если положение Сербии действительно так беспомощно и нет сомнения в исходе вооруженной борьбы с Австро-Венгрией, то может было бы лучше, чтобы сербы в случае австрийского нападения вообще не пытались защищаться", и после своего отступления, позволив врагу занять землю без борьбы, обратиться с призывом о помощи к великим силам. Вопрос о целесообразности передачи содержания этой телеграммы высшим властям Сербии должен был решить сам Штрандман, который, оценив ситуацию, решил не передавать инструкцию, если только этого не потребуют новые обстоятельства (с. 309).

Глава читается с неослабевающим интересом. Здесь и ответ Белграда на ультиматум (с. 310 - 313) и строки об уверенности малочисленной сербской армии в победоносный исход предстоящей войны с австрийцами (с. 324)! Также Штрандманом приведена интереснейшая переписка между Петербургом и Белградом, в том числе помещена телеграмма Николая II принцу Александру о необходимости прилагать все усилия к мирному исходу и уверения, что "Россия ни в коем случае не останется равнодушной к судьбе Сербии" (с. 328). Правда, тот же Н. Пашич обратил внимание только на заверение царя о помощи, а не на необходимость добиваться мирного разрешения конфликта. Да и помощь России необязательно должна была быть военной. Сами сербы, особенно после царской телеграммы были готовы вступить в борьбу с австрийцами. В вопросе войны или мира верх одерживали пушки.

Для историка Первой мировой войны может быть будет интересна телеграфная переписка между русским и германским монархами с 28 июля до 1 августа и описание Штрандманом той напряженной атмосферы, царившей в Санкт-Петербурге в эти дни. Исследователям сербско-болгарских отношений в 1914 - 1915 гг. мемуары Штрандмана могут дать новые сведения, расширяющие историческое знание по этой проблематике, тесно связанной с политикой России, готовой в годы войны обеспечить Софии за ее содействие значительное приращение территории. В частности, независимо от будущего исхода войны "сразу передать Штип и Кочани с территорией до Вардара". (с. 370 - 371). Много страниц отведено в мемуарах собственно "балканскому политическому фронту", где было место и спекуляциям, и интригам, торговле территориями и прочими непременными компонентами (не)дипломатической игры.

Мемуары завершаются отъездом автора на новое место службы в Рим осенью 1915 г.

Заключая свой экскурс в балканские воспоминания В. Н. Штрандмана, могу с уверенностью утверждать, что они представляют собой ценнейший источник по многим темам и сюжетам, связанным косвенно или прямо с временем Первой мировой войны, перевернувшей страницу мировой истории. Смею надеяться, что в преддверии 100-летия начала Первой мировой войны книга о политике России, написанная на русском, переведенная и изданная на сербском, все же появится и на родном языке.

Permanent link to this publication: