Затяжной экзамен молодого македонского государства на независимость по-прежнему будит интерес исследователей к истории македонского вопроса и, в частности, к крайне политизированной проблеме зарождения и развития македонской национальной идеи. При этом роль Сербии в формировании этой идеи остается не достаточно изученной в историографии¹ [6 - 9]. В связи с этим представляется важным с привлечением до сих пор мало изученного документального материала проследить зарождение и первые шаги "славяномакедонского" или македонистского движения, призывавшего в начале XX в. к национально-культурному возрождению македонских славян как отдельной нации.

Рост внимания Белграда к Македонии объяснялся новыми геополитическими условиями, в которых оказалась Сербия после Берлинского конгресса 1878 г., когда оккупация Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией привела к смещению векторов внешней политики Сербии, не отказавшейся от стремления к гегемонии на Балканах.

Проникновение Сербии в Македонию началось еще с конца 60-х годов XIX в. в форме сербской национально-культурной пропаганды, нацеленной на вовлечение македонцев в орбиту влияния Белграда. Так, в 1868 г. сербские власти создали специальный комитет для распространения сербского просвещения в Македонии и Косово. При этом официальные круги Сербии в обоснование своих территориальных претензий активно распространяли представление о значительном сербском этническом присутствии в Македонии. Так, виднейший сербский политик второй половины XIX в. Й. Ристич, относящий Македонию к Старой Сербии, указывал, что "сербы рассеяны по всем краям Старой Сербии: на юге до Охридского озера, до Крушева и Прилепа; а на востоке до

Лабаури Дмитрий Олегович - студент Уральского государственного университета (Екатеринбург).

¹ Большой вклад в изучение сербо-македонских связей конца XIX - начала XX в. и идеологии македонизма во внешней политике Сербии внес в 1960-х годах македонский историк К. Цамбазовски. Однако его усилия свелись к тому, чтобы представить Сербию защитницей от велико-болгарского шовинизма якобы уже существующей македонской нации, а сербо-македонское сотрудничество - результатом широкого македонского народного движения против насильственной болгаризации. См.: [1 - 3]. Теме македонизма было уделено внимание и в болгарской историографии. См., например: [4; 5].

стр. 22

Вране, Скопье, Куманова, Кратова и далее". По словам Ристича сербское национальное самосознание у них настолько ослабло, что они "едва ли знали, к какой народности они принадлежат, и довольствовались общим с болгарами названием христиане". Поэтому необходимо было пробудить у этих "христиан Старой Сербии" сербское самосознание через просвещение [10. С. 278 - 279].

После 1878 г. борьба за Македонию резко обострилась, так как Берлинским трактатом было создано Болгарское княжество, естественный центр притяжения для македонских болгар, а Сан-Стефанский договор создал очень опасный для сербской и греческой национальных программ прецедент присоединения Македонии к Болгарии.

Объединение Болгарии с Восточной Румелией в 1885 г. вызвало новый виток напряжения вокруг Македонии и привело к сербо-болгарской войне, закончившейся поражением Сербии. Белград и Афины, опасаясь роста влияния усилившейся Болгарии в Македонии, которая, будучи этнически болгарской, достигнув автономии, могла повторить судьбу Восточной Румелии, вынуждены были активизировать свою политику в этом регионе. В наиболее сложном положении оказалась Сербия, не обладавшая в отличие от Греции своей "национальной базой" в Македонии и стоявшая в силу этого перед необходимостью выработать качественно новый подход к решению македонской проблемы, который в наибольшей мере отвечал бы сербским геостратегическим интересам. Таким новым подходом стала идеология македонизма или идеология македонского национального "сепаратизма", предусматривавшая проведение комплекса специальных мероприятий по утверждению и поддержке македонской национальной самостоятельности и распространению македонского национального самосознания.

Появление во внешнеполитическом курсе Сербии концепции македонизма было связано с крупнейшим сербским историком, филологом и писателем, одним из лидеров партии напредняков Ст. Новаковичем, который длительный срок с 1886 г. по 1891 г. занимал пост посла Сербии в Константинополе, на плечи которого ложилась важнейшая задача координации (через создаваемую в 1887 - 1888 гг. сеть сербских консульств) всей сербской деятельности в Европейской Турции. Находясь в эпицентре разгорающейся пропагандистской борьбы Сербии, Греции и Болгарии за Македонию, что позволило ему лучше разобраться в ситуации и оценить перспективы сербской национальной пропаганды в этом регионе, он пришел к выводу, что продолжение Белградом прежней прямолинейной политики, связанной с формулой "македонцы - это сербы", и отказ от более гибкой линии приведет к тому, что Македония будет потеряна для Сербии. Новакович исходил из того, что сербов в Македонии практически нет, а македонских болгар непреодолимо влечет к Болгарии, что в итоге может привести к повторению сценария 1885 г. Поэтому Сербии необходимо было попытаться оторвать славянское население Македонии от Болгарии, предложив ему более привлекательную идею, нежели идея общеболгарского единства. Таковой, по мнению Новаковича, должна была стать идея македонской национальной самостоятельности, позволявшая, оторвав македонцев от болгар в национальном плане, а, следовательно, и в политическом, затем с успехом их сербизировать.

Как профессиональный лингвист Новакович прекрасно понимал, что между западной (Македония) и восточной (Болгария) частями болгарской этноязыковой общности существовали ощутимые диалектные различия, наметив-

стр. 23

шиеся еще в XV-XVI вв. под влиянием сербского языка (см.: [11]). Согласно Новаковичу, в интересах Сербии было развивать македонские диалекты вплоть до создания на базе одного из них самостоятельного македонского литературного языка.

Оставалось только убедить в правильности выбранного им курса правящие круги Сербии, и с 1887 г. в своих докладах министерству просвещения и МИД он доказывал: "Ввиду того, что болгарская идея, как всем известно, пустила глубокие корни в Македонии, я считаю, что почти невозможно ее подорвать путем противопоставления ей только сербской идеи. Боюсь, что эта идея, как голая противоположность будет не в состоянии вытеснить болгарскую идею, и поэтому сербской идее нужен некий союзник, резко выступающий против болгаризма, и в то же время обладающий такими элементами, которыми можно привлечь на свою сторону народ и его чувства, отделяя его от болгаризма. Такого союзника я вижу в македонизме или в определенных, мудро поставленных границах, отражающих македонский диалект и македонскую специфику. Нет ничего более противоположного болгарским тенденциям, ни с чем болгары не смогут находиться в более непримиримых отношениях, как с македонизмом" [12. ППО. Ф. 1. N 221, 1888 г.].

После одобрения его идей [2. С. 143 - 144] Новакович приступил к активной деятельности. В 1887 г. он пытался добиться от Турции разрешения на издание литературной газеты на македонском диалекте, которая имела бы целью "информировать общественность, что македонские славяне не имеют ничего общего с болгарами", и "в которой македонский диалект будет клониться к сербскому языку, все более превращаясь в чисто сербский" [2. С. 144 - 145]. Однако, учитывая протесты болгарского правительства и Экзархии [13. С. 83 - 84, 90], Порта вынуждена была отказать в издании этой газеты.

В следующем 1888 г. в докладе министерству просвещения вместе с просьбой об издании специального букваря на македонском диалекте для сербских школ в Македонии Новакович более подробно излагал положения, из которых, по его мнению, должна исходить сербская политика просвещения в данном регионе: "что македонский диалект отличается и от сербского, и от болгарского языка, но имеет нечто общее и с одним, и с другим; что до сего момента болгарская пропаганда прилагала большие усилия, чтобы отметить и выразить всевозможными способами различие между македонским диалектом и сербским языком; что сербская сторона должна идти по этому же пути, но терпеливо, солидно и систематично, с новыми оригинальными средствами" [2. С. 149].

В 1889 г. Новакович добивался издания в Константинополе календаря "всех сербских племен в Турции" "Вардар" со статьями на сербском языке и на македонском народном диалекте [12. ПЦ. Ф. I. N 49, 7 XI 1889 г.].

Одновременно с этим он выступал в прессе, агитируя перед сербской общественностью за новую роль Сербии как защитницы македонской самостоятельности от великоболгарских претензий. В белградском журнале "Отацбина" за 1888 г. он писал: "Наконец, есть еще одно явление, которое нельзя упускать из виду. Это стремление македонцев остаться самими собою, поиски ими среднего пути между указанными тенденциями (т.е. между греческой, болгарской и сербской национальными идеями - Д. Л.). И это стремление особенно стало усиливаться в результате расхождений болгарских и македонских национальных черт с тех пор, как болгарская пропаганда начала подвергать

стр. 24

слишком грубой и резкой критике македонские специфические черты, преследуя идеи панболгаризма" [14. С. 308; 3. С. 209].

Македонистская деятельность Сербии подразумевала также создание марионеточных общественных организаций наподобие общества "Сербо-македонцы", программа которого наиболее ярко свидетельствовала о служебной роли македонизма в сербской национальной пропаганде. Деятельность общества координировал лично Новакович. По замыслу "сербо-македонцев" издававшийся в Константинополе на "чистом македонском языке" печатный орган этого общества должен был "поднимать церковный вопрос об отказе македонцев от болгарского экзарха" с целью воссоздания собственного автономного Охридского архиепископства, стремясь при этом "вдохнуть в македонский народ сербский дух: доказывать ему, что они не болгары, что с болгарами они уже не имеют никаких связей, что болгары являются врагами македонского народа". При этом необходимо было подчеркивать македонские "национальные особенности, язык и обычаи" и энергичней стремиться к "изгнанию болгарских священников и учителей из Македонии, а на их места ставить священников и учителей родом из Македонии и воспитанных в сербском духе" [1. С. 163 - 164].

Большое значение Новакович придавал пропаганде своей идеи перед общественностью и правящими кругами Европы² и в первую очередь России³ .

Между тем, идеология македонизма, исключительно как инструмент искусственного насаждения влияния Сербии, без обратной связи со славянскими деятелями Македонии, имела мало шансов на успех, и Новакович искал эту связь. 12 февраля 1888 г. он писал сербскому генеральному консулу в Салониках: "Несколько дней тому назад к нам зашел Панта Кондич, уроженец Прилепа, бывший ученик 7 класса болгарской гимназии в вашем городе. Он просил меня отправить его в Сербию для продолжения учебы. Он сказал мне также, что в минувшем январе он и его 18 товарищей одноклассников были исключены из школы, так как не могли заниматься на болгарском языке и потребовали, чтобы занятия велись на их родном македонском диалекте" [3. С. 211].

Речь в письме шла о событии, во многом оказавшем большое влияние на будущую судьбу Македонии: в начале 1888 г., когда готовился первый выпуск самой элитной болгарской гимназии в Македонии, между ее руководством и выпускниками произошел некий разрыв. Новакович естественно поспешил воспользоваться этим, чтобы поддержать, как он полагал, национальные македонские тенденции и поставить их на службу Сербии, и уже в начале 1888/1889 учебного года эти 19 гимназистов, как и еще около 20 македонцев, были отправлены в Белград в учебные заведения общества св. Саввы, создан-

² Еще в июле 1887 г. Новакович через сербских агентов Н. Евровича и К. Групчевича, выступавших в качестве "коренных македонцев", подал на рассмотрение послам великих держав в Константинополе петицию, в которой утверждалось, что "македонское население считает необходимым сообщить миру, что оно является особым народом с особой историей, нравами и обычаями и что у него нет ничего общего с соседними государствами" [14. С. 302 - 304].

³ В России на высшем уровне македонизм не принимался ни в каких формах, поскольку в лишнем усложнении ситуации Петербург был не заинтересован. Так, министр иностранных дел В. Н. Ламздорф в 1903 г. заявлял: "Македонцев нет, есть конгломерат народностей и масса турок" (цит. по: [15. С. 79]), а российские консулы в Македонии, настроенные, как правило, сербо-фильски, зачастую попадали в идеологическую ловушку "политики чувств", противную "политике реальных интересов" России на Балканах [4. С. 27].

стр. 25

ного в 1886 г. с целью подготовки из славянской молодежи Македонии сербских учителей для проведения в этом регионе просербской пропаганды.

Именно из этой группы молодых македонцев в дальнейшем и выделились македонисты, согласившиеся сотрудничать с сербскими властями.

В Белграде сербские шовинисты из общества св. Саввы во главе с М. Милоевичем оголтелой просербской пропагандой, уверениями македонцев в том, что они - чистые сербы, запретом болгарских газет и книг успели загубить результаты трудов Новаковича. И уже в январе 1890 г. почти вся группа македонцев при помощи болгарских дипломатов отправилась продолжать свою учебу в Софию [16. С. 29]. Однако затем в этой группе произошел раскол, во многом объясняющий причину разрыва молодых македонцев с болгарской гимназией.

В центре данного разрыва, как и упоминал Новакович, оказался очень щепетильный вопрос о македонском диалекте, а поводом к разрыву послужил скандал с увольнением из болгарской салоникской гимназии преподавателя П. Д. Драганова, имевшего определенное влияние на учеников.

В Македонии бессарабский болгарин Драганов, ученик известного русского славянофила В. И. Ламанского, знакомился с творчеством легендарных просветителей периода болгарского национально-культурного возрождения, таких как братья Миладиновы, Жинзифов, Прличев и другие, использовавших свой родной македонский диалект, и в результате пришел к выводу, что они уже заложили основы македонского литературного языка [17]. Это, по мнению Драганова, свидетельствовало о самобытности "македонско-славянского населения" и необходимости его самостоятельного национального развития⁴ [18. С. 629; 14. С. 338 - 343].

Между тем, мотивы большинства македонцев, исключенных в 1888 г. из болгарской гимназии, полностью объясняются их последующей деятельностью. После раскола македонской группы в Софии македонистски настроенное меньшинство, убедившись, что в Болгарии и речи никакой не может идти о самостоятельном македонском народе, возвратилось в Белград, но подавляющее большинство, выступающее за сохранение единого болгарского народа от Черного моря до Албании, осталось. Идеологию этих двух групп можно проследить по программам и деятельности тех общественных объединений, которые были ими впоследствии созданы: оставшиеся в Болгарии основали в 1892 г. "Молодое македонское литературное объединение" с печатным органом "Лоза", а вернувшиеся в Сербию во главе с Крсте Мисирковым - объединение "Вардар" в 1893 - 1894 гг.

Если проследить деятельность "лозарей", среди которых были будущие активисты ВМОРО (Внутренняя македоно-одринская революционная организация) и ВМК (Верховный македонский комитет), то можно увидеть, что вся она сводилась к тому, "чтобы болгарский литературный язык был так же понятен на берегах Вардара, как и на берегах Марицы". Дело в том, что болгарский

⁴ От Драганова, видимо, ускользнул тот факт, что творчество болгарских (по четкому национальному самоопределению) уроженцев Македонии приходилось на тот период, когда болгарский этнос еще не обладал своей государственностью, а болгарский литературный язык еще не существовал. В этих условиях просветители создавали не македонский, а болгарский литературный язык на основе их родного македонского диалекта. Когда же возникло Болгарское княжество, все перевернулось "с ног на голову": опыт македонских болгар был забыт, а болгарский литературный язык стал создаваться на основе восточно-болгарских диалектов.

стр. 26

литературный язык к 90-м годам XIX в. еще находился в процессе формирования, и "лозари", возмущенные тем, что он создается на основе восточно-болгарских диалектов, а их родной македонский диалект игнорируется, решили вмешаться в этот процесс, используя в газете "Лоза" отдельные слова македонских народных говоров и ратуя за реформу болгарского правописания. Что касается национального самосознания молодых македонцев, то оно было четко выражено в статье "Несколько слов по вопросу о национальности", где указывалось: "Только одно сравнение этнографических черт, которые характеризуют македонцев с теми, что характеризуют свободных болгар ... достаточно нам покажет и убедит всякого, что национальность македонцев не может быть никакой другой, кроме болгарской" [16. С. 69 - 70].

Таким образом, генезис македонской национальной идеи имел место только в среде вернувшихся в Сербию македонцев. Именно они и стали ориентированными на сотрудничество с сербскими властями идеологами "автохтонного" македонизма, которых Новакович надеялся использовать в качестве инструмента влияния Сербии в Македонии. Вернувшись в 1892 г. из Константинополя и став министром иностранных дел, он взял их под свою личную опеку.

Однако по мере развития сотрудничества сербского правительства со славяно-македонскими интеллектуалами все более проявлялось стремление последних к самостоятельности. По словам Мисиркова, помимо официально провозглашенной цели "Вардара" "изучать Македонию в этнографическом, географическом, филологическом и историческом отношениях" была уже и тайная цель "выработать единую программу для будущей ее реализации в Македонии втайне от сербской пропаганды" [19. С. 90 - 91]. Недоверие со стороны сербских властей привело к роспуску "Вардара".

Если "национальное" содержание сербского македонизма и вызванного Сербией "автохтонного" македонизма совпадало: и первый, и второй, естественно, по разным соображениям, утверждали национальную идентичность македонцев, то их политическое содержание явно расходилось. Новое македонское течение, все более претендовавшее на руководство процессом македонского национально-культурного возрождения, постепенно начинало выступать и за политическую самостоятельность Македонии, с чем, естественно, не могли согласиться в Белграде. В этом заключалась одна из основных причин отказа Сербии от македонизма. Позже Мисирков указывал, что в Сербии друг другу "противостояли две теории: первая состояла в том, что Македонию населяют не сербы и не болгары, а просто македонцы по национальности, вторая - в том, что македонцы - это сербы". Первая имела мало последователей и была предназначена для европейского общественного мнения. Она содержала скрытую опасность для сербских интересов в Македонии, так как могла "повлечь за собой согласие Сербии на образование отдельного македонского государства, ни одной части которого бы Сербии не досталось". Поэтому победила вторая теория [19. С. 87 - 88].

Кроме того, сербская общественность, настроенная крайне националистически, отказывалась принимать гибкий лозунг Новаковича "Македония македонцам", что наиболее ярко проявилось в 1902 г., когда группа македонцев, во главе которой были те, что некогда основали "Вардар", приступила к изданию "Балканского гласника", на страницах которого делались попытки выработать первую в истории македонскую национально-политическую программу. Ряд сербских изданий, рассматривавших Македонию неотъемлемой частью

стр. 27

будущей Великой Сербии, выступил с резкой критикой газеты македонцев, а в Белграде прошли публичные митинги протеста [9. С. 24 - 27].

Помимо этого, наряду с внешнеполитическим эффектом, нацеленным на нейтрализацию болгарского этнического права на Македонию в глазах европейской общественности и дипломатии, сербская пропаганда должна была добиваться крайне важного для себя внутриполитического эффекта, а именно: рядовая сербская масса в час решающей битвы за Македонию должна была четко осознавать, что она освобождает от турецкого ига свою этническую территорию, а не какой-то македонский народ.

Таким образом, к 1903 г. идеологи сербской национальной пропаганды постепенно начинают обращаться к более выгодной для Сербии идее о том, что славянское население Македонии представляет собой бесформенную аморфную массу без национального самосознания, которая близка как к болгарам, так и к сербам, и которая не может быть субъектом, а только объектом политики. Одним из первых эту идею выразил глава отделения пропаганды при МИД Сербии С. Симич. В разговоре с членом ВМОРО С. Радевым в сентябре 1902 г. он заявил: "Весь восток от Вардара этнически и теперь уже принадлежит им [болгарам]. На западе от него - население представляет пока бесформенную, в национальном смысле, массу, о которой можно сказать только одно: она славянская. Какая именно, болгарская или сербская? - будет зависеть от того, чья агитация будет успешнее и энергичнее" [20. С. 372 - 373]. Данный тезис поддержал и редактор сербского официоза "Дневник" С. Протич, заявив, что "македонское население само по себе - ноль, никакого политического и национального самосознания в нем нет" [20. С. 375.]. А в 1906 г. появилась теория Й. Цвиича [21], утверждавшего, что славяне Македонии представляют собой "аморфную массу", не имеющую национального самосознания, и станут сербами или болгарами в зависимости от того, кто ими будет владеть.

Данный тезис в сербской национальной пропаганде при сохранении прежнего утверждения, взятого из идеологии македонизма, о равных этнических правах Сербии и Болгарии на Македонию призван был нейтрализовать для Сербии и опасность со стороны македонского национального сепаратизма. Существование самостоятельной македонской нации теперь отрицалось сербскими идеологами, а положение о бесформенной аморфной македонской массе просуществовало в сербской национальной пропаганде до Балканских войн 1912 - 1913 гг., когда Сербия, воспользовавшись правом силы для присоединения Вардарской Македонии, перешла к насильственной сербизации македонских болгар.

Что же касается представителей "автохтонного" македонизма, то первоначально их деятельность была тесно связана с учреждениями сербской пропаганды. Так, Мисирков, являясь стипендиатом министерства иностранных дел Сербии [4. С. 33], в 1892 г., когда, по его собственным воспоминаниям, из Белграда регулярно бежали группы македонских учащихся по 5 - 10 человек [19. С. 90.], занимался переманиванием их из болгарских школ. Так, он познакомился с 14-летним Димитрием Чуповским [9. С. 10], который позже станет правой рукой Мисиркова, и направил его на учебу в школу св. Саввы.

Первые попытки самостоятельной деятельности македонистов в Македонии относятся к середине 90-х годов XIX в. и терпят полный крах, так как встречают мощный отпор со стороны ВМОРО. Так, закончивший в 1895 г. учебу и отправившийся "по распределению" сербским учителем в свое родное

стр. 28

македонское село Папрадиште близ Велеса Чуповский под давлением боевой организации ВМОРО, в деятельности которой борьба с сербской пропагандой в Македонии занимала центральное место, покидает Македонию. В 1933 г. в своих мемуарах он дипломатично упомянет об этом: "По совету организации я вернулся обратно в Сербию" [9. С. 151].

Особое внимание Новакович уделял Мисиркову как лидеру македонистов. В сентябре 1895 г. Новакович, занимавший к тому времени уже пост премьер-министра Сербии, отправил Мисиркова, снабдив его 180 золотыми динарами, с некой ответственной миссией к сербскому консулу в Приштине Б. Нушичу. Однако вместо того, чтобы ехать в Приштину, Мисирков бежал с сербскими деньгами в Одессу, где его следы терялись для сербской дипломатии [22; 4. С. 33; 9. С. 11]. Это событие стало началом нового этапа в развитии "автохтонного" македонизма, поскольку Мисирков вышел из подчинения Белграду, но, не отказавшись от сотрудничества с сербскими властями, пытался строить отношения с ними уже на равноправной основе.

В 1897 г. Мисирков поступил в Петербургский университет, указав в графе "национальность" "македонский славянин"⁵ [22]. В Петербурге он совершил следующий тактический шаг, который до сих пор не получил однозначной оценки в историографии: на время "забыв" о македонизме, он в 1900 г. вместе с болгарскими студентами из Македонии участвовал в создании Тайного македоно-одринского кружка (ТМОК), который в своем первом послании ВМК, указывая, что "нет болгарина, который не интересовался бы положением и судьбой той части отечества, которая и сегодня еще стонет под игом тирании", просил поместить его в число подведомственных ВМК обществ [22]. Причины такого шага Мисиркова, на наш взгляд, необходимо искать в доминировавшей на тот момент идеологии болгарского национально-освободительного движения в Македонии, с которой он вынужден был считаться.

К началу XX в. такой идеологией являлась доктрина македонского политического сепаратизма, основанная на полной независимости болгаро-македонского движения и будущего македонского государственного образования от Болгарии. Большинство, как среди членов ВМОРО с центром в Салониках, так и среди членов ВМК с центром в Софии рассматривали македонский политический сепаратизм как тактический шаг: необходимо было любой ценой убедить и Турцию, и балканские государства, и великие державы в непричастности Болгарии к македонскому движению, в отсутствии у македонских болгар стремления воспользоваться автономией для присоединения к Болгарии и создания Великой Болгарии. Только так, полагали они, можно добиться введения автономии Македонии и избежать вмешательства Сербии и Греции. С этой же целью в 1902 г. ВМОРО пошла на собственную трансформацию из болгарской националистической организации (БМОРК) в македонскую "ин-

⁵ Определение "македонский славянин" или "славяно-македонец" употреблялось македонистами в качестве этнонима с целью подчеркнуть национальную идентичность македонских славян, тогда как под определением "македонец" в рассматриваемый период понимался именно македонский болгарин [16. С. 63] (для эллинской Македонии - македонский грек), поскольку в научных и общественных кругах было достаточно распространено представление о болгарском характере славянского населения Македонии. Так, Чуповский во всех официальных документах последовательно самоопределялся "славяно-македонцем" [9. С. 13 - 14]. "Славяно-Македонской" была названа и македонская национальная организация в Петербурге.

стр. 29

тернационалистскую" (ТМОРО)⁶ с лозунгом "Македония для македонцев, всех македонцев без различия национальности и вероисповедания". Наиболее полно, на наш взгляд, эта концепция была выражена у видного болгаро-македонского лидера Т. Карайовова. В софийской газете "Право" в 1902 г. он писал: "При виде пагубных последствий политики малых балканских государств в отношении Македонии и ее свободы, сознавая полную невозможность осуществления идеи Великой Болгарии, македонское население давно отказалось от Сан-Стефанских идеалов ... Взамен трезвый разум македонского населения выдвинул идею политического сепаратизма, отделения от той же самой Болгарии. Нет оснований возмущаться политическим сепаратизмом населения Македонии ... Болгарская народность сохраняется как целое, неделимое, связанное духовной культурой, хотя она и будет политически разделена ... Большинство христианского населения Македонии является болгарским, мы отвергаем какие бы то ни было упреки в национальном сепаратизме" [23. С. 474 - 477]. В разгар Илинденского восстания 1903 г. тот же Карайовов в беседе с австро-венгерским послом в Константинополе бароном Гизлом от имени ВМОРО и "всех болгарских македонцев" указывал: "Мы надеемся на поддержку со стороны Европы и, прежде всего, родственной нам по крови России, и на активную помощь со стороны своей нации в Болгарии ... Присоединение к Болгарии, по-видимому, невозможно, поэтому мы работаем только для Македонии и во имя ее освобождения от турецкого ига. Но из этого не следует, что мы откажемся от нашей болгарской национальности" [24. С. 128 - 131]. Будущее автономной Македонии сторонники указанной концепции видели в постепенном слиянии с Болгарией.

Меньшая часть болгаро-македонских деятелей, представленная радикальным крылом ВМОРО, также выступала за македонский политический сепаратизм, однако рассматривала его не как тактический шаг, а как стратегическую цель, при этом не отказываясь от своей болгарской национальной самоидентификации. Многочисленные документальные свидетельства позволяют нам предположить, что подобная позиция объяснялась зарождением у части болгаро-македонских лидеров осознания наличия у македонских болгар своей особой судьбы, отличной от судьбы болгар в Болгарии⁷ . В перспективе при определенных условиях это могло привести к зарождению македонского национального самосознания, в основе которого лежала бы не этническая иден-

⁶ Внутренняя организация, более известная как ВМОРО, с 1896 г. по 1902 г. называлась Болгарские македоно-одринские революционные комитеты, с 1902 г. по 1905 г. - Тайная македоно-одринская революционная организация и только с 1905 г. - Внутренняя македоно-одринская революционная организация [16. С. 140 - 141, 224 - 228].

⁷ Болгарский публицист П. Яворов, соратник военного лидера ВМОРО Г. Делчева, вспоминал, что когда 19-летний Делчев ехал в 1891 г. из Македонии в софийское юнкерское училище, то представлял увидеть страну, похожую на единый военный лагерь, вся жизнедеятельность которого подчинена только одной цели - подготовке освободительного похода в Македонию для окончательного объединения общего болгарского отечества, и он в качестве офицера болгарской армии надеялся принять участие в этом историческом походе. Однако проблемы, стоявшие в тот период на повестке дня молодого Болгарского княжества, свидетельствовали о том, что ни о каком "походе" в Македонию не могло быть и речи. И Делчев ужаснулся в своем разочаровании, он не мог представить себе, насколько свобода изменила болгарское общество и насколько оно непохоже на ту рабскую страну, которую он оставил и которая наивно продолжала ждать болгарского солдата освободителя (см.: [25]).

стр. 30

тичность, а осознание особого македонского исторического пути. Но как бы то ни было, в рассматриваемый период македонский политический сепаратизм не был тождественен сепаратизму национальному, от которого болгаро-македонская общественность старалась открещиваться, называя его "безнравственным" [23. С. 474].

Учитывая все это, Мисирков, дабы избежать политического самоубийства, вынужден был перед болгаро-македонскими студентами в Петербурге скрывать свои македонисткие убеждения. Позже члены ТМОК с удивлением вспоминали о том, что Мисирков в то время ни слова не произнес ни о чем македонском, отличном от болгарского, выступал против всякой автономии Македонии и за немедленное и полное ее слияние с Болгарией [22]. 28 сентября 1902 г. он становится председателем ТМОК.

Параллельно с этим македонистская группа во главе с С. Дедовым и Д. Мишайковым, координировавшими свою деятельность с Мисирковым, предпринимала попытки конституирования македонской национальной организации в Белграде. С 7 июля 1902 г. белградский Македонский клуб приступил, как уже упоминалось выше, к изданию "Балканского гласника" с задачей "воспитывать соотечественников в интеллектуальном, моральном, национальном и политическом (во французской версии статьи - в экономическом) плане" [26. С. 1]. Идея газеты сводилась к утверждению македонской национальной идентичности: "Основная масса населения [Македонии] - славянская, которая по обычаям, традициям и историческому прошлому представляет этнографическое единство, но которая, к сожалению, сегодня разорвана на несколько частей [грекоманов, сербоманов и болгароманов]" [9. С. 21].

