Libmonster ID: RS-210
Author(s) of the publication: ЕВСТРАТОВА А. Е.

Вторая половина 50-х - первая половина 60-х годов стали переходным периодом в развитии македонской литературы. В этом отношении она развивалась в общеюгославском русле. И в Македонии, как и во всей Югославии, стали актуальны художественные поиски и отход от характеризовавшего предшествующий период "эстетического монизма" (В. Смилевский), под которым подразумевались социалистический реализм и сильное влияние идеологического компонента, причем последний оставался существенным и в развернувшихся в 1950-1960-е годы дискуссиях. Безусловно, перед македонской литературой стояли особые задачи, объяснявшиеся своеобразием процесса ее развития: не будем забывать, что македонский язык был кодифицирован только в 1945 г., а первый сборник рассказов появился в 1947 г. ("Расстрел" ["Растрел"] И. Бошковского), первая повесть - в 1950 г. ("Улица" ["Улица"] С. Яневского), первый роман - в 1952 г. ("Село за семью ясенями" ["Село зад седумте jасени"] С. Яневского). Однако, несмотря на неравномерность развития национальных литератур Югославии, македонские писатели и критики не были изолированы от тенденций, наметившихся в других республиках. Молодая литература, стоявшая перед выбором пути своего развития, включилась в общеюгославскую полемику 50-60-х годов, центром которой был вопрос обновления художественных средств. Выходившие в Белграде с 1955 г. и являвшиеся, по сути, общеюгославскими журналы "Дело" и "Савременик" активно привлекали к сотрудничеству македонских критиков: Д. Митрева, Д. Солева, В. Урошевича, М. Гюрчинова, Т. Момировского и др. Их мнение по таким ключевым вопросам, как соотношение реализма и модернизма, объективность и субъективность в литературе, ее общественная роль, было важно для широкого круга югославских читателей, к нему прислушивались. В то же время югославские критики находили в статьях коллег- македонцев подтверждение своих позиций. Можно сказать, что результаты участия ведущих македонских критиков в журналах "Дело" и "Савременик" в сконцентрированном виде отразили ход литературной полемики в Македонии 50-60-х годов, ее общеюгославские черты и ее своеобразие. Остановимся в этой статье на вопросе, не получившем - ни в македонском, ни в югославском литературоведении - достаточного освещения.


Евстратова Анна Евгеньевна - аспирантка Института славяноведения РАН.

стр. 50


Каждый из двух ведущих белградских журналов нашел себе союзника в лице выдающихся македонских критиков. Позиция журнала "Дело", выступавшего за разнообразие художественных направлений, за развитие новых тенденций и литературный эксперимент, была созвучна взглядам македонского писателя и критика Д. Солева, главного защитника модернизма в Македонии. В своей программной статье "Время и выражение" [1] Солев (как и его оппоненты) ссылается на положения философии диалектического материализма. По его мнению, неправильным является буквальное восприятие диалектически верного утверждения, что формы выражения зависят от времени. Нельзя забывать, что между произведением, обладающим определенной формой, и жизнью, которую оно отражает, находится личность писателя - не только художника, но и человека. Именно поэтому в литературе невозможно достижение объективности, ибо человек неизбежно не только объект художественного произведения, но и его субъект. Чем произведение более самобытно, как полагает Солев, тем оно и более субъективно. При этом субъективность отнюдь не означает ухода от действительности или ее искажения. Реальность может быть правдиво отражена и при помощи нереалистических методов, важно лишь качество, т.е., чтобы это была настоящая литература, которая "никогда не была нереалистичной, хотя очень часто была нереалистической" [1. S. 78]. Солев не отрицает, что в литературе нужна реалистичность, наоборот, называет это аксиомой; но он призывает подходить к понятию реалистичности диалектически, отдавая себе отчет в том, что жизнь не стоит на месте и, например, в XX в. "повествовательность", свойственная реализму XIX в., "устарела". Каждая эпоха, как и каждая творческая личность, по мысли Солева, должна вносить в искусство что-то новое.

Очевидно, что последнее, как и многие другие положения Солева, не стал бы категорично оспаривать и его основной оппонент Д. Митрев. Взгляды Митрева подробно изложены в статье "О некоторых особенностях современного реалистического метода" [2], опубликованной в журнале "Савременик", печатном органе реалистов. Критик говорит о том, что сама диалектика жизни делает реализм диалектичным, заставляет его развиваться, тем более, что у отдельного художника любой метод получает индивидуальный облик. Реализм нельзя воспринимать как мертвую догму: современная реалистическая литература наследует все лучшее из старого и комбинирует его с новыми элементами. Одним из этих новых элементов Митрев называет "окончательное освобождение полета субъективного" [2. С. 72], служащее утверждению творческого суверенитета художника. Современная литература должна критически отнестись к такому наследию реализма XIX в. как "внешняя объективизация" и "внешняя констатация" [2. С. 72] (близкие к солевской "повествовательности"), а также статичность описаний. При этом Митрев считает неизбежным существование нереалистического искусства, которое всегда развивается параллельно реалистическому, но выступает против фанатичных авангардистов, утверждающих, что реализм как метод безнадежно устарел. Таким образом, разница в теоретических изысканиях полемистов во многом фактически сводится к толкованию некоторых терминов: Митрев называет "современным реализмом" то, что Солев именует "модернизмом". Казавшиеся тогда принципиально противоположными точки зрения этих критиков сейчас воспринимаются как не столь уж противоречащие друг другу.

Парадоксальное сближение позиций Солева и Митрева ярко показывает и статья последнего "Роман одной драмы" [З]. Статья посвящена роману С. Яневского "Две Марии" ["Две Марии"] (1956), отрывок из которого был помещен в N 12 журнала "Савременик" за 1956 г. Данная работа Митрева - прекрасное свидетельство того, что расхождение между македонскими "реалистами" и "модернистами" в значительной степени основывалось не столько на принципиально противоположных теоретических и идеологических построениях, сколько на разном восприятии конкретных фактов литературной действительности. В упомянутой статье критик высказывается против таких отживших литературных явлений как "черно-белая техника", схематизм, композиционное "хроникерство", повествовательность при отсутствии психологизма,

стр. 51


которые были свойственны македонской прозе предыдущего периода, в частности, роману Яневского "Село за семью ясенями". Митрев приветствует обращение к проблемам, актуальным для современной мировой литературы, например, к проблеме душевного равновесия современного человека; одобряет и использование ассоциативно-медитативного стиля, и "открытость" прозы для лирики (последнее он отмечает как "тенденцию модерной прозы" [3. С. 365]). Но при этом для него исключительно важно, чтобы авангардные методы, сами по себе не являющиеся злом, не превращались в эксперимент ради эксперимента, чтобы форма была адекватна содержанию. Критик выступает за реализм, но за реализм обновленный, относя высоко оцененный им роман Яневского к психологическому" реализму и противопоставляя этот метод "описательному", или "повествовательному" реализму романа "Село за семью ясенями". В то же время роман "Две Марии" в статье характеризуется как "ярко выраженный модерный роман", "роман по-настоящему авангардный", а сам Яневский - как "безусловно модерный прозаик" [3. С. 364]. (Очевидно, для Митрева термин "модерный" синонимичен также употребляемому им слову "современный", а не слову "модернистский".) Митрев отмечает присущую ассоциативно-медитативному стилю субъективность, но не считает ее недостатком, даже напротив, - конечно, если при этом в произведении все-таки отражается "реалистическое". Подобная субъективность особенно присуща современной литературе, но не изобретена ею: предшественниками данной тенденции критик называет М. Горького ("Жизнь Клима Самгина") и Л.М. Леонова ("Скутаревский"); истоки же "модерного" психологизма Митрев возводит к таким образцам в литературе прошлого как произведения Ф.М. Достоевского, М. Црнянского и Б. Станковича. Главным же достоинством художественного произведения для критика остается его связь с жизнью, "нерв жизни", чему вовсе не может помешать процесс необходимой "модернизации" македонской литературы. В целом же никакой авангардный прием или метод, если он художественно оправдан, сам по себе не встречает со стороны Митрева осуждения: ни ассоциативность, если она не "безассоциативна", ни внутренние аналогии, если они не абстрактны.

Обращает на себя внимание резко отрицательное отношение к экспериментальному роману Яневского, казалось бы, модернизирующего македонскую прозу, со стороны "модернистов". Если в статье Митрева это произведение относится к крупным достижениям македонской литературы, знаменующим собою ее "истинную модернизацию" [3. С. 369], то в статье М. Гюрчинова "Славко Яневский. "Две Марии". Скопье, 1956" [4] дана характеристика прямо противоположная; причем, вероятно, здесь содержится скрытый полемический ответ именно на рецензию Митрева. Гюрчинов, конечно, упрекает Яневского не за использование неких формальных инноваций, а за механистичность их перенесения на национальную почву. В недостатках романа, по мнению критика, "виноват" не метод, не концепция, а "эфемерная и профанирующая схема основной концепции" [4. S. 934], недостаток содержательного момента, модернистские штампы. Гюрчинов подчеркивает, во-первых, что перед македонской литературой стоит реальная проблема освоения современных выразительных средств, художественной эмансипации и равноправного включения в общеюгославский литературный процесс; во-вторых, что данную проблему нельзя решить посредством формалистических механических нововведений, за которыми не кроются ни человеческие переживания, ни жизненное содержание, ни просто смысл. Такая точка зрения, как мы видим, практически сближает существенные моменты в позициях Солева и Митрева.

Схожая ситуация сложилась при рецензировании сборника стихов А. Шопова "Слейся с тишиной" ["Cnej се со тишината"] (1955). На эту книгу в своих статьях откликнулись антагонисты македонской литературной полемики 50-60-х годов Солев и Митрев. Если споры вокруг романа Яневского "Две Марии" отразили отношение македонской критики к злободневному вопросу сосуществования реализма и модернизма, то статьи о книге Шопова затронули еще одну тему, весьма актуальную для

стр. 52


югославских литератур данного периода: тему интимной поэзии. Известно, что в Македонии особенно острые дискуссии об интимной поэзии вызвал предшествующий сборник Шопова "Стихи о муке и радости" ["Стихови за маката и радоста"] (1952). По нашему мнению, их острота была вызвана не только новизной тематики (обращение к внутреннему миру человека и глубоко интимным чувствам), но и, прежде всего, художественной слабостью "Стихов о муке и радости". Многие "интимные" стихи Шопова не достигали уровня его лучших произведений "партизанского" периода, что дало критике повод резко и необоснованно обвинять поэта в "приспособленчестве" и следовании моде (см., например, [5]). В то же время, никто из критиков не порицал Шопова за тематику, хотя многие и выступали против некоторой ее односторонности, считая такое явление "другой крайностью", пришедшей на смену "лозунговой" поэзии. Можно сказать, что те, кто защищал Шопова, фактически защищали новую поэтическую тенденцию в целом (Митрев, отмечавший и недостатки сборника), а те, кто его критиковал, критиковали слабые стороны конкретной книги, не оценив новизну самой общей тенденции, проявившейся в произведениях Шопова (П. Бошковский, Т. Арсовский, В. Малеский). В следующем сборнике "Слейся с тишиной" поэту удалось лучше освоить новую для него (и для македонской литературы в целом) тематику и достичь больших художественных высот - потому, как мы думаем, эта книга не вызывала столь бурных споров. Тем не менее, данные ей Митревым и Солевым оценки не совпадают. В статье "Ацо Шопов. "Слейся с тишиной". Заметки на полях стихов" [6] Солев словно подводит итог прошедшей ранее дискуссии. По его мнению, взгляд на поэзию как на "чисто личное дело", имеющее только субъективный характер, и отношение к ней только как к общественному делу объективного характера представляют собою две крайности, между которыми "металась" македонская литература; причем ее представители полагали, что "личная" и "общественная" тенденции несовместимы. Однако, как считает критик, их не только можно, но и следует соединить. Завоевание права на интимную лирику есть несомненный шаг вперед, но остановиться на нем означало бы остановиться на полпути: разрыв между индивидуальным и общим, субъективным и объективным должен быть преодолен. В противном случае поэзия неизбежно "мельчает", несомненные признаки чего Солев усматривает и в лирике Шопова. Критик подчеркивает, что недостаток этих стихов кроется не в "неправильном" подходе автора к поэзии, не в желании раскрыть свой внутренний мир, а в том, что воплощение поэтической личности недостаточно сильно. Поэтому Солев, как и Малеский, гораздо выше ставит ранние "партизанские" стихотворения Шопова "Очи" ["Очи"] и "Любовь" ["ЛЬубов"] (1944), чем его интимную поэзию. Правда, в отличие от Малеского, автор статьи видит достоинство последней в искренности Шопова, но об этом, по мнению Солева, не стоит и говорить, тем более, что речь идет о значительном (если судить по "партизанской" лирике) поэте. Критик называет сборник "Слейся с тишиной" неоригинальным и незаконченным как с формальной, так и, особенно, с содержательной точки зрения и характеризует его как производящий впечатление несовременного. Иначе считает Митрев [7]. По его мнению, субъективность, уединение лирического героя Шопова не приводят к изоляции, сама интимность не становится замкнутой, обращение к теме тишины ведет за собою не глухоту к окружающему миру, а катарсис молчания, следствием которого становится более ясное звучание поэтического голоса. Критик настаивает на том, что лирические настроения в поэзии Шопова - не просто субъективные состояния, но носители "общечеловеческого лирического момента" [7. С. 302]. Давая сборнику самую положительную характеристику, он противопоставляет творчество поэта "распространенным в последнее время феноменам безассоциативной ассоциативности, метафорического беспорядка, немузыкальности и бессмысленности стиха", всему тому, что Митрев обозначает как "квазимодерность" [7. С. 303]. В стихах Шопова, напротив, критик находит мелодичность, ясность метафорики, естественность ассоциаций. При этом, однако, и он отмечает: поэт иногда теряет критерий значительности/незначительности описываемого,

стр. 53


что приводит к наивности и иллюстративности. Таким образом, оба критика справедливо указывают на то, что поэзия должна от личного восходить к общему, "общечеловеческому"; но Солев, в отличие от Митрева, подобного восхождения в сборнике "Слейся с тишиной" не усматривает, тогда как Митрев отмечает позитивность самой проявившейся в творчестве Шопова тенденции.

В 1966 г., когда литературные дискуссии по проблемам художественной модернизации в целом утратили свою остроту, а спор об интимной поэзии перестал быть актуальным, в Титограде вышел сборник поэзии Шопова на сербском языке "Вечерние сумерки" ["Предвечерiе"], Он был отрецензирован югославскими критиками в журналах "Дело" и "Савременик", не вызвав при этом резко противоположных оценок. Милосав Миркович в журнале "Дело" [8] отмечает, что в творчестве Шопова наблюдается переход от программной искренности к чистому лиризму. Признавая, что поэт достигает больших высот, критик, тем не менее, отмечает такие недостатки стихов Шопова как дневниковость и описательность. Миркович пишет: "Являясь противовесом грохочущему эксперименту... своего века, он представляет в македонской поэзии лирическое течение, которое не открывает глубокого дна, но струится по местам и пейзажам, где человеку хорошо и тепло" [8. S. 625]. Журнал "Савременик" откликнулся на издание поэзии Шопова на сербском языке статьей М. Рацковича "Символическое повествование" [9]. Рацкович также характеризует Шопова прежде всего как лирика, обращающегося к сердцу, а не к разуму. По мысли критика, особенно ценно то, что осознание индивидуальной человеческой судьбы у поэта перерастает в универсальную картину мира. Случается, что эта универсальность теряется, но такие моменты редки. Знаменательно, что именно критик, пишущий в модернистском журнале, положительно оценивает творчество Шопова, противопоставляя его "грохочущему эксперименту", в то время как критик из реалистического журнала хвалит поэта за то, что его пейзаж является не "классическим", а "символическим".

Югославская критика отозвалась и на сербское издание романа В. Малеского "То, что было небом" ["Оно што беше небо"] (Белград, I960). У. Крстич в статье "Интеллигент пишет о войне" [10] определяет произведение Малеского как "впечатления чувствительного интеллигента": это, по мнению критика, обусловило и сильные, и слабые стороны книги. Основным недостатком романа является модернистский метод, к которому у автора, как считает Крстич, нет врожденной склонности. Если бы Малеский не поставил себе цели любой ценой писать "модерно", то у него получилась бы потрясающая военная хроника; но вместо этого вышла книга "изломанная" и "путаная". "Но все-таки - удивительная книга" [10. С. 604], - несколько противореча сам себе, заканчивает статью критик. Достоинство книги, по Крстичу, заключается в ее тематике, в достоверности описанных событий. Рецензент журнала "Савременик" особенно выделяет как удачный образ сельского бедняка Игно, выписанный наиболее реалистически, полагая, что он художественно более убедителен, чем центральный образ партизана Наума, созданный в "модерной" манере. Р. Джокич, рецензент журнала "Дело", в статье "Дилеммы и решения" [11], напротив, высоко оценивает роман именно потому, что тот - не военная хроника, не панорама революционной борьбы, а описание человеческой драмы, умело извлеченной автором из исторических событий. В отличие от Крстича, Джокич называет образ крестьянина Игно недостаточно определенным, эскизным, считая более удачным "модернистский" образ партизана Наума. Критик подчеркивает, что главное в книге Малеского - не описание событий, а их субъективное переживание и постановка на их материале проблемы выбора. По мнению Джокича, роман "То, что было небом", несмотря на слабые места, есть несомненное доказательство прогресса молодой македонской литературы. Таким образом, оценки белградских критиков, данные книге Малеского, отразили эстетические позиции обоих журналов, в начале 60-х годов еще явно противостоявших друг другу в общих вопросах, хотя это противостояние часто носило декларативный характер.

стр. 54


На примере статей о сборнике Шопова "Вечерние сумерки" мы уже увидели, что в середине 60-х годов в журнальных рецензиях на конкретные литературные произведения, в том числе, и македонских авторов, обнаруживается сближение позиций югославских реалистов и модернистов. Еще более заметно данная тенденция проявилась в положительных откликах журналов "Дело" и "Савременик" на выход книги рассказов Ж. Чинго "Пасквелия" ["Пасквелиjа"] на сербском языке в Белграде (1965). В журнале "Дело" была опубликована рецензия М. Мирковича [12], который отмечает в прозе Чинго прежде всего связь с жизнью, "корнем жизни", отражение духа времени - чего в первую очередь требовали от литературы реалисты. Метод Чинго лежит "между публицистикой и легендой" [12. S. 316] и заставляет критика вспомнить творчество И. Бабеля и Всеволода Иванова. В свою очередь, журнал "Савременик" откликнулся на сборник Чинго статьей Предрага Протича "Рассказы о селе и революции" [13]. У Протича книга Чинго также вызывает ассоциации с произведениями Бабеля. Во-первых, "Пасквелия", как "Конармия" и "Одесские рассказы", структурно представляет собою нечто среднее между сборником рассказов и романов, в чем критик усматривает "сознательное копирование композиции Бабеля" со стороны Чинго. Во-вторых, Бабель "вообще много помог Чинго во взгляде на революцию и в художественном изображении единственного в своем роде и сложного процесса". С Бабелем, Б. Пильняком и "остальными писателями советской послеоктябрьской литературы, которые смотрели на революцию в необычном ракурсе" [13. S. 369], Чинго сближает сходство изображаемой среды и общественных отношений, а также проблематика столкновения нового и старого. Протич отмечает и влияние на македонского автора таких писателей, как Л. Андреев, М. Горький, А. Чехов, М. Шолохов. Однако литературные влияния преодолеваются в книге Чинго исключительным чувством жизни и реальности, которое выгодно отличает его от целого ряда писателей его поколения. Таким образом, оба рецензента отмечают как позитивные явления и прочную связь творчества Чинго с реальной жизнью, и усвоение им опыта Бабеля, служившего ориентиром для югославских модернистов.

Отразила сближение югославских реалистов и модернистов и публикация в журнале "Савременик" статьи Богдана А. Поповича "Об одном поколении македонских поэтов" [14]. Речь в ней идет о группе македонских модернистов: Ц. Андреевском, А. Поповском, З.М. Йовановиче, П. Андреевском, В. Урошевиче, Р. Павловском, Б. Гюзеле. Практически все они, как и многие их единомышленники (М. Матевский, Г. Тодоровский, П. Бошковский и другие), активно печатались в журнале "Дело", где публиковались положительные рецензии на их сборники, а также статьи, посвященные их творчеству. Постоянным автором журнала "Дело" являлся македонский писатель и критик В. Урошевич, перу которого принадлежат рецензии на следующие сборники поэтов, вошедших в историю македонской литературы как "третье поэтическое поколение": "Засуха, свадьба и переселения" Р. Павловского ["Суша, свадьба и селидби". 1961] [15], "Медовуха" Б. Гюзела ["Медовина". 1962] [16], "И на небе, и на земле" П. Андреевского ["И на небо и на зема". 1962] [17], "Август" И. Павловского ["Аугуст". 1962] [18]. Кроме того, в журнале "Дело" были опубликованы эссе Урошевича под общим заглавием "Пять южных стран" [19], в которых он анализировал творчество П. Андреевского, П. Бошковского, И. Павловского, Б. Гюзела, Р. Павловского. Из югославских исследователей обзором новой македонской поэзии занимались Петар Джаджич (рецензии на сборники: М. Матевского "Дожди" ["Дождови". 1956] [20], Г. Тодоровского "Спокойный шаг" ["Спокоен чекор". 1956] [21]), Милосав Миркович (рецензии на сборники: В. Урошевича "Другой город" ["Еден друг град". Cкoпje, 1959] [22], Г. Тодоровского "Радуга" ["Божилак". 1960] [23], П. Бошковского "Суходол" ["Суводолица". Београд, 1962] [24], М. Матевского "Дожди" ["Дождови - Кише". Београд, 1962] [25], С. Ивановского "Заколдованный путник" ["Магепсан патник". 1966] [26], В. Урошевича "Летний дождь" ["Летен дожд". 1967] [27]). Интерес журнала "Дело" к творчеству македонских поэтов "нового поколения" имел и субъективную, и объективную причину. Объективно во второй половине

стр. 55


50-х - первой половине 60-х годов македонская поэзия в художественном отношении была выше прозы, и тон в ней задавали именно авторы, попадавшие в сферу внимания журнала "Дело". Субъективная же причина заключалась в том, что творческие поиски представителей македонского "третьего поэтического поколения", стремившихся к обновлению художественного слова, были близки белградским модернистам. Иная ситуация сложилась в журнале "Савременик". Как нам представляется, здесь имела место "культура игнорирования" (Солев). Ни на один из упомянутых выше сборников, многие из которых стали заметным явлением не только в македонской литературе, но и в целом в литературах СФРЮ, журнал "Савременик" не ответил рецензией. По сути, статья Б. Поповича стала первым откликом журнала на творчество "нового поколения" македонских поэтов. В этом же номере были напечатаны стихотворения Матевского и Тодоровского. Ранее поэзии Матевского для журнала "Савременик" как бы не существовало, при том что первый сборник поэта, "Дожди", обозначивший переход национальной поэзии к выразительным средствам модернизма, вышел в свет за восемь лет до этого, а в 1962 г. был издан в Белграде параллельно на сербском и македонском языках. Что же касается Тодоровского, то в N 4 журнала "Савременик" за 1957 г. было опубликовано его, написанное в "традиционной" манере, стихотворение "Ноябрьская баллада" ["Ноемвриска балада"], а затем в печатном органе белградских реалистов "забыли" и об этом ярком поэте, авторе "программного" для "третьего поэтического поколения" стихотворения "Семь возвращений к мотиву осины" ["Седум навраканьа кон мотивот трепетлика", 1956]. Нарушая долгое молчание, Б. Попович в статье "Об одном поколении македонских поэтов" высоко оценивает поэзию "нового поколения", особенно П. Андреевского, Р. Павловского и Б. Гюзела. Отмечая их современные стилистические методы, необычный способ восприятия мира, отсутствие в текстах привычной логической непрерывности и хронологического порядка, критик пишет, что в то же время вполне традиционными у данных поэтов являются обращение к теме родины, к национальному фольклору (хотя и своеобразно трансформируемому), а также ясность и яркость поэтических картин. Последнее, как характерную черту поэтики "третьего поколения", Попович противопоставляет образности сюрреалистической "автоматической" поэзии. Но мнению критика, стихотворения П. Андреевского, Р. Павловского и Б. Гюзела, несмотря на отсутствие рифмы и метрической схемы, отличаются ритмичностью и динамикой. А главное, они с помощью современных способов "осуществляют связь между комплексным опытом, существующим у поэта-интеллектуала, и современным моментом" [14. S. 649]. Примечательно, что здесь нет обвинений ни в отсутствии мелодичности, ни в "непонятности" и "неясности", ни в отрыве от национальной почвы, современности и реальности. Напротив, критик- реалист признает за молодыми поэтами все достоинства, противоположные перечисленным выше недостаткам, а творческие поиски модернистов встречают у него сочувствие.

Позиция обоих журналов выражалась не только через рецензирование и публикацию конкретных произведений, не только в обзорных статьях, посвященных путям развития художественной литературы, но и в непосредственных откликах на ситуацию, складывающуюся в самой литературной критике. Часто именно в таких эссе о проблемах современной критики наиболее четко проявлялись и расхождения, и близость позиций представителей журналов "Дело" и "Савременик". Интересно в этом отношении сравнить две статьи о критике, которые были написаны ведущими македонскими полемистами с разрывом почти в десять лет и явились самым прямым откликом на югославские и, в частности, македонские литературные дискуссии: "О некоторых проблемах критики" Митрева [28] и "Ситуация 1965" Солева [29]. Митрев в самый разгар полемики указывает на следующие слабые стороны литературной критики: 1) отсутствие определенного идейно-эстетического взгляда как философской концепции; 2) пренебрежение этическим компонентом (критика не воспринимается как моральный акт); 3) догматизм (в данном случае - "идеалистический", пришедший на смену "утилитарному"); 4) непоследовательность, "литера-

стр. 56


турное политиканство"; 5) "литературный дальтонизм", игнорируются представители "чужих" направлений; 6) стремление подвести все творческие личности и произведения искусства под один эстетический критерий (модернистский), что было для Митрева выражением мелкобуржуазного "филистерства" [28. С. 607]. Солев рассматривает период наиболее горячих дискуссий "на расстоянии", но полагает, что проблемы критики и в 1965 г. во многом остаются теми же. Если Митрев говорит о недостатках югославской критики вообще, то Солев - о недостатках критики македонской. По его мнению, это: 1) отсутствие историчности; 2) моральная и интеллектуальная Непоследовательность; 3) в предшествующий период - "позитивистский" догматизм с опорой на политическую идеологию; 4) в текущий период, когда новые направления отстояли свое право на существование, - "этика эфемерности" (отсутствие этики, конформизм) и 5) "культура игнорирования" (то же, что "литературный дальтонизм" у Митрева). И здесь мы наблюдаем, как сблизились взгляды обоих критиков. Фактически, их волнуют одни и те же проблемы развития македонской литературы и критики, соотносимые с проблемами, возникавшими в других югославских литературах.

Таким образом, к середине 60-х годов полемика македонских реалистов и модернистов утрачивает остроту. Причиной этого Солев, подводя итоги бурных литературных дискуссий целого десятилетия в статье "Ситуация 1965", называет исторически обусловленную победу нового. Но и защитники модернизма отказались от крайних воззрений и излишней резкости оценок - от того, против чего и выступал Митрев. Привела к этому сама литературная практика: как мы полагаем, когда в Македонии начиналась полемика, она во многом была "теоретической", опиралась, в силу особенностей исторического развития национальной литературы, на весьма ограниченное количество произведений, часто, к тому же, "ученических". Как пишет в упомянутой выше статье Солев, македонская литература еще не определилась между народным творчеством и классическим реализмом, когда перед ней появилась третья возможность: современные художественные методы. Поэтому критическая полемика в рассматриваемый период, во многом благодаря влиянию других югославских литератур, несколько обгоняла художественное творчество. Однако, как мы считаем, это не является негативным фактором: обгоняя литературную практику, критика ее своеобразно "подгоняла", время показало, что в целом дискуссии 50- 60-х годов, несмотря на все моменты неизбежной необъективности, были плодотворны. Можно сказать, что полемика закончилась в пользу македонской литературы, которая на практике оказалась "мудрее" публицистически заостренных литературно-критических точек зрения.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Solev D. Vreme i izraz. // Delo. 1956. N 1-2.

2. Митрев Д. О неким обележjима савременог реалистичког поступка. // Савременик. 1958. N 7.

3. Митрев Д. Роман jenne драме. // Савременик. 1957. N 3.

4. Durtinov M. Slavko Janevski "Dve Marije". Skopje, 1956. // Delo. 1957. N 5.

5. Малески В. Шлагери и музика. // Разгледи. 1953. N 3.

6. Solev D. Aco Sopov: "Slej se so tiSinata". Marginalije uz poeziju. // Delo. 1956. N 4.

7. Митрев Д. Ацо Шопов. "Cnej се со тишината". Скогце, 1955. // Савременик. 1956. N 9.

8. Mirkoviс M. Aco Sopov: "Predvecerje". Titograd, 1966. // Delo. 1966. N 4.

9. Rackovie M. Simbolicko kazivanje. Aco Sopov: "Predvecerje". Titograd, 1966. // Savremenik. 1966. N 8-9.

10. Kpcmuh У. Jeдaн интеллектуалац пише о рату. // Савременик. 1960. N 12.

11. Dokiс R. Dileme i odiluke. // Delo. 1961. N 1.

12. Mirkovic M. "Paskvelija" Zivka Cinga. //Delo. 1966. N 2.

13. Protic P. Price о selu i revoluciji. // Savremenik. 1966. N 4.

стр. 57


14. Popovic В.А. О jednoj generaciji makedonskih pesnika. // Savremenik. 1964. N 6.

15.Delo. 1961. N8-9.

16. Delo. 1962. N 8-9.

17. Delo. 1963. N2.

18. Delo, 1963. N5.

19. Urosevic V. Petjuhiih zemalja. // Delo, 1961. N 1.

20. Delo. 1957. N 2.

21.Delo. 1957. N 5.

22. Delo. 1959. N 12.

23. Delo. 1961. N 3.

24. Delo. 1962. N 7.

25. Delo. 1962. N 10.

26. Delo. 1966. N 10.

27. Delo. 1967. N 10.

28. Митрев Д. О неким проблемима критике. // Савременик. 1957. N 5.

29. Solev D. Situacija 1965. // Delo. 1966. N 1.


© library.rs

Permanent link to this publication:

https://library.rs/m/articles/view/МАКЕДОНСКАЯ-ЛИТЕРАТУРА-В-ОБЩЕЮГОСЛАВСКИХ-ЭСТЕТИЧЕСКИХ-ДИСКУССИЯХ-1950-1960-х-ГОДОВ

Similar publications: LSerbia LWorld Y G


Publisher:

Сербиа ОнлинеContacts and other materials (articles, photo, files etc)

Author's official page at Libmonster: https://library.rs/Libmonster

Find other author's materials at: Libmonster (all the World)GoogleYandex

Permanent link for scientific papers (for citations):

ЕВСТРАТОВА А. Е., МАКЕДОНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА В ОБЩЕЮГОСЛАВСКИХ ЭСТЕТИЧЕСКИХ ДИСКУССИЯХ 1950-1960-х ГОДОВ // Belgrade: Library of Serbia (LIBRARY.RS). Updated: 08.02.2022. URL: https://library.rs/m/articles/view/МАКЕДОНСКАЯ-ЛИТЕРАТУРА-В-ОБЩЕЮГОСЛАВСКИХ-ЭСТЕТИЧЕСКИХ-ДИСКУССИЯХ-1950-1960-х-ГОДОВ (date of access: 29.03.2024).

Publication author(s) - ЕВСТРАТОВА А. Е.:

ЕВСТРАТОВА А. Е. → other publications, search: Libmonster SerbiaLibmonster WorldGoogleYandex

Comments:



Reviews of professional authors
Order by: 
Per page: 
 
  • There are no comments yet
Related topics
Publisher
Rating
0 votes
Related Articles
Айзек Азимов умер... Законы роботехники, то ж... Кто Новый Мир в полях построит?
Мы живём, как во сне неразгаданном, На одной из удобных планет. Много есть, чего вовсе не надо нам, А того, что нам хочется, нет. Игорь Северянин
Мы живём словно в сне неразгаданном На одной из удобных планет Много есть, что нам вовсе не надобно А того, что нам хочется не... Игорь Северянин
The Empire says goodbye , But it doesn't go away..
All about money and Honest Anglo-Saxons and justice
Words, words, words...
Catalog: Экономика 
Words Words Words
Catalog: Экономика 
EAST IN EUROPE: DUBROVNIK TO MOSTAR
235 days ago · From Сербиа Онлине
Пока Мы, обычные люди спали, случилась Тихая Революция. Мы свернули в Новый рукав Эволюции... Новая Матрица еще не атакует, но предупреждает...
КРЕМЛЬ, "ГАЗПРОМ" И СРЕДНЯЯ АЗИЯ
304 days ago · From Сербиа Онлине

New publications:

Popular with readers:

News from other countries:

LIBRARY.RS - Serbian Digital Library

Create your author's collection of articles, books, author's works, biographies, photographic documents, files. Save forever your author's legacy in digital form. Click here to register as an author.
Library Partners

МАКЕДОНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА В ОБЩЕЮГОСЛАВСКИХ ЭСТЕТИЧЕСКИХ ДИСКУССИЯХ 1950-1960-х ГОДОВ
 

Editorial Contacts
Chat for Authors: RS LIVE: We are in social networks:

About · News · For Advertisers

Serbian Digital Library ® All rights reserved.
2014-2024, LIBRARY.RS is a part of Libmonster, international library network (open map)
Keeping the heritage of Serbia


LIBMONSTER NETWORK ONE WORLD - ONE LIBRARY

US-Great Britain Sweden Serbia
Russia Belarus Ukraine Kazakhstan Moldova Tajikistan Estonia Russia-2 Belarus-2

Create and store your author's collection at Libmonster: articles, books, studies. Libmonster will spread your heritage all over the world (through a network of affiliates, partner libraries, search engines, social networks). You will be able to share a link to your profile with colleagues, students, readers and other interested parties, in order to acquaint them with your copyright heritage. Once you register, you have more than 100 tools at your disposal to build your own author collection. It's free: it was, it is, and it always will be.

Download app for Android