Libmonster ID: RS-221
Author(s) of the publication: В. И. КОСИК

Памяти Ибрахима Тепича

Боснийцы. Для них, когда-то бывших хозяев в Боснии и Герцеговине, в 1919 г. настали тяжелые времена. Роли переменились: теперь сербы могли беспрепятственно творить свой суд и волю. По данным одного из боснийских историков, в период с 1918 по 1921 гг., т.е. до принятия Конституции, было убито 2000 боснийцев [1. S. 57]. Шел "передел" земли, т.е. сербы теперь ее захватывали, как раньше мусульмане, с молчаливого одобрения властей, вводивших новых хозяев в законные права. Джамии переустраивались в православные церкви. Случалось, что боснийцы были вынуждены, чтобы сохранить себе жизнь, переселяться в другие края. Теперь они испытывали на себе все то, что ранее они устраивали сербам. Во многих местах стало действовать правило: хочешь жить - плати выкуп. Но иногда и деньги не спасали мусульман от нападений сербов даже во время молитвы в мечетях. Вся ярость, долго скрываемая за время турецкого господства, теперь выплеснулась наружу. Частым, почти повседневным явлением, стали убийства, грабежи, случались изнасилования солдатней мусульманок. Реис-уль-улем Чаушевич в интервью французскому журналисту весной 1919 г. говорил: "Тысячи людей убиты, 6 женщин сожжены, 270 сел ограблены и уничтожены - для нас, мусульман, это следствие создания нового государства Югославии, которой мы готовились служить всей душой. Мы все же славяне, но сербы не желают считать нас такими. Считают нас пришельцами-чужаками... После того как сербы стали хозяевами ситуации, нас никогда не звали участвовать в политических встречах и держать совет" [2. S. 63].

В сущности, Босния и Герцеговина должны были стать территорией сербского господства, где не было бы неприятностей, чинимых недовольными агами и бегами. Однако бывшие хозяева также считали Боснию и Герцеговину своей родиной и вотчиной и не собирались покидать ее, хотя причин для этого было более чем достаточно. Здесь следует упомянуть закон, сыгравший огромную роль в переустройстве аграрных отношений и позволивший массе сербских арендаторов стать владельцами земельных участков, когда-то захва-


Косик Виктор Иванович - д-р ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.

стр. 49


ченных по праву силы теми же мусульманами. И хотя Белград выплатил огромную сумму бывшим крупным держателям, они были более чем недовольны. Тем не менее эти настроения не переходили так называемых границ политической лояльности. Мусульманские политические деятели, объединенные прежде всего в Югославскую мусульманскую организацию (ЮМО), поддерживали идею югославянства, делая ставку на постепенный процесс сближения народов. В то же время они декларировали тезис о том, что их соплеменники сначала мусульмане, а потом - югославы. Выступая за федеративное устройство Королевства, ЮМО выдвигала требование автономии "мусульманских" Боснии и Герцеговины и, соответственно, формирования своего правительства. Однако тезис автономизации был воспринят Белградом, имевшим давние споры по этой проблеме с хорватами, резко отрицательно. В подобных заявлениях обычно видели прежде всего антигосударственный курс, открытие фронта против сербства [1. S. 93 - 94].

Именно требование мусульманами Боснии и Герцеговины автономизации, нежелание идти под охраной сербов к "братству и единству", создавали трудности для Белграда, для сербских националистов, видевших в уступках мусульманам пропасть для своих соплеменников, живущих в Боснии и Герцеговине. Урегулирование всех спорных проблем, отягченных тяжелым прошлым, политизированных настоящим, требовало времени, но его не было.

В сущности, если говорить грубо, то в любой империи есть только одна история - имперской нации. Остальные - лишь этнографический материал, варвары, дикари, язычники, иноверцы, жертвы колеса фортуны. Одним словом - турки воспринимались "европейской христианской улицей" с ее бессознательным чувством превосходства над всеми, кто не мыслит ее ценностями, как символ невежественного и непонятного. Именно такими "турками" для сербов были мусульмане Боснии и Герцеговины. Теперь настал "час мщения" им, растянувшийся во времени на десятилетия, может, на века, возможно навсегда и с обратным ходом. В Королевстве трех христианских народов - сербов, хорватов и словенцев не нашлось места мусульманам Боснии и Герцеговины. Оставалась территория, заселенная недавними угнетателями, постепенно приобретавшими черты Муйо и Хасо - символических фигур, олицетворявших невежество и тупость в сербских анекдотах. Но культура заключается прежде всего в мифологии, точнее, в памяти будущего, обозначенного через историю в ее многоликости. И здесь можно вспомнить национализм: для одних - лик, для других - оскал. Сам национализм можно назвать стадиальным только в схематичной форме. Он не имеет начала и конца. В прошлом столетии - веке национальных движений - сербский национализм достиг апогея во время правления короля Александра. Закат его связан с событиями Второй мировой войны, а также такими разновеликими факторами как Тито, и накатом иных югославских национализмов после его смерти. Средства сербских националистов - самые различные: от административного ресурса до убийств, от просвещения для себя до насмешливого презрения для других. Фигуры Муйо и Хасо наглядно свидетельствуют о том, что национализм может не только строить себя, но и служить в определенных ситуациях горючим материалом для разгорания иных "национализмов", "не ведающих, что творят" свое же растворение зачастую в чужой идентичности. Пример - Босния и Герцеговина: мусульманский мир всплывает в европейской культуре в окружении тех, кого называют "господари рата". Стремление к идентичности можно увидеть с одной сторо-

стр. 50


ны в этнических чистках, с другой - в появлении в мире югославов. Та же картина угадывается у "православных хорватов" и "сербских мусульман". Список можно продолжать долго, учитывая ту бурю национализмов, разрушивших Югославию. Дух национальных движений витал над Европой. Шла "балканизация" Балкан. И если многие идеи, установки, постулаты не получили своего развития или провалились, то объяснение случившегося следует искать, иронически говоря, в "свободе воли".

Борьба за реальную власть, посты, право представлять истину в последней инстанции - непременный атрибут начального этапа строительства государственности, в том числе и в Боснии с Герцеговиной, включенных в состав Сербии. Можно возразить, что этот период мог бы быть значительно короче, а восседавший тогда на княжеском престоле Александр I Карагергиевич мог бы сплотить противоборствующих политиков если не монархическим обаянием, то силой своей власти. Да, такая власть была продемонстрирована через провозглашение Королевства Югославии. Что в итоге получил князь? - пулю от террориста македонца в Марселе в 1934 г.

Можно поставить вопрос по-другому: представим, что государственное строительство будущего югославского общества осуществляется в обстановке политического согласия и терпимости. Возможен ли такой вариант? В принципе - да. Однако существует лишь одно большое "но" - национализм.

Рассмотрим еще одну альтернативу: движение вместе с Сербией. Вероятно, это был бы самый реальный вариант. В сущности, он предполагался обеими сторонами. И в случае его осуществления в выигрыше оказались бы и Сербия, и Босния с Герцеговиной. Однако та же Хорватия считала иначе, и ее сопротивление, ее сила, авторитет, умение сплотить вокруг себя недовольных сербским Белградом - все это обуславливало продолжение мучительной и кровавой борьбы за освобождение от сербского господства.

И тем не менее, представляется, что если бы король Александр остался бы жив, история Сербии и Боснии с Герцеговиной была бы куда менее драматичной. Более того, сама Сербия получила бы дополнительные козыри в своей политической игре на Балканах. Однако личностный фактор - нетерпимость балканских политиков - сыграл свою негативную роль. Это самое простое объяснение, лежащее на поверхности. Возможен и другой вариант: именно поддержка югославизма вела бы к упрощению самой истории. Именно интересы славянской Сербии требовали подчинения ей тех же боснийских интересов.

После создания Сербии для нее приоритетным становится политическое начало, для Боснии с Герцеговиной - национальное. Это все, конечно, весьма искусственно и схематично, тем не менее заслуживает внимания один вопрос: можно ли было избежать этого своеобразного раздвоения? В принципе это не исключено при соблюдении нескольких условий, главное из которых - создание югославской общности.

Итак, судьба Боснии и Герцеговины, сохранившихся в своих прежних границах, после Первой мировой внешне выглядела более "удачной", нежели разделенной Македонии. Сербский характер Боснии и Герцеговины доказывался через доминирование сербства, что ясно видно из материалов переписи 1931 г.: православных - 1028139 человек, мусульман - 732082, католиков - 547949 [3. С. 512]. При этом из 53 районов в Боснии и Герцеговине православные обладали абсолютным большинством в 28 районах, мусульмане в 13, католики в шести, имея относительное большинство еще в таком же количестве

стр. 51


районов. Далее, в 1931 г. в городах проживало 360255 человек: православных -81494 (22, 34%), мусульман - 181254 (50, 43%), католиков - 85682 (23, 38%), остальных - 13825 (3, 85%). Соотношение городского и сельского населения было таково: православное - 7,93% горожан, 92,07% селян, мусульманское - 25, 30% и, соответственно, 74,70%, католическое - 15, 38% и 84,70% [2. S. 460 - 361].

Как уже подчеркивалось, в первые годы после образования Королевства сербов, хорватов и словенцев (Королевство СХС) был решен аграрный вопрос. В Боснии и Герцеговине крестьяне освобождались от прежних земельных повинностей. В 1919 г. свыше ста тысяч крестьян стали владельцами обрабатываемых ими земель. Спустя год крестьянству была передана и большая часть беглукских (помещичьих) земель, некоторые - бесплатно. В распоряжение населения были предоставлены государственные и общинные земли - 330000 дунумов (примерно - 165000 га) [4. С. 127]. В 90% случаев хозяевами земли стали сербы. Босняки, как подчеркивает боснийский историк Ш. Филандра, были "ограблены" в пользу сербов [1. S. 65].

Народный представитель Х. Алич иронически замечал, что "в аграрной реформе нет никакой программы... аграрная реформа в Боснии и Герцеговине проводится как борьба креста против полумесяца... Как только дело дошло до народного единства, как только мы пришли к нашему единому государству, сразу у всех землевладельцев в Боснии и Герцеговине была отнята земля, кметовская (кмет - испольщик) ли, частная ли, которая с полным правом зовется беглукской... Сколько было пастбищ в Боснии и Герцеговине, которые принадлежали мусульманским селам .., которыми многие земледельцы пользовались сотни лет, все эти пастбища отняты у мусульман" [4. С. 181]. И тем не менее, земельная реформа состоялась, хотя и за счет мусульманского землевладения, в основном крупного. Однако решение аграрного вопроса еще не обеспечивало стабильного развития сельского хозяйства. Разумеется, в Королевство СХС Босния и Герцеговина вошла, имея огромные природные богатства, экономически активное население и хозяйственный опыт, накопленный за время австро-венгерского управления. Но все это не было в надлежащей мере использовано властями.

Здесь необходимо уточнить, что в стране на каждое крестьянское хозяйство приходилось в среднем 5.5 га обрабатываемой земли [4. С. 149]. При этом отмечу, что в Боснии и Герцеговине горы и леса занимали около 42%, каменистая поверхность - около 30%, равнинная часть - примерно 5%. Три четверти пашни шло под пшеницу [4. С. 127]. В 1939 г. на пахотные земли приходилось только 24%, на луга и выгоны - 26%, на плодовые сады - 1%, а остальные 49% были заняты лесами и кустарниками [4. С. 201]. При этом коллективная собственность, в отличие от личной, находилась в запущенном состоянии. Само село еще не вышло из средневековья. Мусульманин больше верил в личный свой труд, нежели в результаты труда совместного.

В герцеговинском селе в торговле практиковался натуральный обмен. Недостаток денег у крестьянства "порождал" долги. Герцеговинский крестьянин питался кукурузой и картошкой с луком. Масло, сыр, молоко, мед, овощи, фрукты он нес на рынок, чтобы разжиться деньгами и уплатить налоги, купить керосина, мыла и пр. Кредитная политика не удовлетворяла потребностям в торговле и ремеслах, не говоря уже о долгосрочном кредите в промышленности и сельском хозяйстве. Финансовая политика руководствовалась чисто фискальными интересами в ущерб экономическому развитию [5. С. 339].

стр. 52


В 1925 г. наступил кризис сельскохозяйственного производства. В 1926 г. -наводнение в Посавине, в 1927 и 1928 гг. - засуха. Филлоксера уничтожила более половины винограда в Герцеговине [5. С. 302]. "Вечная" торговля сливами в Боснии находилась в упадке вследствии начавшегося экономического кризиса. Среди негативных факторов, влиявших на регресс в сельском хозяйстве, была и монопольная политика государства в производстве табака в Герцеговине: низкие откупные цены разрушали эту многовековую культуру. Тогда на заседании скупщины созыва 1926/1927 г. один из парламентариев, Дервиш Хаджи Осман, всю свою критику обратил на министерство финансов, монопольная политика которого в сфере табаководства в Герцеговине довела до нищенства население (герцеговинцы высаживали примерно 130 - 140 млн. стеблей и производили 4 - 5 млн. кг первоклассного табака. До Первой мировой войны из него делали 42 сорта отличных экспортных сигарет) [4. С. 182].

Относительно других сфер хозяйствования статистика показывала, что в 1927 г. количество различных мастерских, магазинов и прочих заведений осталось на уровне 1913 г. Однако в два раза выросло число питейных заведений. Из 62946 разнообразных предприятий число питейных заведений (каваны и механы) составляло 12199, т.е. около 20% [5. С. 338]. Торговля представляла собой конгломерат мелких организаций с мизерным оборотным капиталом. Их хозяева едва могли сводить концы с концами. Приведу одну цифру. В 1921 г. из 271 предприятия (если их можно так называть) всего 28 принадлежали мусульманам. Из 1378 торговых лавок мусульманам принадлежали 324 [2. S. 365].

Сами ремесла издавна были разделены между теми же мусульманами и христианами. Последние занимались ювелирным делом, трудились скорняками, портными, плотниками, выделывали опанки, седла, одеяла, держали трактиры. Мусульмане были шорниками, мясниками, делали ножи, ружья, содержали харчевни, кофейни [5. С. 362].

Относительно религиозной терпимости следует заметить, что пословица "Брат je мио, коjе вере био" лукавит, но тем не менее нужно подчеркнуть, что преступления на чисто религиозной почве, по утверждению исследователя С. Бокича, были весьма редки. Обосновывая свое мнение, он приводит примеры паломничества мусульман к христианским святыням в Острожский монастырь, к Богородице Чайничской, а влюбленные всех конфессий зажигали свечи в католической церкви св. Анте в Сараеве. При этом взаимная терпимость или толерантность между мусульманами и православными была гораздо выше, нежели по отношению к католикам. Так, исповедующие ислам и ортодоксальное христианство объединялись для совместных протестов против наступления католицизма. Как далее отмечает Бокич, конфессиональные различия на селе, где крестьяне трех вер жили одной жизнью, меньше, нежели в городе. Надо лишь внести небольшое уточнение: мусульмане и христиане старались жить раздельно, т.е. сами села могли быть мусульманскими или христианскими. Привычной была закрытость жизни в махаллах, цехах, семьях. Немало насчитывалось и тех, которые просиживали жизнь в кафанах и пивных, всегда готовые мгновенно, не раздумывая, сразу и сейчас, отдать себя благородному служению обществу, но через минуту утрачивающие интерес к тому, чему готовы были отдать себя. Встречались и такие интеллектуалы, для которых крестьянин - лентяй и вор, а любая общественная деятельность всегда неблагодарна и безрезультативна заранее [5. С. 362 - 364].

стр. 53


В Боснии и Герцеговине действовали занимавшиеся урегулированием семейных и имущественных отношений мусульман шариатские суды, находившиеся под защитой финансировавшего их государства. Согласно закону, такой суд мог действовать в районе (срезе) с населением в 5000 мусульман. Самостоятельность мусульман проявлялась и в распоряжении известными всем вакуфами, точнее, получаемыми от них доходами, которые шли на религиозные, религиозно-просветительские, гуманитарные цели. Имамы строго следили за жизнью каждого мусульманина - от рождения до кончины: женщины должны были носить фередж, мужчины - феску, запрещались браки с лицами других вероисповеданий, потребление алкоголя, ростовщичество.

Обилие природных богатств края: гидроресурсы, дерево, камень, уголь, железо и др. руды, наличие уникальных природно-климатических зон для виноградарства и табаководства все же позволяли крестьянину при общей патриархальности ведения сельского хозяйства держаться "на плаву". Хотя, повторяю, трудностей хватало: в 1926 г. количество крупного рогатого скота было чуть больше половины того, что было в 1896 г. Имелись и положительные сдвиги: деревобрабатывающая промышленность после кризиса находилась на подъеме. "Успехи" в рубке леса можно проиллюстрировать следующими цифрами: с 1895 г. до 1936 г. лесные площади сократились на 260 тыс. га [4. С. 201 - 202). Горнодобывающая отрасль хозяйствования связывалась с добычей железной руды, которой к концу 1930-х годов добывалось около 250 тыс. тонн. Работали и угольные шахты: на исходе того же времени выдавалось на гора 1100 тыс. тонн [4. С. 201]. Однако следует заметить, что высокая себестоимость и низкое качество угля приводили к его закупкам за границей [4. С. 128].

Одним из показателей технического прогресса того времени служили железные дороги. В Боснии и Герцеговине он был невысок. За двадцать с небольшим лет было построено лишь несколько линий, как например, Босанска Крупа - Бихач, Требинье - Билеча, Устипрача - Фоча.

Безусловно, для развития промышленности нужны были деньги, но их не было, как и охотников вкладывать туда свои средства. В основном наблюдалось развитие отраслей начальных степеней переработки. Здесь могли бы сыграть свою роль банковские инвестиции. На 31 декабря 1923 г. в Боснии и Герцеговине насчитывалось 37 сербских банков с общим капиталом в 138.524 млн. динаров, 11 - мусульманских с капиталом в 48.053 млн. динаров, 9 - хорватских, 2 еврейских с капиталом в 19.097 млн. динаров, 35 остальных с капиталом в 266.578 млн. динаров. При этом мусульмане держали деньги в основном в своих банках. Хотя одно время было и исключение - Первая хорватская сберегательная касса, имевшая свои филиалы в Боснии и Герцеговине. Она на льготных условиях предоставляла кредиты мусульманам-предпринимателям, содействовала в учреждении мусульманских денежных институций [2. S. 364 - 365]. Безусловно, здесь можно согласиться с тем, что это можно считать одним из путей осуществления влияния Хорватии в Боснии и Герцеговине. При этом значительную роль в хозяйственной жизни Боснии и Герцеговины играли евреи, сосредоточившие в своих руках большую часть средств. Вкладывая их в рентабельные предприятия, они поддерживали в какой-то степени тех, кто эти капиталы создал своим физическим трудом [5. С. 363]. Грамотных было мало.

Просвещение населения подвигалось с большими трудностями: не хватало ни денег, ни школ для ликвидации неграмотности, особенно среди женщин.

стр. 54


Достаточно сказать, что в конце 1920-х годов одна школа приходилась на 3000 жителей, а четыре пятых жителей не имели и начального образования [4. С. 129]. В 1928 г. на конгрессе мусульманских интеллектуалов И. Шильак, говоря о положении детей в Боснии и Герцеговине, подчеркнула тот факт, что из 23 тыс. безнадзорных детей - две трети мусульмане [2. S. 367]. Преподавателей готовили три мужские учительские школы в Сараеве, Банялуке и Мостаре, одна женская - в Сараеве (там же была открыта и женская католическая школа и находились два мусульманских учебных заведения) В 1930-х годах в стране было основано еще несколько педагогических училищ. Действовали и профессиональные школы, в частности, училище в Тузле, выпускавшее слесарей-механиков. В Сараеве и Брчко находились две торговые школы, громко именовавшиеся академиями [4. С. 129]. К концу 1928 г. в аграрных Боснии и Герцеговине было всего лишь две сельскохозяйственные школы [5. С. 299]. Для получения университетского образования надо было ехать в Белград, Загреб, Любляну или в другие страны, в ту же Австрию, например.

Тем не менее нельзя сказать, что культура без университетской профессуры и студенчества еле теплилась в условиях патриархальной замкнутости мусульманской среды. В городах худо-бедно выходили газеты, журналы, были открыты театры и кинозалы. В 1926 г. в Сараево была основана действовавшая под опекой государства Мусульманская молодежная организация "Осман Джикич", насчитывавшая до 700 человек [1. S. 97]. Действовали культурно-просветительные общества: для сербов - "Просвета", для хорватов - "Напредак", для мусульман - "Гайрет", определявшееся как сербско-мусульманское культурно-просветительное общество. Цель "Гайрета" состояла в том, чтобы оказывать помощь в получении образования мусульманской молодежи в средних школах и в университетах. В 1923 г. королевский дом Карагеоргиевичей взял это общество под свое покровительство, назначив престолонаследника Петра его протектором. Но... в 1924 г. в Сараеве возникло новое культурно-просветительское общество "Народная опора", которое не желало ориентироваться на сербство, вследствие чего было запрещено властями, опасавшимися, что его деятельность будет мешать осуществить сербизацию мусульман через "Гайрет" [2. S. 164 - 165].

Здесь надо отметить и своеобразную замкнутость мусульманского мира. "Мы, мусульмане Югославии, - подчеркивал М. Мехич, обращаясь к своим единоверцам, - а в особенности из Боснии и Герцеговины, должны сознавать то положение, в котором находимся. Мы - исламская стража в Европе. Тем самым повышается ответственность нашей роли и тяжелее задачи. Иначе говоря, наша задача двояка: во-первых, сохранить свое внутреннее духовное и культурное единство и решить целый ряд культурных, национальных и экономических вопросов, тем самым оправдать название самых культурных мусульман. Другая задача состоит в том, чтобы своими делами показать Европе ислам в свете истины, так как она находится на перекрестке в поисках нового сознания и ориентации жизни. И обе задачи мы выполним, если вернемся к моральной жизни, труду и активности, если вернемся к исламу. В труде за исламское благо должны соединиться крестьянин с гражданином, провинциальный рабочий с интеллектуалом... будем храбрыми мусульманами и победа будет за нами" [6. С. 448].

Но нельзя сказать, что мусульманства не коснулось дыхание реформ, проведенных в кемалистской Турции. В начале 1928 г. в Сараеве мусульманскими

стр. 55


интеллектуалами было основано общество "Реформа". Однако даже уверения реформаторов в необязательности фереджа и фесок вызывали яростные протесты фундаменталистов, которых было большинство. В 1936 г. они подвергли жесткой критике книгу М. Мулалича "Ориент на Западе", в которой автор обвинял имамов, дервишей и ходжей в неверном толковании Корана, призывая своих единоверцев пойти вместе с Европой по пути прогресса, чтобы не остаться "последним музеем Ориента" [6. С. 448 - 449].

Неудача реформистов, как подчеркивает сербский историк Б. Глигориевич, была обусловлена общей атмосферой отсталости - экономической и культурной, хотя понятие "отсталый" неприменимо к культуре. При этом следует отметить, что авторитет религиозного вождя мусульман Боснии и Герцеговины - реис-уль-улема Чаушевича, поддерживавшего реформистов, осуществившего перевод Корана с арабского на сербохорватский, что было святотатством в глазах фундаменталистов, неуклонно падал. В 1930 г. его преемником был избран ходжа хафиз И. Маглайлич, которого в 1938 г. сменил Ф. Спахо, брат мусульманского лидера М. Спахо. Оба верховных руководителя мусульман были сторонниками "подлинного ислама", т.е. фундаменталистами. В мусульманском обществе все больше утверждалось мнение о том, что реформированный ислам - не ислам [6. С. 449].

Теперь о политике. В первое правительство новообразованного Королевства СХС вошли три представителя Боснии и Герцеговины: У. Круль - от сербов, Т. Алаупович - от хорватов, М. Спахо - от мусульман. При этом в политической жизни сербы, как и везде, выступали за "Великую Сербию", хорваты - за федеративное устройство страны, лидер мусульман М. Спахо - за автономизацию королевства. В складывавшейся ситуации, когда политические страсти угрожали единству страны, сербский король решился на введение в стране диктаторского режима. 6 января 1929 г. Александр Карагеоргиевич выступил с соответствующим манифестом, в котором парламентаризм обозначил как явление, которое "начинает доводить до духовного распада и народного разъединения". Высшей целью своего правления и высшим законом страны Александр назвал народное единство и государственную целостность. В итоге, Конституция была практически ликвидирована, запрещены политические партии и общества, самоуправление сведено к нулю, распущена скупщина. Свои действия король оправдывал "высшими народными и государственными интересами и их будущностью". (В 1931 г. под давлением Парижа, предоставившего Белграду внушительный заем, Александр "подарил" стране октроированную конституцию.) В новое правительство генерала П. Живковича вошли три представителя народов Боснии и Герцеговины - У. Круль, Т. Алаупович, М. Сршкич. Спахо остался в оппозиции вместе с такими сербскими политиками как Б. Чубрилович, М. Тупаньянин, Ч. Коканович. Другие сербы из Боснии и Герцеговины, назову имена А. Шолы, С. Любибратича, В. Грджича, пошли на сотрудничество с властями. Замечу, что мусульмане оставались в оппозиции вплоть до образования в 1935 г. Югославянского радикального объединения во главе с М. Стоядиновичем, А. Корошцем и М. Спахо. Этот политический триумвират правил страной до образования правительства Цветковича-Мачека. При этом по новому территориально-административному делению Босния и Герцеговина в 1931 г. была разделена на 4 бановины, из них только Врбаска была в основном боснийской по своему составу населения, за исключением нескольких

стр. 56


хорватских срезов (районов). Три остальные: Дринская, Приморская и Зетская включали в себя земли других краев и народов.

Огромную роль в политической жизни мусульман в Боснии и Герцеговине играла уже упоминавшаяся ЮМО и другие различные общества с целью выдвижения и защиты прав мусульман. О необходимости политического объединения боснийцев, подверженных притеснениям и злоупотреблениям властей, впервые высказалась группа "Эль - Камер". На сараевской встрече интеллигенции различных политических убеждений и направлений была выдвинута прежде всего идея о газете, политической, объединяющей народ, политически его воспитывающей и информирующей [1. S. 66]. В 1920-х годах в политической жизни Боснии выкристаллизовались три течения. Представители первого через свою газету утверждали, что "единственная держава всех южных славян основана на широких демократических принципах с монархической формой и династией Карагеоргиевича" и выступали за преимущественное использование принципа автономии в государственном административно-территориальном устройстве в форме, например, французских департаментов. Второе течение представляла группа вокруг газеты "Време", которая выступала за государственное единство, придерживаясь мнения, что боснийцы будут "от всего сердца" участвовать "в свободном демократическом строительстве - единой державы сербов, хорватов и словенцев, которая актом от 1 декабря 1918 г. провозглашена единым королевством под народной династией Карагеоргиевичей". Третье течение составляла тузланская мусульманская организация муфтия Хафиза Ибрахима эфенди Маглаича. Она поддерживала народное единство сербов, хорватов, словенцев в единой державе Югославии на основе декларации от 1 декабря 1918 г. и выступала за сохранение существующих краевых границ с их автономными представительствами и особыми краевыми управлениями, если оно не затрагивает государственного единства. Итак все три были за монархию и ее единство, различия наблюдались в уровне самостоятельности краев. При этом подчеркивалась необходимость строительства организации на конфессиональной основе, так как "народ не осознает своего племенного имени" [1. S. 68, 69].

М. Спахо в 1923 г. писал "Многие упрекают, что мусульмане Боснии и Герцеговины объединились в одну политическую партию, и придали ей конфессиональную окраску. Это делают особенно те, кому недостаточно известны обстоятельства возникновения и развития нашей организации. Хотя сразу в начале создания нашего государства был объявлен принцип полного равноправия всех граждан без учета вероисповедной и племенной принадлежности, хотя этот принцип позже внесен в основной закон нашего государства, он у нас не применялся, и мы должны были сразу в начале нашей государственной жизни почувствовать, что этот принцип для нас не действует. Ни жизнь, ни имущество, ни личная свобода, ни даже религиозные святыни мусульман, ни тогда, ни сейчас, не были защищены в должной мере в правовом государстве. Все это было главными причинами возникновения нашей организации в 1919 г." [1. S. 70].

Национальный вопрос был самым проблематичным в ЮМО. Была принята правительственная теория об едином тройственном народе и тем самым курс на "национализацию" мусульман в сербском или хорватском, даже словенском смысле. В программе ЮМО в первом пункте говорилось: "Работа в этом направлении должна базироваться на терпимости и осмотрительности, миролюбии и эволюции. И поэтому мы против всякой бездушности и страст-

стр. 57


ности, а особенно против насилия и ... племенного имени. Будем сближаться, но никоим образом не делиться. Югославизм считаем наиболее удачным средством сближения и единения" [1. S. 70]. В то же время мусульманство ощущало свою особость и необходимость политической организации для защиты своих интересов. Руководство ЮМО четко заявило: "Мы, мусульмане, хотим прежде всего объединиться как мусульмане, чтобы с нами считались как с сильной общностью, которую должно всегда уважать и которая не даст топтать свои интересы" [1. S. 71].

Однако во время принятия Конституции боснийцы не посмели пойти на прямую конфронтацию с Белградом со своими требованиями краевого устройства государства, территория которого делилась бы на Сербию, старую Сербию с Македонией, Боснию и Герцеговину, Хорватию и Славонию с Истрой и Меджумурьем, Черногорию с Бокой и Приморьем, Далмацию, Срем с Бачкой и Словению с Прекомурьем [1. S. 79 - 80]. В письме к Н. Пашичу говорилось, что мусульмане готовы рассматривать правительственное предложение по решению внутреннего устройства государства с условием, "чтобы была сохранена компактность территории, населенной мусульманами" [1. S. 77 - 78]. Целостность боснийско-герцеговинской территории по ст. 135 Видовданской конституции была самой большой компенсацией мусульманам Боснии и Герцеговины за сотрудничество в принятии основного закона. По Конституции королевство было поделено на 26 областей, только Босния и Герцеговина остались в прежнем состоянии. Спахо утверждал, что ЮМО пошла на компромисс, оставив в стороне идею автономии, потому, что в противном случае Босния и Герцеговина подлежали бы разделу: одна часть отошла бы в Славонию, Срем или в Мачву, другая - в Лику, третья - в Далмацию и Черногорию. Все это было чревато тем, что мусульмане бы растворились в других народах [2. S. 93].

К 1922 г. стал ясно виден раскол внутри ЮМО по вопросу сотрудничества с Белградом. Группа Маглаича из девяти человек, выделившаяся вначале во фракцию, а потом в Югославскую мусульманскую народную организацию (ЮМНО), была за сотрудничество с правительством, считая это политически выгодным для Боснии и боснийцев. М. Спахо придерживался другого мнения. ЮМО постепенно приходила к убеждению, что сербы боролись за централистское устройство не для усиления державы, а с целью обеспечения своей власти: "Полное господство сербов во всех государственных институциях, покровительство православию, ... возбуждение политических судебных процессов против мусульман, ухудшение экономической ситуации - это только некоторые причины, которые не позволяют Югославской мусульманской организации участвовать в правительстве" [1. S. 83]. ЦК ЮМО на своем заседании от 14 апреля 1922 г. подтвердил позицию Спахо и его сторонников о "возвращении к автономистской программе во внутреннем устройстве государства" [1. S. 84]. В этой ситуации, в условиях отказа от сотрудничества с правительством и, соответственно, проведения соглашательской политики с сербами, ЮМО должна была искать новых союзников. При этом ее конкурент - ЮМНО - была не согласна с оценкой своего курса как централистского. Централизм для большинства мусульман Боснии и Герцеговины означал прорежимную, просербскую деятельность. Сам Спахо для них выступал как ревизионист, деятельность которого способствовала хорватскому сепаратизму, а не боснийцам. Маглаич считал, что ЮМО с хорватским блоком "не может слиться ни в тактике, а тем более в политических целях. Они в огромном большинстве респуб-

стр. 58


ликанцы, а мы монархисты. Они углубляют пропасть между сербами и хорватами, а мы бы хотели его засыпать. Наша программа говорит о трех племенах одного народа, а они о трех народах. Наша политика югославская: осуждает сербский экстремизм и не направлена против хорватов, в то время как их политика все больше антисербская" [1. S. 85]. Однако ЮМНО была слишком малочисленной и не обладавшей влиянием ЮМО: в 1923 г. ЮМНО терпит неудачу на выборах и сходит с политической сцены. Тогда же в королевстве оформился блок федеральных сил с целью ревизии Конституции и переустройства государства в федерацию. Мусульман Боснии и Герцеговины, словенцев и хорватов в нем представляли Спахо, Корошец и Радич.

Тактика Спахо, поставившего во главу угла достижение автономии, заявления на эту тему, - все это вызывало болезненную реакцию у его политических оппонентов. Так, профессор Д. Тунгуз-Перович подчеркивал, что, дескать, православные сербы боролись не за "какие-то ерундовые автономии", а - расшифровывая туманный смысл его фразы - за присоединение Боснии и Герцеговины к Сербии и Черногории. Тунгуз-Перович предупреждал Спахо, что национальная история Боснии и Герцеговины покоится исключительно на "православном элементе, который единственно национально определен", что "Сербия давала полтора миллиона жизней своих лучших сыновей не за автономию Боснии и Герцеговины", а - за их освобождение и кратчайший путь через их территории к Адриатическому морю [2. S. 146].

В 1935 г. образовалось Югославское радикальное объединение, в которое вошли сербские радикалы, словенская народная партия и ЮМО. В стороне оставались лишь хорваты, которые не желали "идти в ногу" с Белградом. Причина соединения, по романтичному высказыванию М. Спахо, заключалась в необходимости "внести мир и взаимную любовь между находящимися до настоящего времени в ссоре братьями" [1. S. 103]. По сути, боснийцы поддерживали идею югославизма, так как она ослабляла, по их мнению, сербский и хорватский национализм.

Однако "благородная идея" опять терпела крах. В августе 1939 г. между премьером Югославии Д. Цветковичем и представителем Хорватии В. Мачеком с согласия принца-регента Павла было достигнуто давно желанное хорватами соглашение о создании новой бановины Хорватии, в состав которой вошли 13 боснийско-герцеговинских срезов (районов). Их площадь составляла 11403 кв. км с населением 616997 человек. 144 тыс. мусульман из Дервенты, Травника, Фойницы и др. мест оказались вне границ Боснии и Герцеговины. Часть, которая осталась вне Хорватской бановины, должна быть стать жупанией в рамках Сербской бановины с центром в Крагуевце. Это был первый раздел Боснии и Герцеговины, которым не были довольны ни сербы, ни мусульмане. Эта уступка, сделанная в преддверии войны, по сути дела может быть охарактеризована как один из ее предварительных результатов.

После отставки премьер-министра М. Стоядиновича, бывшего инициатором создания Югославского радикального объединения, в новое правительство Д. Цветковича вошел от Боснии Д. Куленович, о котором говорили, что он хорватский националист и человек из окружения В. Мачека. (После смерти Спахо в 1939 г. он был единогласно избран его преемником в Югославском радикальном объединении. В Независимой державе Хорватии (НДХ) назначен зампредом правительства и занимал этот пост до 1945 г. Эмигрировал в Сирию, умер в 1956 г.). Вначале Куленович старался подчеркнуть свою некую

стр. 59


преемственность курсу, проводившемуся Спахо. Новый лидер мусульман Боснии и Герцеговины в своем заявлении 6 ноября 1939 г. в связи с соглашением Мачека-Цветковича подчеркнул необходимость создания связующей сербов, хорватов и словенцев четвертой территориальной единицы для боснийцев, которая, находясь в старых границах Боснии и Герцеговины, стала бы своеобразной гарантией сохранения и упрочения Югославии, "пьемонтом югославянства" [1. S. 107]. Д. Куленович убеждал мусульман, что в будущем Босния и Герцеговина получат особый статус.

Свое отношение к соглашению имело и население Боснии и Герцеговины. В Сараеве 24 ноября 1939 г. было выдвинуто требование автономии в исторических границах Боснии и Герцеговины, в которых гарантировалась бы полное равноправие всех жителей [1. S. 107 - 108]. "Гайрет" также поддержал автономистов, подчеркивая, что "соглашение сербов и хорватов не будет праведным и полным, если миллион мусульман славянской крови и языка не будет удовлетворен" [1. S. 111]. 20 ноября в Тузле образован инициативный комитет по организации движения за автономию. 25 ноября на встрече в Травнике мусульмане поддержали идею об автономии. Баня Лука последовала их примеру [1. S. 113].

30 декабря 1939 г. при участии Куленовича состоялись два совещания влиятельных горожан Сараева, итогом которых стал выбор инициативного комитета Мусульманского движения за автономию Боснии и Герцеговины. Одновременно было принято решение об основании самого движения как национальной и надпартийной организации.

Сербы, еще раз подчеркну, были резко против автономного статуса Боснии и Герцеговины, считая их сербскими землями. В этой связи следует затронуть деятельность Сербского культурного клуба (СКК), чей статус был официально утвержден в январе 1937 г. Духовными творцами СКК были белградские сербы из Боснии и Герцеговины - В. Чорович, историк, профессор философского факультета, Д. Грджич - культурный и общественный деятель. Причем деятельность СКК наиболее активно развернулась в пограничных областях, где сербство - его национальный и духовный компоненты - было подвержено "чуждым влияниям". В качестве примера можно назвать территорию Боснии и Герцеговины, которые с их доминирующим сербским населением представляли для деятелей СКК своеобразный щит от поползновений того же Загреба.

В 1941 г., после распада Югославии, Босния и Герцеговина были включены в состав НДХ, а мусульманские лидеры в усташское правительство в Загребе. Италия по соглашению с НДХ заняла Герцеговину, хотя формально вся территория Боснии и Герцеговины вошла в Хорватию. Некоторые части Боснии и Герцеговины вошли в состав жупаний, центры которых находились на других территориях. Только в трех жупаниях главами администрации - великими жупанами - были мусульмане-босняки. Примерно такая же ситуация была и в других государственных органах власти [7. С. 83].

Мусульман Боснии и Герцеговины новые власти считали "хорватами исламского вероисповедания". Один из лидеров усташей министр богословия и просвещения М. Будак заявлял, что боснийские мусульмане в расовом отношении самые чистые хорваты. В газете "Hrvatski narod" от 28 мая 1941 г. говорилось: "Достаточно взглянуть на географическую карту, чтобы увидеть, что Хорватия, Славония и Далмация - лишь края исторической Хорватии, сердце которой - Босния и Герцеговина" [1. S. 158 - 159]. Но были и другие "открове-

стр. 60


ния": усташская политика, по словам фратара Б. Брале, сказанными в Зенице в марте 1942 г., сводилась к следующему: "Мы с винтовкой и ножом в руках истребляем биологических сербов, и нам удалось с нашей мудрой политикой, чтобы сербы истребляли мусульман. Остаток мусульман мы сами ликвидируем" [1. S. 159].

Новая власть хорватов была многими мусульманами воспринята "летаргично", как очередная чужая власть. Но были и такие, которые еще раньше национально определились как хорватские боснийцы, поступившие на службу новому государству. Так, братья О. и Д. Куленовичи входили в узкий круг руководителей правительства. Боснийцы были министрами, членами парламента. Председателем Верховного суда в 1944 - 1945 гг. был А. Угльен. Многие боснийцы возлагали большие надежды на то, что с основанием НДХ будут созданы условия для свободной духовной, экономической и политической жизни. Отличным показателем настроений боснийской интеллигенции служили прохорватские публикации, воспевавшие "свободную Хорватию". М. Ханджич, выступая от имени Исламского конфессионального объединения, заявил: "Неограниченная Божья воля хотела нам в эти бурные военные времена предоставить в виде благодати Независимую державу Хорватию... и хотя мусульмане в Югославии как государствообразующий элемент показывали полную лояльность, но всегда рассматривались как граждане второго сорта", на них смотрели "как на каких-то иностранцев, от которых любым способом нужно избавиться" [1. S. 161].

Но были и другие мнения и оценки происходившего. В воззвании Мусульманского народного комитета в Сараеве 1 декабря 1941 г. утверждалось: "1. Мусульмане не принимали участия в создании усташского государства, которого они не желали, но приняли как меньшее от рабства зло. 2. Мусульмане свое возмущение против усташских насилий и кровавых преступлений, которые и они терпят, публично высказывали в многочисленных письмах, резолюциях". Подчеркивалось, что ни горстка мусульманского сброда, находящегося в усташских колоннах, ни участие некоторых интеллектуалов в усташском движении не могут послужить причиной для того, чтобы взвалить всю ответственность на всех остальных "невинных и чистых мусульман" [1. S. 163].

В 1941 г. получил широкую известность документ "Мусульманские резолюции" - антифашистские протесты боснийского населения из многих мест, например, Сараева, Биелины, Приедора, Зеницы, Тузлы, Мостара, Баня Луки. Эти "резолюции" возникли как способ выражения "недовольства большинства мусульман фашистской системой национальной, вероисповедной и расовой дискриминации" [1. S. 183]. В НДХ многие боснийцы видели оккупационный, преступный режим. Дополнительную остроту ситуации придавали политизированность, раскол, разделение общества. Национальная и государственная идея покрывались "туманом", чтобы дать импульс к борьбе. Босняки во время войны боролись зачастую за физическое выживание. Их объединял страх за свое существование. Мусульмане страдали и от четников, итальянцев, немцев, "черного интернационала". Властвовала политическая раздробленность. Боснийцы входили в усташские формирования, мусульманские легии и в милицию, в партизанские отряды, даже в четнические силы и пр. И соответственно - в усташских частях сражались за сохранение этнически чистой НДХ, в четниках - за этнически гомогенную Великую Сербию, в партизанах Национально-освободительного движения за освобождение страны от иностранных оккупантов и

стр. 61


коллаборационистов, в мусульманской милиции за оборону своего физического и духовного бытия. Не было только вооруженной борьбы за Боснию и Герцеговину.

И тем не менее 26 августа 1942 г. на конференции большинства боснийских объединений и организаций граждан был создан комитет "Народного спасения" для нахождения методов и средств" выживания. Непосредственным поводом для основания комитета послужило убийство четниками в 1942 г. нескольких тысяч мусульманских гражданских лиц в Фоче. Это событие показало еще раз незащищенность мусульман в НДХ. Именно четнические ужасы заставляли босняков создавать свои вооруженные организации для физического выживания - "мусульманские милиции" - А. Хашича и Х. Гонджича около Кладньа, Хаджиефендичева легия в Тузле, Ченгичева милиция в Фоче, Д. Тановича в Гацко, Э. Субашича в Горажде и Чайниче и т.д. [1. S. 179]. Велся поиск сторонников среди немцев, итальянцев, особенно среди исламских народов. Центральной задачей в тех условиях стали сбор сведений о преступлениях против боснийцев и информирование мировой общественности. Через правительства исламских государств, особенно Египта, "Комитет спасения" хотел обратить внимание западных держав на страдания босняков и просить помощи. В частности, была установлена связь с иерусалимским муфтием Эль-Хусейном, через которого были переданы материалы о страданиях босняков египетскому королю Фаруку, королю Аравии Абдул-Азиз Сауду, имаму Йемена Яхью и главе египетского кабинета министров Нахас-паше. Следует отметить, что правительство Египта выделило 20 тыс. египетских фунтов на помощь единоверцам в Боснии. Египтяне также сообщили соответствующую информацию в международный Красный Крест, требуя его вмешательства. Нахас-паша оповестил правительства Великобритании, США, СССР и Королевства Югославии, выступая против убийств невинного мусульманского населения Боснии. Ханджич письменно обращался и к главе Турецкой Республики И. Иненю с просьбой о посредничестве в переговорах с союзническими державами о предотвращении бомбардировки Сараева как пограничного города ислама в Европе. Участник тех событий М. Тральич, оценивая деятельность комитета, выделяет три компонента его работы: 1) через комитет шла информация исламского мира о положении мусульман в Боснии; 2) комитет оказывал материальную помощь, в том числе и в области вооружения, мусульманам, защищавшим свои дома; 3) комитет представлял собой единственную форму организованной самопомощи, что было важно в психологическом смысле, а также имело значение для политического самоутверждения [1. S. 168].

В ноябре 1942 г. был отослан "Меморандум Фюреру немецкого народа", авторство которого приписывается окружению одного из мусульманских лидеров - У. Хаджихасановича. В тексте излагались "готско/неславянское происхождение бошняков, история особости Боснии и нападений на нее", но главное было в просьбе помочь в образовании "Жупы Босны" с центром в Сараеве. Ее глава назначался бы Гитлером. Она имела бы свое войско во главе с М. Хаджиефендичем, оснащение которого и обучение солдат брала бы на себя Германия. Соответственно усташская власть в жупе прекращалась. Взамен четырех уступаемых Италии районов на юге Боснии, жупа получала бы выход к морю через Меткович в Плоче. Население жупы включало бы: 925 тыс. босняков, 500 тыс. православных сербов, около 225 тыс. хорватов католиков. Иными словами, планировалось создание многонациональной и поликонфес-

стр. 62


сиональной Боснии с уровнем самостоятельности как у Павеличевской Хорватии и Недичевской Сербии [1. S. 174 - 175].

Но немцам не нужна была самостоятельная Босния, которую уже получила Хорватия. Единственным результатом этого предложения стало образование в 1943 г. боснийской СС-дивизии, в которой мусульманство видело защиту от тех же четников. Однако боснийцы будут обмануты и разочарованы немецкой политикой: вербовка в дивизию шла насильно, а ее акции характеризовались "преступными приказами борьбы против других народов, а не задачей защиты своего бытия" [1. S. 175]. К 1944 г. дивизия Ханджар практически прекратила свое существование, многие ее бойцы пошли в партизаны [7. С. 86].

Известность получила и инициатива торговца из Тузлы М. Хаджиефендича, который основал и возглавил в самом начале войны Добровольческий домобранский полк численностью в пять-шесть тыс. воинов по защите мусульман от четников. В конце войны в ряде боевых операций против "народно-освободительного движения" эта легия действовала с немецкими военными частями [1. S. 174].

Здесь можно вспомнить еще один анонимный документ, относящийся к концу 1944 г. и предназначенный, безусловно, для иностранной общественности. В нем подчеркивалось, что Босния - интерконфессиональное государство и только таким может быть. При этом немцы обвинялись в том, что по отношению к мусульманам они не показали ни понимания, ни внимания. Утверждалось, что под защитой немцев четники в Боснии совершали массовые убийства мусульманских женщин, детей, стариков, разоряли мусульманские села. То же творилось в Герцеговине и в восточной Боснии при попустительстве итальянцев. Утверждалось, что только демократический порядок дает возможность жизни и равноправного развития всем национальным, социальным и конфессиональным общностям. При этом особо отмечалось, что деление или присоединение боснийско-герцеговинской территории к сербам или хорватам вело бы к вечной смуте между этими двумя народами [1. S. 176 - 178].

В архивах хранится еще один подобный проект, принадлежащий народному парламентарию, одному из лидеров ЮМО Гавранкапетановичу. Опровергая точку зрения, что Боснией можно управлять только извне, автор писал, что в Боснию приходит извне лишь зло [1. S. 178 - 179].

Здесь можно вспомнить и проект М. Хаджияхича (1944), переданный в лагерь антигитлеровской коалиции. В нем подчеркивалась абсолютная невозможность разделения Боснии и Герцеговины на сербскую и хорватскую области. "Мы утверждаем, - отмечалось в документе, - что боснийцам долгим опытом удалось создать действительно идеальный состав, который ценился в отношениях между конфессиями. Он в слове "комшилук" (соседство, двор), который в Боснии поднят до уровня культа". Как пишет Ш. Филандра, Югославское королевское правительство за рубежом представляло боснийцев как германофилов, членов пятой колонны, слуг оккупантов и пр., а усташи с фотографией А. Павелича с феской на голове - сеяли ложь о равноправии боснийцев. По Хаджияхичу, западные силы должны защитить боснийцев, хотя бы ради своих интересов в исламском мире [1. S. 181]. Во всех этих документах прослеживается тезис о единстве Боснии, единстве в различиях - национальных, конфессиональных.

Безусловно, на территории бывшей Югославии в борьбе против оккупантов и коллаборационистов отличались коммунисты. В коммунистическом

стр. 63


движении Босния считалась кузницей братства и единства сербского и хорватского народов. В то же время много было примеров того, что в начале войны боснийские коммунисты, участвуя в народно-освободительном движении, должны были скрывать свое мусульманство. Равным образом коммунисты, использовавшие сербские базы, должны были утаивать национальную принадлежность своих командиров - мусульман и хорватов [8. С. 53]. При этом само движение часто не показывало себя защитником интересов боснийцев, как например в 1941 - 1942 гг. в северо-восточной Боснии. Но со временем ситуация менялась. На скупщине Антифашистского веча народов Боснии и Герцеговины 25 - 26 ноября 1943 г. было записано в резолюции, что вече хочет видеть Боснию и Герцеговину свободными и братскими, а их народы "будут равноправно участвовать с остальными нашими народами в строительстве народной демократической федеративной Югославии". В 1944 г. 34 имама Боснийской Крайны в своем обращении к боснийскому народу призвали к партизанскому движению [1. S. 190].

Заполучить боснийцев хотели и четники, которые их истребляли. На четническом конгрессе в январе 1944 г. были приняты предложения по работе с боснийцами. Судя по программе, выдвинутой четниками, в будущей монархии во главе с династией Карагеоргиевичей Босния и Герцеговина должны были войти в сербскую федеральную единицу. При этом сами мусульмане в ней создадут себе надлежащее место. Для осуществления этого плана начала издаваться газета, в которой Д. Михайлович регулярно обращался к "братьям-мусульманам". Среди самих боснийцев были и просербски настроенные лица. Так, в Герцеговине ими была создана Мусульманская национальная военная организация, выступавшая за союз мусульман и православных [1. S. 191].

Следует упомянуть здесь и имя М. Пандже. Он известен своим обращением 1943 г. к "Братьям мусульманам", в котором, обвинив усташей в убийстве 150 тыс. боснийцев, он подчеркивал: "Босния и Герцеговина столетиями жили самостоятельной жизнью. Народ без различия вер жил в согласии и в братском мире. Поэтому вернемся в то светлое время, когда жизнь протекала в мире и во взаимной терпимости. Навязанная нам усташская хорватская власть принесла Боснии самое большое несчастье. Сбросим эти ужасные оковы и не будем терпеть усташскую власть. Наше многовековое стремление - автономная Босния, в которой одинаковые права будут иметь все, без различия вер, мусульмане, православные и католики. Рвем все связи с хорватами. Босния и Герцеговина требует особое собственное управление до завершения войны, а на будущей мирной конференции будет сообразно воле народов Боснии и Герцеговины определен ее статус". Панджа основал и мусульманское освободительное движение, но его результаты были весьма скромными. Сам он был схвачен партизанами и передан немцам, которые его выдали усташам [1. S. 191 - 192].

За время военных действий на территории Боснии и Герцеговины погибло 179 тыс. человек, из которых 72% составляли сербы, 16.5% - мусульмане, 4.4% - хорваты. Спасая свои жизни, покинули Боснию и Герцеговину до 200 тыс. сербов [9. С. 220].

Стоит заметить, что уже с начала освободительного движения шли дискуссии о будущем статусе Боснии и Герцеговины. Одни видели в них автономную область, присоединенную к Сербии или к Хорватии. Другие - автономное образование, но с меньшими правами, нежели остальные федеративные образования. Третьи - страну, обладающую тем же статусом, как и остальные, буду-

стр. 64


щие республики, сформированные на национальной основе. В обсуждении от боснийских коммунистов участвовали Р. Чолакович и А. Хумо, а от имени коммунистического руководства Югославии - М. Джилас, С. Жуйович, М. Пияде. Боснийская сторона выступала за равноправие Боснии и Герцеговины, другие выходили с предложениями, ограничивающими статус страны. И. Б. Тито поддержал боснийцев, т.е. республику [1. S. 187]. Тем самым Боснии и Герцеговине была возвращена государственность в "новой свободе".

В конце ушедшего времени, но не памяти, наступило очередное "освобождение" от "сербского бремени" с заменой его на европейское управление, а баз Югославской Народной Армии - на американские. Однако произошедший раздел Боснии и Герцеговины не может не вызвать в недалеком будущем очередного освобождения - полного и окончательного. А сейчас народы готовятся к новой схватке: у них еще остались настоящие мужчины. Но... я могу как-то поверить в необратимость произошедшего, когда будет восстановлен мост в Мостаре, а дети мусульман и христиан будут вместе играть.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Filandra S. Bosnjacka politika u XX stoljecu. Sarajevo, 1998.

2. Purivatra A. Jugoslovenska muslimanska organizacija u politickom zilotu KraJbevine srba hrvata i slovenaca. Sarajevo, 1977.

3. Димиh ЛЬ. Културна политика Кральевине Jyгославиje 1918 - 1941. Први део. Београд, 1996.

4. Благоjевиh О. Економска мисао у Босни и Херцеговини (до другог свjетског рата). Београд, 1993.

5. Напор Босне и Херцеговине за ослобоÞенье и уjединьенье. Сараjево, 1929.

6. Глигориjевиh Б. Измену православльа и католичанства - Ислам у Jугославиjи 1919 - 1941 // Ислам, Балкан и велике силе (XIV-XX век). Београд, 1997. МеÞународни научни скуп 11 - 13 децембар 1996.

7. Романенко С. А. Югославия: кризис, распад, война. Образование независимых государств. М., 2000.

8. Иванова В. Националната идентичност на Босненско-херцеговинските мюсюлмани във ФНРЮ (1946 - 1961) // Историческо бъдеще. София, 2000.

9. Гуськова Е. Ю. История югославского кризиса (1990 - 2000) М., 2001.


© library.rs

Permanent link to this publication:

https://library.rs/m/articles/view/ЛИЦА-БЕЗ-НАЦИОНАЛЬНОСТИ-МУСУЛЬМАНЕ-В-БОСНИИ-И-ГЕРЦЕГОВИНЕ-1919-1944-ГОДЫ

Similar publications: LSerbia LWorld Y G


Publisher:

Сербиа ОнлинеContacts and other materials (articles, photo, files etc)

Author's official page at Libmonster: https://library.rs/Libmonster

Find other author's materials at: Libmonster (all the World)GoogleYandex

Permanent link for scientific papers (for citations):

В. И. КОСИК, ЛИЦА БЕЗ НАЦИОНАЛЬНОСТИ: МУСУЛЬМАНЕ В БОСНИИ И ГЕРЦЕГОВИНЕ. 1919 - 1944 ГОДЫ // Belgrade: Library of Serbia (LIBRARY.RS). Updated: 23.02.2022. URL: https://library.rs/m/articles/view/ЛИЦА-БЕЗ-НАЦИОНАЛЬНОСТИ-МУСУЛЬМАНЕ-В-БОСНИИ-И-ГЕРЦЕГОВИНЕ-1919-1944-ГОДЫ (date of access: 28.03.2024).

Publication author(s) - В. И. КОСИК:

В. И. КОСИК → other publications, search: Libmonster SerbiaLibmonster WorldGoogleYandex

Comments:



Reviews of professional authors
Order by: 
Per page: 
 
  • There are no comments yet
Related topics
Publisher
Сербиа Онлине
Belgrade, Serbia
377 views rating
23.02.2022 (764 days ago)
0 subscribers
Rating
0 votes
Related Articles
Айзек Азимов умер... Законы роботехники, то ж... Кто Новый Мир в полях построит?
Мы живём, как во сне неразгаданном, На одной из удобных планет. Много есть, чего вовсе не надо нам, А того, что нам хочется, нет. Игорь Северянин
Мы живём словно в сне неразгаданном На одной из удобных планет Много есть, что нам вовсе не надобно А того, что нам хочется не... Игорь Северянин
The Empire says goodbye , But it doesn't go away..
All about money and Honest Anglo-Saxons and justice
Words, words, words...
Catalog: Экономика 
Words Words Words
Catalog: Экономика 
EAST IN EUROPE: DUBROVNIK TO MOSTAR
234 days ago · From Сербиа Онлине
Пока Мы, обычные люди спали, случилась Тихая Революция. Мы свернули в Новый рукав Эволюции... Новая Матрица еще не атакует, но предупреждает...
КРЕМЛЬ, "ГАЗПРОМ" И СРЕДНЯЯ АЗИЯ
304 days ago · From Сербиа Онлине

New publications:

Popular with readers:

News from other countries:

LIBRARY.RS - Serbian Digital Library

Create your author's collection of articles, books, author's works, biographies, photographic documents, files. Save forever your author's legacy in digital form. Click here to register as an author.
Library Partners

ЛИЦА БЕЗ НАЦИОНАЛЬНОСТИ: МУСУЛЬМАНЕ В БОСНИИ И ГЕРЦЕГОВИНЕ. 1919 - 1944 ГОДЫ
 

Editorial Contacts
Chat for Authors: RS LIVE: We are in social networks:

About · News · For Advertisers

Serbian Digital Library ® All rights reserved.
2014-2024, LIBRARY.RS is a part of Libmonster, international library network (open map)
Keeping the heritage of Serbia


LIBMONSTER NETWORK ONE WORLD - ONE LIBRARY

US-Great Britain Sweden Serbia
Russia Belarus Ukraine Kazakhstan Moldova Tajikistan Estonia Russia-2 Belarus-2

Create and store your author's collection at Libmonster: articles, books, studies. Libmonster will spread your heritage all over the world (through a network of affiliates, partner libraries, search engines, social networks). You will be able to share a link to your profile with colleagues, students, readers and other interested parties, in order to acquaint them with your copyright heritage. Once you register, you have more than 100 tools at your disposal to build your own author collection. It's free: it was, it is, and it always will be.

Download app for Android