Редакторы "Балканского гласника" готовили меморандум к великим державам в виде македонской национально-политической программы, однако реализовать этот план в силу обстоятельств не успели, и в сентябре 1902 г. при содействии Мисиркова и сербских властей, заинтересованных в отмежевании от македонского национального движения и в том, чтобы македонский меморандум появился не в Белграде, а в нейтральном Петербурге, они отправились в российскую столицу, где и произошло объединение македонистских сил (к этому моменту второе место в ТМОК после Мисиркова занимал Чуповский, перебравшийся в Россию еще в 1900 г.). Примечательно, что сразу по приезде в российскую столицу Дедов и Мишайков встречались с сербским послом в Петербурге, должность которого на тот момент занимал никто иной, как все тот же Ст. Новакович, которого они ознакомили с содержанием подготавливаемого меморандума, и изложили ему план своих дальнейших действий [14. С. 417 - 418]. Подчеркивая, что их деятельность направлена против Экзархии и "болгарских стремлений" [4. С. 29], македонисты пытались добиться поддержки со стороны сербских властей. Именно к этому периоду относится одна из последних попыток Новаковича убедить сербское правительство в необходимости сотрудничества с македонистами. В своем докладе от 22 ноября 1902 г., указывая, что реформы в Македонии неизбежны⁸ , он писал: "Если реформы приведут к образованию некой автономии, то наибольшей опасностью для сербских интересов было бы стремление болгарской партии в Македонии со-

⁸ Предположения Новаковича основывались на вызванной Горноджумайским восстанием осенью 1902 г. активизации российской и австро-венгерской дипломатии с целью выработки административных реформ для Македонии.

стр. 31

вершить присоединение к Болгарии по примеру Восточной Румелии ... [Поэтому] сербская политика должна искать средства, которые могут ослабить связи македонцев с Болгарией ... В связи с этим, мне кажется, что деятельность этих молодых людей (т.е. македонистов - Д. Л.) ни в малейшей мере не противоречит интересам Сербии и, что есть основание оказать им материальную помощь" [4. С. 29; 2. С. 153 - 154]. Контакты македонистов с Новаковичем в дальнейшем продолжились. Так, в своем докладе правительству от 19 декабря 1902 г. он указывал: "Стефан Якимов (Дедов - Д. Л.) ... и Д. Трпкович (Мишайков - Д. Л.) просили помощь отныне посылать им золотом в Петербург" [4. С. 29].

В Петербурге македонисты из Белграда влились в ТМОК (с 1 ноября 1902 г. Македонское научно-литературное общество им. св. Климента, а с 20 декабря 1903 г. Славяно-Македонское общество им. св. Кирилла и Мефодия) и 12 ноября 1902 г. при поддержке Мисиркова и Чуповского произвели в нем македонистский переворот [9. С. 58 - 59], передав доработанный белградский меморандум на рассмотрение Санкт-Петербургскому славянскому благотворительному обществу и российскому правительству.

Меморандум, рассчитанный исключительно на славянофильскую аудиторию, представлял собой первую в истории македонскую национально-политическую программу, состоявшую из нескольких блоков.

Во-первых, авторы документа фактически констатировали отсутствие в Македонии македонского национального самосознания, главная причина чего, по их мнению, заключалась в деятельности балканских государств, намеренных распространить свои границы за счет Македонии и организовавших для этого специальные институты с целью пропаганды, которая деморализует славянское македонское население и нарушает его единство. Следовательно, единственным средством "положить конец дроблению и вражде среди населения" и, тем самым, вернуть македонским славянам "единое национальное самосознание" являлось прекращение пропаганды соседних государств в Македонии, после чего следовало "ввести одно из македонских наречий в степень македонского литературного языка" и "воспитывать македонцев в духе их родного языка, одинакового их прошлого и будущего".

Во-вторых, авторы объясняли, зачем необходимо подобное македонское национальное возрождение. Они откровенно заявляли: "Может показаться, что мы будто искусственно стараемся создать нечто несуществующее, что из географического понятия Македония стараемся создать понятие этнографическое или, другими словами, искусственно создать македонскую народность". Причем, что важно, они не пытались отрицать этого, а объясняли политические преимущества для России от подобной акции, наивно пытаясь манипулировать славянофильскими чувствами русских: а) "если в будущем это славянское население [Македонии] не успеет соединиться в одну компактную массу, чтобы иметь преобладающее значение среди остальных народностей [турки, греки, влахи, пр.], то можно ожидать, что судьба Македонии будет передана в руки его врагов" и Македония будет навсегда потеряна для славянства; б) "македонские наречия ... представляют собой середину между говорами Болгарии и Сербии ... и как таковые могут в случае возведения одного из них в степень литературного языка послужить соединительным звеном между теперь враждующими Болгарией и Сербией", а в перспективе способствовать слиянию под эгидой македонского литературного языка сербов и болгар "в одно националь-

стр. 32

но-культурное целое", что по мысли македонистов тоже было в интересах славянской России, стремящейся к сближению балканских славян. При этом далекое от истины утверждение о симметричном положении македонских диалектов между болгарским и сербским языками явно было заимствовано из сербского македонизма.

Далее указывалось, что "необходимо и духовное объединение славян Македонии в одно целое", но опять же из политических (славянофильских) соображений: "чтобы предупредить религиозное деление Македонии и устранить вмешательство врагов славянства и православия". Это духовное объединение мыслилось македонистами как выделение Македонии из Экзархии и создание автокефальной македонской православной церкви.

В-третьих, авторы меморандума, объясняли методы, которыми, по их мнению, можно было способствовать македонскому национальному возрождению. Признавая, что "одни македонцы без посторонней помощи не в силах будут достичь единства национального самосознания" и зная об отрицательном отношении Петербурга к "преступной" деятельности болгаро-македонских революционных комитетов, они заявляли: "Все это может осуществиться эволюционным способом, не прибегая к восстаниям и образованию новой пропаганды ... Достаточно было бы, чтобы русское общественное мнение вместе с русской дипломатией воздействовало на балканские государства в том отношении, чтобы последние отказались от своей завоевательной политики и отозвали из Македонии своих пропагандистов ... С отзывом пропагандистов исчезнет антагонизм среди населения, славянское население объединится в одну компактную [национальную македонскую] массу" (цит. по: [9. С. 40 - 53]). Таким образом, авторы документа, как бы подытоживая вышесказанное, говорили прямым текстом: македонская нация не существует, помогите нам ее создать, это и в ваших, российских, и в наших, македонских, интересах. К меморандуму прилагался проект реформ для Европейской Турции, подразумевающий признание македонских славян отдельным народом со своим литературным языком, который будет наравне с турецким являться официальным языком трех македонских вилайетов; признание самостоятельной македонской церкви; назначение единого македонского генерал-губернатора и введение местного выборного сейма [9. С. 52].

Общество св. Климента, которое македонцы с болгарской самоидентификацией вынуждены были покинуть, продолжало конституироваться. Принятый 20 декабря 1903 г. устав окончательно зафиксировал его македонский национальный характер, провозгласив целями общества развитие у македонцев национального самосознания, "изучение языка, песен, обычаев и истории Македонии", "примирение и объединение всех македонцев во имя единства их родины" (цит по: [14. С. 489 - 491]). Дедов уехал в Софию, где пытался издавать газету "Балканъ", а затем "Куриеръ". А лидер македонского национального движения Мисирков 22 ноября 1902 г., пока известие о македонистском скандале в Петербурге не дошло до Болгарии, добился от болгарского экзарха назначения его в Битолу болгарским учителем [22]. Как частное лицо в Битолу отправился и Мишайков, установивший там контакты с сербским консулом М. Ристичем, который затем ходатайствовал перед сербским правительством о выделении для Мишайкова ежемесячного содержания в 80 динаров, чтобы тот "не был потерян для нас" [4. С. 30].

Таким образом, к 1903 г. македонисты создают три автономных центра македонской национальной пропаганды: основной, в Петербурге, должен был

стр. 33

заниматься защитой македонской национальной идеи перед российской и европейской общественностью и дипломатией; второй, в Македонии, - непосредственной пропагандой македонизма среди населения, а третий, в Болгарии, - среди болгаро-македонской эмиграции через свои периодические издания. Последний имел наиболее сложную задачу: убедить в необходимости дополнить македонский политический сепаратизм идеей сепаратизма национального [9. С. 39]. Только так, говорили македонисты, можно убедить всех, что Македония не повторит судьбу Восточной Румелии. Болгаро-македонская элита, естественно, с этим не могла согласиться.

1903 год стал рубежом в истории македонского национального движения, как и в истории самой Македонии. Тяжелое поражение Илинденского восстания, уничтожившее создававшуюся на протяжении десяти лет разветвленную сеть ВМОРО в Македонии, и вызвавшее глубокую депрессию всего болгарского общества из-за осознания бессилия официальной Болгарии предотвратить геноцид македонских болгар и добиться от Турции хотя бы призрачной автономии для Македонии, создавало предпосылки роста македонистского движения.

Осенью 1903 г. в Софии появляется знаменитая брошюра К. Мисиркова на македонском диалекте "О Македонском вопросе" [19], которая крайне важна для понимания концепции раннего "автохтонного" македонизма. Практической целью книги Мисиркова было создание македонской национальной организации уже в Болгарии.

Помимо повторения высказанных в Меморандуме 1902 г. македонских национально-политических требований, Мисирков призывал к полной лояльности к Турции и прекращению вооруженной борьбы в Македонии с целью максимально способствовать реализации австро-венгро-российской Мюрцштегской программы реформ, которую любыми способами необходимо было поставить на службу интересам македонского национально-культурного развития, а не интересам "болгарской Македонии" [19. С. V-IX].

Но основная идея книги Мисиркова состояла в фактическом ультиматуме разгромленной ВМОРО(!), которую он, выступая с радикальных македонистких позиций, остро критиковал за ее болгарский характер и за тесную связь с Болгарией, намекая на то, что деятельность организации является ничем иным, как искусным маневром болгарского правительства и Экзархии, стремящихся показать, что "движение идет изнутри и является самородным явлением", и тем самым "решить македонский вопрос в болгарскую пользу" [19. С. 3 - 17].

Исходя из этого, Мисирков от имени македонистов выдвигал следующие ультимативные требования к ВМОРО и болгаро-македонской эмиграции в Княжестве: а) допустить к управлению ВМОРО наряду с болгарами и "славяно-македонскую" интеллигенцию, существование которой является свершившимся фактом; б) болгаро-македонская интеллигенция должна перейти на македонские национальные позиции, принять македонский литературный язык, "отказаться от своего болгарского имени" и от болгарского народа, который "является источником всех наших бед", а затем приложить все свои силы для македонского национально-культурного возрождения [19. С. 20 - 61].

В противном случае, указывал Мисирков, болгаро-македонская общественность, до сего дня называвшая идеи нового македонского течения "абсурдом" и "мистификацией", начав борьбу с ним, лишь, скомпрометирует себя и болгарскую политику в Македонии, так как сближения ее с Болгарией не допустят ни соседние государства, ни великие державы, а македонистов, как га-

стр. 34

рантов нейтральности Македонии, поддержат все. Кроме того, Мисирков, раскрывая карты, открыто заявлял: "Другой вопрос: где новое течение возьмет силу, если македонская интеллигенция и комитеты в Болгарии начнут борьбу с ним? Для ответа на этот вопрос необходимо в нескольких словах отметить роль Сербии в македонском национальном возрождении (курсив мой - Л. Д.) ... При успешном развитии нового течения и при сильном отпоре со стороны Болгарии оно может даже ожидать поддержки со стороны Сербии .., что не противоречит сербским интересам. Для Сербии важно, чтобы, если Македония не будет сербской, она не была и болгарской" [19. С. 79 - 99]. Далее Мисирков более четко выделял место, отведенное Сербии в концепции раннего "автохтонного" македонизма: "Наиболее сильным толчком к национальному пробуждению македонцев послужило начало сербской пропаганды в Македонии ... В начале своей пропаганды сербы намерены были наряду с болгарами включить Македонию в сферу своих интересов. Эта цель достигалась ... главным образом, иной постановкой вопроса о национальности македонских славян ... Сербские усилия рассмотреть македонский вопрос с научной точки зрения увенчались успехом ... Сербия воспитала целое поколение македонцев (т.е. македонистов - Д. Л.), которое имело, имеет и будет иметь наибольшее значение в новой истории Македонии ... Сербское влияние благодатно для Македонии" [19. С. 69 - 99].

На страницах своей брошюры Мисирков неоднократно повторял, что "многие будут удивлены появлением этой книги", которая "вносит раздор и разъединение" вместо столь необходимого сейчас общеболгарского единства. Однако его худшие ожидания превзошли себя. В условиях, когда 9 сентября 1903 г. Главный штаб Илинденского восстания незадолго до своего окончательного разгрома адресовал болгарскому правительству отчаянное послание с просьбой о помощи⁹ , а в болгарских городах проходили многотысячные демонстрации с требованиями войны против Турции, появление брошюры Мисиркова вызвало настоящий психоз среди болгарской общественности Болгарии и Македонии. Мисирков проклинался на демонстрациях, а его книгу демонстративно сжигали [9. С. 59]. Сам же лидер македонистов вынужден был бежать в Белград.

Но как бы то ни было, книгой Мисиркова македонисты впервые публично заявили о существовании македонского национального движения как самостоятельного фактора в борьбе за влияние в Македонии наряду с уже существующими институтами болгарской, греческой, сербской и румынской пропаганды. Впервые широкой огласке были приданы цели и требования нового движения. Появление этой книги, как и окончательное конституирование национального македонского общества в Петербурге, подвело определенную черту под начальным этапом развития нового македонского течения, безусловно, самостоятельного, но через все развитие которого в начале XX в. красной нитью проходил тесный союз на антиболгарской основе с Сербией. Четкая ориентация македонистов на Белград, в котором они видели единственного реального

⁹ В послании говорилось: "Удивительно, как Правительство, которое руководствуется интересами болгарского народа, продолжает хладнокровно взирать на систематическое истребление болгарского населения и исчезновение болгарского имени ... Находясь во главе народного движения здесь, мы призываем вас от имени болгарина-раба прийти ему на помощь наиболее эффективным способом - через войну" [23. С. 552 - 558].

стр. 35

защитника македонской национальной самостоятельности и противовес влиянию Болгарии в Македонии¹⁰ , сохранялась до Балканских войн 1912 - 1913 гг., когда македонисты испытали глубокое разочарование в сербской политике.

В сербской же национальной пропаганде идеология македонизма возникла в тех условиях, когда в жестокой бескомпромиссной борьбе различных аргументов, обосновывавших взаимные претензии балканских государств на Македонию, сербское государственно-историческое право уже не выдерживало соперничества с болгарским этническим правом, а права силы у сербов еще не было, что доказала война 1885 - 1886 гг. Поэтому для Сербии крайне важным было наполнить свои претензии на Македонию этническим содержанием, доказать, что она имеет равные с Болгарией этнические права на Македонию. Македонизм был в определенной степени выражением "оборонительной" политики Белграда, направленной на предотвращение слияния болгарской Македонии с Болгарией, однако он не создавал предпосылок слияния Македонии с Сербией. Поэтому, когда он выполнил свою функцию, создав новую антиболгарски настроенную прослойку македонской интеллигенции, и начинал создавать угрозу сербским интересам, он был отброшен. Вместе с тем, когда в начале XX в. в ходе межбалканского переговорного процесса стал закладываться сценарий будущих Балканских войн 1912 - 1913 гг., когда после победы над общим иноцивилизационным противником неминуемо должна была последовать межбалканская борьба за освобожденный "македонский пирог", в которой болгарская национальная задача объединения своих этнических земель в одно государство столкнулась с сербскими, греческими, румынскими и турецкими геостратегическими интересами, Сербия перешла от "обороны" в "наступление", все более делая ставку на право силы.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Цамбазовски К. Културно-општествените врски на Македонците со Србиjа во текот на XIX в. Скопjе, 1960.

2. Цамбазовски К. Стоjан Новаковиh и Македонизам // Историjски часопис, 1963 - 1965. Кнь. XIV-XV.

3. Цамбазовски К. Влияние сербских и болгарских школ в Македонии на формирование национального самосознания у македонских учащихся в течение XIX в. // Македония и македонцы в прошлом. Скопье, 1970.

4. Христов Х. Македонизмът като политическа концепция в края на XIX и началото на XX в. // Исторически преглед. 1979. N 3.

5. Божилова Р. Сърбия и българското националноосвободително движение в Македония в края на XIX в. (1893 - 1900) // Известия на Института по история. 1981. N 25.

6. Историjа на македонскиот народ. Скопjе, 1969. Кн. 2.

7. Zografski D. The principal lines and phases in the constituting of the Macedonian nation // Македония и македонцы в прошлом. Скопье, 1970.

8. Ристовски Б. Крсте П. Мисирков (1874 - 1926). Скопjе, 1966.

9. Ристовски Б. Димитрий Чуповский и македонское национальное сознание. М., 1999.

10. Ристиh J. Спольашньи одношаjи Србиjе Новиjега времена. Београд. 1901. Кнь. 3.

11. Бернштейн СБ. А. М. Селищев - славист-балканист. М., 1987.

¹⁰ Квинтэссенцию сербо-македонского сотрудничества представляют слова Мисиркова: "Македонцы [сербские воспитанники] стремились служить не орудиями реализации сербских интересов, но использовать сербскую политику как средство достижения чисто македонских целей" [19. С. 91 - 92].

стр. 36

12. Државни секретариjат за инострани послови. Дипломатски архив (Дубровник). Фонды: Политичко Просветно оделенье (ППО), Посланство у Цариграду (ПЦ) // http://knigite.abv.bg/srbi/index.html

13. Външната политика на България: документи и материали. София, 1995. Том 3. Част 1 (1887 - 1890).

14. Документы о борьбе македонского народа за самостоятельность и национальное государство. Скопье, 1985. Т. I.

15. Исаева О. Н. Мюрцштегский опыт "умиротворения" Македонии // Македония: проблемы истории и культуры. М., 1999.

16. Пандев К. Националноосвободителното движение в Македония и Одринско (1878 - 1903). София, 2000.

17. Письмо Драганова Ламанскому от 1888 г. // http://www.soros.org.mk/archive/francuski/sa2502.htm

18. История Югославии. М., 1963. Т. 1.

19. Мисирков К. За Македонцките работи. София, 1903.

20. И. К. По поводу Македонского вопроса // Вестник Европы. 1902. N 9.

21. Цвиин И. Македонские славяне. Этнографическое исследование. СПб., 1906.

22. Велев Н. Из политико-обществената дейност на Кръстю Мисирков. София, 1969 // http://knigi.topcities.com/misirkov.html

23. Македония. Сборник документов и материалов. София, 1980.

24. Документи од Виенската архива за Македониjа од 1979 - 1903. Скопjе, 1955.

25. Яворов П. К. Гоце Делчев. София, 1904.

26. Балкански гласник. Београд, 7 VII 1902 г.

Permanent link to this publication: