Тяжелые военные и дипломатические поражения России и ее союзников в ходе кампании 1915 г. привели к резкому ухудшению стратегического положения лагеря Антанты на Балканах. Великое отступление русских армий из Галиции и Польши и кровавые неудачи англо-французских войск в Галлиполи произвели крайне неблагоприятное впечатление на правящие круги балканских государств, серьезно пошатнув существовавшие там прежде представления о силе оружия стран Согласия и об их шансах на победу в войне. В сложившейся обстановке дипломатия Антанты оказалась бессильной помешать режиму Фердинанда Кобурга втянуть Болгарию в мировую войну на стороне Центральных держав и Османской империи. Совместное наступление австро-германских и болгарских войск против Сербии, начавшееся в последних числах сентября 1915 г., заставило руководство стран Антанты с запозданием осознать реальность угрозы разгрома сербской армии и окончательной потери Балканского полуострова. В случае установления прямой связи между Центральными державами и Константинополем немецкая военно-техническая помощь должна была сделать Проливы и османскую столицу неприступными с моря и суши, что означало катастрофу для воюющей России, отрезанной от западных союзников. Одновременно Центральные державы получали возможность использовать в своих целях обширные стратегические ресурсы Балкан и Малой Азии.

В целях противодействия возникшей опасности политические кабинеты и военные штабы Антанты в сентябре 1915 г. спешно приступили к разработке планов оказания помощи сербскому союзнику, оказавшемуся на краю гибели. Средства дипломатии были практически исчерпаны, и теперь пришло время для использования "последнего довода царей" - вооруженной силы. Успешный удар по болгарскому звену враждебной коалиции был способен повернуть в пользу России и ее союзников развитие событий на всем южном стратегическом фронте мировой войны, проходившем через Балканы, Проливы, Анатолию, Закавказье, Персию и ближневосточные владения Османской империи. Для англичан и французов планы активных военных действий на Балканах были связаны в первую очередь с операциями их экспедиционного корпуса, начавшего в середине сентября высадку в районе Салоник. Русское командование, обремененное грузом неудач кампании 1915 г., было вынуждено начать подготовку к вторжению на болгарское побережье, не дожидаясь восстановления боевой мощи истощенной русской армии.

Так как Российская империя не имела сухопутной границы с Болгарией, экспедиция русских войск в эту страну могла быть осуществлена либо через румынские владения и Дунай, либо путем десантной операции на болгарском черноморском побережье. Планы крупномасштабного десанта для овладения Босфором разрабатывались российским руководством с 1880-х годов. Осенью 1915 г. военно-политическая обстанов-

Каширин Василий Борисович - аспирант исторического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.

стр. 175

ка на Балканах в очередной раз перевела вопрос о десантной операции на Черном море в практическую плоскость. Степень готовности русских вооруженных сил к этому сложнейшему предприятию внезапно стала ключевым фактором военной стратегии Российской империи, от которого в тех условиях зависел успех попытки оказания помощи союзной Сербии и достижения жизненно важных целей России в балканско-черноморском регионе.

В отечественной и зарубежной историографии стратегическое планирование и подготовка десантных операций русских войск на Черном море в начале XX в. и в годы первой мировой войны оставались до последнего времени практически неисследованной темой. В многочисленных работах по истории Русского и Балканского фронтов первой мировой войны проблеме подготовки похода русских войск в Болгарию в 1915 г. также не уделялось особого внимания. Член военно-исторической комиссии по изучению опыта войны 1914 - 1918 гг., бывший генерал императорской армии В. Н. Клембовский в работе, опубликованной в 1920 г., посвятил полторы страницы подготовке экспедиции на Балканы осенью 1915 г.¹ По его мнению начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии М. В. Алексеев изначально считал лучшим способом оказания помощи Сербии наступление войск русского Юго-Западного фронта против австрийцев в Буковине и Галиции. Одновременно Клембовский отмечал преобладающее влияние пессимистических докладов командующего Черноморским флотом адмирала А. А. Эбергарда на решение М. В. Алексеева отказаться от похода на Балканы. Точка зрения Клембовского позднее была лаконично повторена в работах таких видных специалистов, как А. М. Зайончковский и Н. Стоун. Выдающийся военный историк русского зарубежья А. А. Керсновский в "Истории русской армии", опираясь преимущественно на вторичные источники, возложил ответственность за отказ от попытки десанта на болгарский берег на командующего 7-й армией генерал от инфантерии Д. Г. Щербачева² . Все эти авторы ошибочно судили об отношении Алексеева к проблеме похода на Балканы осенью 1915 г., не заметив никакого развития его взглядов в этом вопросе. В настоящее время выводы Клембовского и Керсновского могут быть существенно пересмотрены и дополнены за счет привлечения более широкого круга документальных источников.

Бывший офицер русского генштаба и крупный военный специалист РККА комбриг Н. Г. Корсун в книге, посвященной Балканскому фронту первой мировой войны, утверждал, что подготовка русского командования к вторжению на черноморское побережье Болгарии изначально преследовала лишь цель демонстрации для введения в заблуждение противника³ . Это утверждение Корсуна представляется весьма странным, так как с мая 1915 г. по сентябрь 1916 г. он занимал должность штаб-офицера для делопроизводства и поручений в Управлении генерал-квартирмейстера Ставки и осенью 1915 г. по долгу службы непосредственно соприкасался с множеством оперативных документов, посвященных подготовке к вторжению в Болгарию. Эти документы со всей ясностью свидетельствуют, что подготовка к высадке на болгарском берегу вплоть до конца октября 1915 г. отнюдь не была обманным маневром русского командования.

Советские военные историки второй половины XX в. обобщающими трудами по истории первой мировой войны не внесли ничего нового в наши знания о подготовке экспедиции русских войск на Балканы в 1915 г.⁴

¹ Клембовский В. Н. Стратегический очерк войны 1914 - 1918 гг. Ч. 5. Период с октября 1915 г. по сентябрь 1916 г. Позиционная война и прорыв австрийцев Юго-Западным фронтом. М., 1920, с. 8 - 9.

² Керсновский А. Л. История русской армии. Т. 4. 1915 - 1917 гг. М., 1994, с. 21 - 22.

³ Корсун Н. Г. Балканский фронт мировой войны, 1914 - 1918. М., 1939, с.41.

⁴ См.: Вержховский Д. В., Ляхов В. Ф. Первая мировая война 1914 - 1918 гг. Военно-исторический очерк. М., 1964; Первая мировая война 1914 - 1918. М., 1968; Ростунов И. И. Русский фронт Первой мировой войны. М., 1976.

стр. 176

Ф. И. Нотович, использовавший в своей монографии преимущественно документы из архивов МИД, опубликованные в серии "Международные отношения в эпоху империализма", основное внимание уделял дипломатическому обсуждению проблемы помощи Сербии и совместных действий стран Антанты на Балканах в конце 1915 г. Другой отечественный историк, В. А. Емец, в статье рассмотрел подготовку русской помощи Сербии осенью 1915 г. через призму отношений между Россией и западными союзниками⁵ . Емец справедливо утверждал, что эта проблема должна изучаться не только в дипломатическом, но и в военно-политическом аспекте. Однако необходимо добавить, что исследование данной темы не должно сводиться лишь к анализу переговоров по военным вопросам между державами Согласия, чем ограничился в своей статье Емец. В этой работе, основанной как на опубликованных источниках, так и на некоторых архивных документах Ставки, Емец сделал справедливые и важные выводы о недооценке английским и французским руководством Балканского театра военных действий, об их нежелании подчинить свои действия общим стратегическим целям Антанты. Однако нельзя согласиться с утверждениями Емеца о предательском поведении западных Держав Антанты по отношению к Сербии, об их противодействии появлению русских войск на Балканах в конце 1915 г. Опубликованная в 1998 г. статья Г. Д. Шкундина также посвящена преимущественно дипломатическому аспекту проблемы воздействия Антанты на Болгарию в октябре 1915 г.⁶ Между тем именно подробное изучение планов Ставки и степени готовности русской армии и флота к десанту на Черном море способно привести нас к пониманию происхождения и сути стратегических решений российского руководства в конце 1915 г.

Вышедший в 2002 г. обширный исторический очерк О. Р. Айрапетова "На Восточном направлении. Судьба Босфорской экспедиции в правление императора Николая II" посвящен подготовке вооруженных сил Российской империи к захвату Босфора; данная проблема рассматривается автором очерка на широком фоне событий на Балканском, Кавказском и других театрах первой мировой войны⁷ . Большое внимание автор уделяет развитию взглядов русской Ставки и штаба Черноморского флота на проблему Босфорской экспедиции в 1914 - 1917 гг. Однако планировавшаяся высадка русских войск на болгарском побережье осенью 1915 г. в работе Айрапетова освещения не получила.

В обобщающей статье "Балканы в стратегии Антанты и ее противников (1914 - 1918)" О. Р. Айрапетов также не останавливается подробно на подготовке русского вторжения в Болгарию в 1915 г.⁸ Автор статьи справедливо отмечает недостаток сил и средств, имевшихся в распоряжении русского командования, для десанта на Балканы. Представляется важным и вывод о расчетах Алексеева на возможность в будущем привлечь Болгарию к союзу с Россией для укрепления русских позиций на Проливах. Тем не менее следует добавить, что более подробного анализа заслуживают именно военные соображения, которые, как это четко прослеживается по документам, в конце концов заставили Алексеева пересмотреть свое отношение к проблеме активных действий на Балканах и отказаться от замыслов десанта на болгарском берегу.

Исследование несостоявшейся десантной операции русских войск в Болгарию осенью 1915 г. способно существенно дополнить наши представления о развитии балканской стратегии Российской империи в 1914 - 1917 гг. Кроме того, изучение данной про-

⁵ Нотович Ф. И. Дипломатическая борьба в годы Первой мировой войны. Т. 1. Потеря союзниками Балканского полуострова. М. -Л., 1947; Емец В. А. Позиция России и ее союзников в вопросе о помощи Сербии, осенью 1915 г. - Исторические записки, т. 75, 1965, с. 122 - 146.

⁶ Шкундин Г. Д. Болгарская дилемма в дипломатической стратегии Антанты (октябрь 1915 года). - Первая мировая война. Пролог XX века. М., 1998, с. 166 - 182.

⁷ Айрапетов О. Р. На Восточном направлении. Судьба Босфорской экспедиции в правление императора Николая II. - Последняя война императорской России. М., 2002.

⁸ Айрапетов О. Р. Балканы в стратегии Антанты и ее противников (1914 - 1918 гг.). - Новая и новейшая история, 2003, N 5, с. 191 - 224.

стр. 177

блемы позволяет вскрыть определенные закономерности организации работы высших войсковых штабов императорской России, а также пролить свет на ряд особенностей стратегического мышления и полководческого стиля Алексеева и некоторых других русских военачальников первой мировой войны. Наконец, проблема десанта на болгарский берег в 1915 г. тесно связана с историей разработки российским руководством планов по захвату Босфора. Изучение подготовки к вторжению в Болгарию осенью 1915 г. должно показать, на каком уровне в то время находилось взаимодействие командования русской армии и флота, какова была техническая готовность вооруженных сил Российской империи к осуществлению крупномасштабного стратегического десанта на Черном море, в какой степени осуществление такого рода операций было обеспечено предвоенным планированием и способностью русских армейских и морских штабов к "импровизационному" оперативному творчеству в критических условиях нехватки времени, сил и средств.

Основную источниковую базу настоящего исследования составили невведенные прежде в научный оборот оперативные документы русского командования, посвященные подготовке экспедиции русских войск на Балканы в 1915 г. Они сохранились в фондах Ставки Верховного главнокомандования и штаба 7-й армии в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА). Одновременное использование документов из этих фондов позволяет почти полностью воссоздать содержание служебной переписки Алексеева и его сотрудников с командованием отдельной 7-й армии в Одессе по вопросу подготовки к походу на Балканы. В фонде штаба 7-й армии сохранились многочисленные письма и директивы М. В. Алексеева командующим армией генералам В. Н. Никитину и Д. Г. Щербачеву, а также документы переписки армейского командования с руководством Черноморского флота, Транспортной флотилии и дунайской Экспедиции особого назначения. В фонде Ставки мне удалось обнаружить многостраничные докладные записки представителей армейского и флотского командования, относящиеся к проблеме вторжения в Болгарию. Кроме того, мною использовались документы русской военной разведки из фонда Главного управления Генерального штаба, содержащие сведения об организации агентурной разведки в Болгарии и Румынии и данные об обороне болгарского побережья Черного моря и Дуная.

* * *

Летом 1915 г., в период тяжелых поражений Антанты, русофобский режим Фердинанда Кобурга принял окончательное решение присоединиться к лагерю Центральных держав, дипломатия которого обещала Софии широкие территориальные приращения за счет соседних государств. 24 августа⁹ в германской главной квартире в силезском городке Плесе была заключена германо-австро-болгарская военная конвенция. Согласно этому документу, Германия и Австро-Венгрия обязались в течение 30 дней сосредоточить для наступления против Сербии по шесть пехотных дивизий; Болгария брала обязательство в 35-дневный срок выставить четыре дивизии на границе Старой Сербии и одну дивизию на границе Вардарской Македонии; наступление болгарской армии должно было начаться не позже 28 сентября. Особо были оговорены вопросы оказания Германией Болгарии помощи финансами и военными материалами, а также содействия германских вооруженных сил в организации обороны черноморского побережья от возможного русского десанта. Германское командование обязалось разместить в черноморских портах Варне и Бургасе смешанную пехотную бригаду и провести в Черное море подводные лодки.

Уже 8 сентября русский военный агент в Болгарии полковник генштаба А. А. Татаринов докладывал о начавшейся перевозке на западную границу оружия из Софий-

⁹ Здесь и далее даты даны по старому стилю.

стр. 178

ского арсенала. Одновременно из Софии в Бургас были отправлены четыре крепостных 105-мм трофейных турецких орудия. Руководство Болгарии принимало особые меры для подготовки к отражению ожидавшегося русского вторжения. 9 сентября Татаринов докладывал: "Сделаны секретные распоряжения об укреплении Ямбольского узла со стороны Бургаса, т.е. против возможного нашего десанта". Тогда же был отдан приказ готовить крепостную артиллерию Шуменского и Разградского укрепленных районов к отправке в Варну и Бургас¹⁰ . Заливы Варны и Бургаса были минированы в самом начале мировой войны, в июле 1914 г.

Общая мобилизация болгарской армии была объявлена 10 сентября 1915 г. В армию призывались военнообязанные 27 возрастных классов, включая ополчение первого и второго разрядов (до 50-ти лет включительно). Всего на довольствие было поставлено приблизительно 660 тыс. человек, а боевая численность армии, по оценке русской разведки, должна была составить не менее 300 тыс. штыков и 7 тыс. сабель¹¹ .

В те дни Татаринов в донесениях подробно докладывал о ходе мобилизации и о настроениях болгарских солдат. 13 сентября он сообщал в Отдел генерал-квартирмейстера Главного управления генштаба: "Имею из провинции сведения, что в некоторых местах запасные отправляются силой при помощи полиции. Многие запасные в Софии, встречая лидеров оппозиции на улицах, кричат: "Да здравствует оппозиция, да здравствует революция"". Среди запасных распространялся манифест лидера "земледельческой" партии А. Стамболийского, призывавший к свержению царя Фердинанда. 14 сентября Татаринов докладывал: "Мобилизация протекает очень не спокойно. Во многих деревнях население не хочет идти и приводится жандармами. Резервисты открыто говорят, что против России не пойдут. Многие запасные, проходя мимо памятника Царя-Освободителя, устраивают манифестации и поклонение. По-видимому, король и правительство начинают терять почву под ногами, боясь своей армии". Русскому военному агенту стало известно, что 13 сентября в Софии мобилизованным солдатам начали выдавать винтовки, но 14 сентября в некоторых частях отобрали патроны назад. По ночам в темноте казарм резервисты кричали: "Да живие Русия!". То же самое кричала мобилизованная дружина (батальон) 27-го пехотного полка при посадке в вагоны в Татар-Пазарджике; офицеры не могли ничего с этим поделать. Такие же сцены имели место в Тырнове и других местах. Татаринов докладывал: "Правительство принимает крайние меры устрашения, но уже начинает опасаться мобилизованной армии"¹² .

Вскоре после объявления мобилизации правительство Болгарии без одобрения парламента ужесточило закон о военных преступлениях; было увеличено количество статей закона с мерой наказания в виде смертной казни. Это было необходимым средством борьбы с распространившимися в болгарской армии случаями нарушения дисциплины и дезертирства. По данным начальника военно-судебной части при болгарской главной квартире, число уклонившихся от мобилизации и дезертировавших превысило 7 тыс. человек. Со времени объявления мобилизации до конца сентября 1915 г. военно-полевые суды вынесли 1120 приговоров по делам об антивоенной пропаганде и нарушении дисциплины. И все же болгарское руководство сумело осуществить мобилизацию армии, железной рукой преодолев пассивное сопротивление народа. Единственная попытка восстания солдат произошла в конце сентября в 27-м пехотном полку; ее возглавил член партии "тесных" социалистов И. Тепавичаров. Он был без суда расстрелян на месте командиром полка, позднее по приговору суда было казнено еще 17 солдат того же полка¹³ .

¹⁰ РГВИА, ф. 2000, оп. 1, д. 3088, л. 52, 54, 61, 63.

¹¹ Там же, д. 3086, л. 71 об.

¹² Там же, д. 3088, л. 77, 80, 82.

¹³ Йотов Й. Антивоенната дейност по време на мобилизацията и намесата на България в Първата световна война (1915 - 1918). - Академия за общественни науки и социално управление при ЦК НА БКП. Научни трудове. Серия "История", т. 127. София, 1981, с. 143 - 144, 147.

стр. 179

Установленное русской разведкой непосредственное участие германских офицеров в мобилизации вооруженных сил Болгарии стало поводом для русского ультиматума 20 сентября, с угрозой в 24 часа отозвать русскую миссию из Софии, если из армии не будут удалены офицеры враждебных Антанте держав. В ответе болгарской стороны категорически отрицалось присутствие германских офицеров в аппарате военного министерства и в штабах армий и одновременно подчеркивалось, что приглашение иностранцев на военную службу было совершенно обычной практикой, что оно не нарушало суверенитета Болгарии и никому не угрожало¹⁴ . После этого дипломатические отношения между Россией и Болгарией были прерваны. В ночь на 1 октября болгарские войска начали наступление на сербской границе, стычки и перестрелки на которой шли уже несколько дней. 5 октября император Николай II в Ставке подписал манифест об объявлении войны Болгарскому царству.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЗАМЫСЛА ПОХОДА РУССКИХ ВОЙСК НА БАЛКАНЫ В 1915 г.

Впервые идея отправки русских войск на Балканы, на помощь ослабленной сербской армии, прозвучала в начале 1915 г.; автором этого плана стал британский канцлер казначейства Д. Ллойд-Джордж. Западные союзники особо подчеркивали большое политическое и моральное значение появления на Балканах русского отряда. Однако Ставка крайне скептически отнеслась к предложению союзников. Летом того же года рассматривался вопрос об участии русских войск в операциях на Галлиполи. В середине сентября, когда положение Сербии стало угрожающим, президент Франции Р. Пуанкаре обратился к российскому императору с просьбой об отправке хотя бы небольшого русского отряда на Балканы для участия в охране Салоникской железной дороги от возможного нападения болгар.

Искреннее желание Николая II оказать действенную помощь Сербии подтвердилось во время его разговора с французским посланником Морисом Палеологом в Царском Селе 27 сентября 1915 г¹⁵ . В тот день Палеолог передал императору повторную настоятельную просьбу руководства Франции послать бригаду русских войск через Архангельск в Салоники для совместных действий с экспедиционными силами союзников. По мнению французского дипломата, на переброску русского отряда на Балканы должно было уйти не более 30 дней. Кроме того, Палеолог предложил осуществить бомбардировку русским флотом укреплений Варны и Бургаса¹⁶ . Николай II дал согласие на отправку русского отряда в Салоники и на операцию Черноморского флота против болгарского берега (последнее - лишь после начала Болгарией враждебных действий). 29 сентября Верховный главнокомандующий телеграфировал в Ставку Алексееву:

"Союзные нам правительства настаивают на посылке хотя бы одной бригады русских войск на помощь Сербии через Архангельск и на бомбардировке укреплений у Бургаса и Варны несколькими судами Черноморского флота. Я дал на это свое принципиальное согласие. В состав будущей сводной бригады мог бы войти стрелковый полк офицерской стрелк[овой] школы и затем морской батальон, стоящий в Керчи. Прошу ко времени моего возвращения второго или третьего октября подготовить предположения по обоим вопросам"¹⁷ .

Исполняя волю императора, Алексеев приступил к разработке плана отправки русских экспедиционных сил на Балканы. С самого начала он резко отрицательно воспринял идею посылки в Салоники малочисленного русского отряда. В эгоистическом навязывании этого проекта он справедливо обвинял руководство союзной Франции. 29 сентября в служебном письме помощнику военного министра генералу М. А. Беляе-

¹⁴ Радославов В. България и световната криза. София, 1923, с. 126 - 127.

¹⁵ Пуанкаре Р. На службе Франции 1915 - 1916. М. -Минск, 2002, с. 136.

¹⁶ Палеолог М. Царская Россия во время мировой войны. М., 1991, с. 220.

¹⁷ РГВИА, ф. 2003, он. 1, д. 503, л. 12.

стр. 180

ву М. В. Алексеев высказал свои трезво-пессимистические оценки перспектив подобного предприятия:

"Командирование небольшого отряда на Балканский полуостров не может иметь никакого боевого и нравственного значения, едва ли будет способствовать подъему престижа России. Если нужно отправление, то надлежит подготовить крупную часть до корпуса, надлежащим образом укомплектованного и снаряженного. Весьма важным является вопрос, куда направить какой бы то ни было отряд, особенно незначительный, ввиду вероятного начала войны между Сербией и Болгарией, состоявшейся переправы австро-германских войск между Обреновац и Градиште, можно ли считать обеспеченным направление по Дунаю, где может состояться присоединение отряда к сербской армии. Вы знаете, что никаких подготовительных работ для дальнего командирования войск не было, выполнить это быстро не легко. Все эти вопросы должны быть тщательно разработаны на основании тех или иных реальных решений, далеких от импровизации"¹⁸ .

Тем не менее Алексеев продолжал составление плана отправки русского отряда на Балканы через Салоники. По его предположениям, в состав экспедиционных сил должна была войти взятая с Западного фронта 3-я Туркестанская стрелковая бригада (четырехполкового состава), 4-й Сибирский горный артиллерийский дивизион (две батареи) и одна сотня 53-го Донского казачьего полка. 4 октября он в письме к Беляеву сообщил свои соображения об организации этого отряда. Намеченные для балканской экспедиции части должны были быть собраны в Архангельске, затем, по мнению Алексеева, было необходимо предоставить некоторое время на обучение и спайку частей отряда. Во главе отряда император предполагал поставить генерал-лейтенанта В. И. Гурко, командовавшего в то время VI армейским корпусом. Формирование штаба отряда брала на себя Ставка. По оценке Алексеева, на сбор и сколачивание частей отряда должно было уйти не менее трех недель и столько же - на их путь по морю в Салоники: "Следовательно, наш отряд может появиться на Балканском полуострове не ранее как через полтора месяца"¹⁹ .

Согласно приказу Верховного главнокомандующего Алексеев вступил также в переписку с командованием Черноморского флота по вопросу о бомбардировке болгарских портов. Свои соображения о возможных действиях русских морских сил против Болгарии штаб флота доложил в Ставку еще до соответствующего повеления императора. В донесении от 21 сентября Эбергард докладывал о сложности операций против болгарского берега в приближавшееся штормовое время года, а также об угрозе со стороны вражеских подводных лодок²⁰ . Первые германские подводные лодки появились в Черном море еще в июне 1915 г. и тогда же потопили несколько русских грузовых судов. В начале сентября русские военный и морской агенты в Болгарии имели агентурные сведения о том, что гавани в болгарских населенных пунктах Мессемврия и Евксиноград (в заливе Варны) на Черном море служили убежищами и базами для четырех германских подводных лодок. По данным разведки, 17 сентября в Варненский порт открыто вошла неприятельская подлодка²¹ . Это была очевидная демонстрация силы и реальности германо-болгарского военного союза, а также угроза русскому флоту.

По оценке Эбергарда главным условием успеха возможных операций флота против болгарского берега было приобретение базы в румынской Констанце. Расстояние от Одессы до Варны по морю составляло 245 миль (от Севастополя - 260 миль), в то вре-

¹⁸ Там же, л. 14; Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и временного правительств 1878 - 1917 гг. Серия III. 1914 - 1917 гг., т. 8, ч. 2. М. -Л., 1935, N 902, с. 481.

¹⁹ РГВИА, ф. 2129, оп. 1, д. 6, л. 3 - 4об.

²⁰ РГВИА, ф. 2000, оп. 1, д. 3021, л. 62.

²¹ Там же, д. 3086, л. 73. Германские источники, подтверждающие этот факт, говорят, что это была подлодка UC-13. - Лорей Г. Операции германо-турецких сил в 1914 - 1918 гг. СПб., 2004, с. 264.

стр. 181

мя как от Констанцы до Варны - всего 80 миль. "Если Констанца не будет нам предоставлена, то наши действия против портов будут иметь характер набегов, это вызывается тем, что запас топлива миноносцев, необходимых для охраны больших судов от подводных лодок, базирующихся на Варну и Бургас, позволяет им быть в море только около двух суток, число же их недостаточно для охраны посменно", - сообщал Эбергард в Ставку 30 сентября²² . Одновременно с этим в Могилев для более подробного доклада Алексееву об обстановке на черноморском театре и о десантных возможностях флота был командирован флаг-капитан оперативной части штаба командующего Черноморским флотом, капитан 1-го ранга К. Ф. Кетлинский. По многочисленным отзывам его сослуживцев, он был одним из наиболее талантливых офицеров русского императорского флота того времени. Вплоть до лета 1916 г. он фактически руководил всей оперативной работой штаба Черноморского флота. Во время подготовки к высадке на болгарском берегу в 1915 г. именно взгляды Кетлинского определяли отношение командования флота к проблеме десантных операций на Черном море. Кетлинский был давним и убежденным сторонником "Босфорской экспедиции".

7 октября началась перевозка частей 3-й Туркестанской бригады со станции Столбцы (в районе Западного фронта) в Петроград. Однако уже через два дня, 9 октября, из Ставки последовали совершенно иные распоряжения. Алексееву удалось убедить императора, что прибытие русского отряда в Салоники произойдет слишком поздно для оказания помощи сербам. Таким образом, проект посылки русских войск на Салоникский театр военных действий был на время оставлен. На смену ему пришел замысел гораздо более масштабной, дерзкой и стратегически значимой операции - вторжения русских войск в Болгарию сухим путем через румынскую территорию или их высадки на болгарском побережье Черного моря и Дуная. Трудно установить, кому изначально принадлежало авторство данной идеи; по всей видимости, она возникла в Ставке, где ей сразу же и глубоко увлекся Алексеев, в руках которого находилось реальное управление всеми русскими вооруженными силами.

Михаил Васильевич Алексеев был военным деятелем с широким стратегическим кругозором и глубокими аналитическими способностями. После вступления Болгарии в войну Алексеев осознал, что Россия не в силах одержать победу над Германией, подпитываемой ресурсами Ближнего Востока. 4 или 5 октября М. В. Алексеев поручил директору дипломатической канцелярии Ставки князю Н. А. Кудашеву составить проект письма министру иностранных дел С. Д. Сазонову с предложением начать переговоры о сепаратном мире с Турцией. На слова Кудашева о том, что такой мир означал бы утрату надежды на приобретение Проливов, Алексеев отвечал: "Что же делать? С необходимым приходится мириться"²³ . Однако вскоре краткий миг его уныния прошел; он приступил к разработке планов активных военных действий на южном направлении и больше не заводил речь о заключении мира с Турцией. Важно отметить, что именно тогда, в первых числах октября, возникло стремление Алексеева осуществить вторжение русских войск в Болгарию и добиваться на Балканском театре стратегических целей войны. Николай II также всецело одобрительно отнесся к идее намеченного похода на Балканы.

По замыслу Алексеева, на юге Европейской России, на территории Одесского военного округа, необходимо было в короткий срок сосредоточить крупную группировку войск силой до пяти армейских корпусов, которой и предстояло принять участие в балканской экспедиции. Возможным сроком начала активных действий русских войск на юге Алексеев называл начало ноября; он опасался, что более позднее выступление не принесло бы пользы гибнущей Сербии.

Важным условием подготовки операции на юге он считал получение от союзников крупной партии винтовок. Положение со стрелковым оружием в русской армии к ис-

²² РГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 51, л. 95.

²³ Международные отношения..., т. 9. М. -Л., 1937, N 13.

стр. 182

ходу 1915 г. было критическим, и Ставка не могла своими силами полностью вооружить собираемые на юге войска без серьезного ущерба для боеспособности армий австро-германского фронта. Уже 4 октября Алексеев телеграфировал Сазонову: "При условии получения 500 000 винтовок вполне можно организовать серьезные действия на южном фронте, как против болгар, так и против Австрии... Возможность непосредственного вторжения в тыл болгарским войскам, действующим против сербов, сразу изменила бы условия войны для сербов. Даже первая партия винтовок из 250 000 - 300 000 уже позволила бы нам составить план действий на юге и может повлиять на общее военное и политическое положение"²⁴ . Впрочем, очень скоро выяснилось, что первые партии обещанных союзниками винтовок, преимущественно устаревших систем, могли прибыть в Россию через Архангельск не ранее декабря. Таким образом, при подготовке войск для действий на Балканах русское командование должно было рассчитывать только на свои силы.

Идею вторжения русских войск в Болгарию поддерживали многие высокопоставленные офицеры армии и флота, в том числе ответственные представители военной и военно-морской разведки. К числу последних принадлежал капитан 2-го ранга А. А. Нищенков, занимавший должность третьего флаг-капитана оперативной части штаба командующего Черноморским флотом и руководивший разведывательным отделением этого штаба. Составленная Нищенковым в начале октября записка "О желательных действиях против Болгарии" была изучена в Морском генштабе и получила следующую резолюцию морского министра: "Правильно, обдумано и логично. Прошу сообщить Министру Иностранных Дел и послать сегодня Контр-Адмиралу Ненюкову для доклада в Ставке"²⁵ . В этой записке, переданной в Ставку 11 октября, Нищенков серьезно критиковал планы посылки русской бригады в Салоники и предлагал вместо этого на судах Экспедиции особого назначения перевезти отряд русских войск из Рени и высадить его на болгарском берегу Дуная. Морской разведчик подчеркивал исключительное значение идеологического и нравственного фактора появления русских солдат в тех местах, где в 1877 г. их отцы сражались за освобождение болгарского народа от турецкого ига. Высадку даже немногочисленного русского отряда на Дунае Нищенков считал наиболее действенным способом предъявления Болгарии военно-политического ультиматума. При этом Нищенков гарантировал, что болгары не смогут выступить с оружием в руках против русских солдат.

Подобно Нищенкову, командующий Экспедицией особого назначения капитан 1-го ранга флигель-адъютант М. М. Веселкин в донесении в Морской генштаб от 27 сентября также утверждал, что "Стоит только в данную минуту несколько ослабить Болгарию и высадить там хотя бы две дивизии наших войск, как настроение, придавленное теперь Фердинандом, моментально и в армии, и в народе выскажется в нашу пользу, если во главе будет чин русский и с тактом"²⁶ . Император лично ознакомился с содержанием этого документа и вполне одобрил предложение своего близкого друга Веселкина. Впрочем, уже очень скоро излишне оптимистические прогнозы Нищенкова и Веселкина были опровергнуты другими донесениями разведки и самим ходом событий.

В те дни военное руководство России получало самые разные предложения, посвященные болгарскому вопросу, в том числе и от совершенно некомпетентных лиц. К примеру, 10 октября двое выходцев из Болгарии, И. Д. Рашеев и Г. И. Капчев (поручик русской армии), представили военному министру А. А. Поливанову проект формирования в южных русских губерниях добровольческого легиона из болгарских эмигрантов, численностью от 20 до 30 тыс. человек, с помощью которого авторы плана рассчитывали свергнуть кобургский режим в Софии и затем захватить Константино-

²⁴ РГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 503, л. 108; Международные отношения..., т. 9, N 12.

²⁵ РГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 51, л. 196 - 198об.

²⁶ РГВИА, ф. 2000, оп. 1, д. 7426, л. 40.

стр. 183

поль. Современный отечественный исследователь Г. Д. Шкундин справедливо оценивает данный проект как "химерический"²⁷ .

Западные союзники также обратились к русской Ставке с предложением предпринять вторжение крупными силами в Болгарию. 9 и 10 октября Алексеев получил служебные письма от французского военного атташе генерала маркиза де Лагиша и от главнокомандующего Жоффра. В этих документах подчеркивалась желательность сосредоточения значительных русских сил на болгарском направлении и их активного участия в совместных операциях союзников на Балканах.

9 октября Ставка отдала распоряжение перенаправить 3-ю Туркестанскую стрелковую бригаду в район Одессы. Головные эшелоны бригады, к 10 октября прибывшие в Петроград, были повернуты на юг. Одновременно 9 октября М. В. Алексеев отправил Главнокомандующему войсками Западного фронта генералу А. Е. Эверту телеграмму с распоряжением выделить из состава полевых войск фронта два армейских корпуса и казачью бригаду для переброски их в район расположения 7-й армии. Это свое решение Алексеев объяснил необходимостью оказания "непосредственного воздействия на болгар"²⁸ . Так началась подготовка к русскому вторжению в Болгарию.

Обращение Алексеева к замыслам морского десанта произошло не сразу. Наиболее предпочтительным вариантом он изначально считал поход русских войск в Болгарию по суше из Бессарабии через румынские земли Добруджи. Этим путем армии Российской империи на протяжении последних двух столетий неоднократно ходили на Балканский полуостров во время войн с Османской Турцией. К идее крупномасштабной десантной операции на Черном море Алексеев, подобно подавляющему большинству высшего армейского генералитета России того времени, относился с недоверием. Очевидно подобное отношение Алексеева к морским десантам во многом было связано с его личным опытом участия в неудачных крупномасштабных десантных маневрах под Очаковом в 1903 г.

Реалистическая оценка способности русской армии и флота осуществить в боевых условиях стратегическую десантную операцию заставила Алексеева обратиться к министру иностранных дел с просьбой вступить в дипломатические переговоры с правительством И. Братиану о пропуске русских войск к болгарской границе через территорию Румынии. В тот же день Алексеев собственноручно составил текст официального повеления императора министру иностранных дел, которое было незамедлительно подписано Николаем II и отправлено в Петроград. Это письмо гласило:

"При условии получения 500 тыс. винтовок с патронами мы имеем возможность сосредоточить для действий против Болгарии армию на первое время из пяти корпусов, на перевозку которых потребуется около шести недель, но операция может быть начата ранее, до полного сбора всех сил, ибо первоначальные действия выполнит армия примерно из трех корпусов. Начальник штаба изложил Вам важность получения права прохода через Румынию. Разрешаю Вам вступить в переговоры с румынским правительством. Головные эшелоны войск начали движение в пределы Одесского округа; весь вопрос сводится к получению винтовок, чтобы сосредоточением наших войск на юге не ослаблять устойчивости на западе и иметь возможность произвести сильный удар в Галиции"²⁹ .

Однако уже очень скоро стало ясно, что надежды на благожелательное отношение Бухареста к предложению России были призрачными. Русский посланник в Румынии С. А. Поклевский-Козелл телеграфировал в Петроград, что пропуск войск через румынскую территорию мог бы произойти исключительно в случае вступления Румынии в войну на стороне Антанты. Условием присоединения к лагерю Согласия правительство И. Братиану ставило сосредоточение на Балканском полуострове 500 тыс.

²⁷ Шкундин Г. Д. Указ. соч., с. 169.

²⁸ РГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 503, л. 96, л. 79.

²⁹ Там же, л. 108; Международные отношения..., т. 9, N 61.

стр. 184

англо-французских и русских войск. Впрочем, в Ставке обоснованно полагали, что, в случае выполнения этого требования союзниками, бухарестское руководство выдвинуло бы новые условия, стремясь выждать исхода осенней кампании на Балканах. В этих условиях единственным путем экспедиции русских войск в Болгарию становился путь морского десанта.

ШТАБ 7-Й АРМИИ В НАЧАЛЕ ПОДГОТОВКИ К ДЕСАНТУ НА БОЛГАРСКОМ ПОБЕРЕЖЬЕ

Планирование и подготовку вторжения в Болгарию и руководство экспедиционными силами Ставка решила вверить штабу отдельной 7-й армии. Эта армия была сформирована в начале мировой войны в Одесском военном округе. Предвоенные планы русского Генштаба ставили ее задачей сдерживание возможного враждебного выступления Румынии, оборону Бессарабии и черноморского побережья. Намерение румынского руководства придерживаться политики выжидательного нейтралитета было своевременно вскрыто русской военной разведкой, что позволило Ставке в течение кампании 1914 г. последовательно передать в состав армий Юго-Западного фронта четыре первоочередные (VII и VIII армейские корпуса) и четыре второочередные (NN 62, 63, 64, 71) дивизии из состава 7-й армии. В дальнейшем Ставка использовала 7-ю армию как депо для формирования и подготовки резервов; в целях усиления войск на австро-германском фронте командование, не церемонясь, забирало из 7-й армии людской состав, вооружение, специальные части, офицерские кадры, в том числе и ценных штабных работников. В результате вплоть до осени 1915 г. военная сила 7-й армии оставалась ничтожной. В сентябре этого года Ставка даже рассматривала вопрос об упразднении за ненадобностью полевого управления 7-й армии³⁰ .

Командование 7-й армией с началом мировой войны было поручено генералу от артиллерии В. Н. Никитину, руководившему в 1912 - 1914 гг. Одесским военным округом. 67-летний ветеран Освободительной и русско-японской войн, начальник полевой артиллерии Порт-Артура в 1904 г., кавалер ордена Святого Георгия 4-й и 3-й степеней, из-за физической немощи мало подходил для управления войсками в ходе предстоявшей сложной десантной операции³¹ . Начальником штаба 7-й армии с начала июня 1915 г. был генерал-лейтенант Н. П. Стремоухов; должность генерал-квартирмейстера штаба армии в июле того же года занял генерал-майор А. А. Посохов. Оба они не имели прежде опыта службы в штабе Одесского округа, и их деятельность не была связана с подготовкой десантной операции на Черном море.

Еще весной 1915 г. подготовительные работы для десантной операции на Черном море были активизированы по повелению императора. После начала Дарданелльской операции союзников российское руководство стало энергично готовиться к совместной с англичанами и французами оккупации Константинополя и Проливов. С этой целью в апреле 1915 г. из Батума в Одессу и Севастополь морем был переброшен недавно сформированный V Кавказский корпус генерала Н. М. Истомина в составе 3-й Кавказской стрелковой дивизии, 1-й и 2-й Кубанских пластунских бригад. Одновременно командование Черноморского флота и недавно сформированной Транспортной флотилии контр-адмирала А. А. Хоменко, совместно с армейскими начальниками, приступило к обучению моряков и сухопутных войск совместным действиям по посадке десантных частей на суда и их высадке на открытом берегу. В конце апреля неблагоприятная обстановка на австро-германском фронте вынудила командование перебросить в Галицию части V Кавказского корпуса, сосредоточенные в черноморских портах. Тем не менее подготовка к десантной операции продолжалась.

³⁰ РГВИА, ф.2003, оп. 1, д. 634, л. 157 - 158об, л. 155 - 156.

³¹ Резкий в оценках и злой на язык штабс-капитан М. К. Лемке, сотрудник Бюро печати при Ставке Верховного главнокомандующего после встречи с генералом Никитиным в ноябре 1915 г. записал в своем дневнике, что тот "развалина и шляпа". - Лемке М. К. 250 дней в царской ставке. 1915. Минск, 2003, с. 276.

стр. 185

Новое, более серьезное, испытание готовности русских вооруженных сил и их штабов к десанту состоялось в октябре 1915 г., когда вторая Ставка выдвинула идею высадки экспедиционных сил на черноморском берегу Болгарии. 10 октября Алексеев обратился к Никитину с требованием немедленно прислать тщательно исполненные рекогносцировки болгарского побережья и разработанные соображения по выполнению десантной операции. Если бы таковых не оказалось, их нужно было немедленно организовать и внимательно произвести³² . Примечательно, что Алексеев, всегда склонный единолично заниматься всеми вопросами штабной работы и не слишком доверявший служебным способностям своих помощников, в данном случае обращал особое внимание на необходимость участия целого коллектива специалистов в подготовке десантной операции: "В виду обширности предстоящих подготовительных работ, имеете ли Вы подходящих работников, кому поручите общее руководство этими работами? Какая нужна Вам помощь?"³³ .

Свежих рекогносцировок болгарского побережья не было, а состояние штаба 7-й армии было просто плачевным, виной тому были недавние кадровые перестановки, осуществленные высшим командованием. В докладе от 11 октября Никитин сообщал: "Из ближайших нужд седьмой армии наиболее острый недостаток ощущается в офицерах генерального штаба, которых в армии состоит три человека"³⁴ . В связи с этим командующий 7-й армией на следующий день обратился к Ставке с ходатайством спешно командировать в распоряжение штаба армии ряд офицеров генштаба: бывшего командира бригады 15-й дивизии генерал-майора В. А. Лавдовского, полковника В. М. Черемисинова, подполковника Н. В. Воробьева и капитана А. И. Верховского. Одновременно Никитин докладывал о желательности возвращения на прежнюю должность бывшего начальника военных сообщений 7-й армии генерал-майора А. А. Колпакова, многоопытного специалиста, буквально за несколько дней до того назначенного начальником военных сообщений армий Северного фронта³⁵ .

В ответном послании Алексеев попытался приободрить генерала Никитина и его штаб, побудить их к более активной работе. 13 октября он телеграфировал в Одессу: "Печальное состояние рекогносцировочных данных и подготовительных работ обязывает приступить теперь же к энергичной деятельности, не покладая рук... нужно осторожно попытаться достать имеющиеся сведения румын. Возможна посылка (агентов. - В. К.) из Добруджи. Не могу согласиться с безнадежным заключением Вашего штаба о возможности ведения работ... Постараюсь командировать в Ваше распоряжение офицеров, знающих округ; прошу наличных офицеров развернуть весь запас энергии по подготовке"³⁶ . По непонятным причинам прибытие в Одессу запрошенных местным командованием и обещанных Ставкой генштабистов затянулось, в то время как на счету был каждый день.

Итак, к началу подготовки вторжения в Болгарию - сложнейшего и рискованного предприятия, требовавшего огромной работы в области стратегического и оперативного планирования - в штабе 7-й армии не было сплоченного коллектива опытных специалистов, и Никитин был вынужден пытаться наспех сколотить его из людей, в разное время занимавшихся проблемой десантных операций на Черном море. К примеру, Черемисинов с 1901 г. до начала мировой войны, с перерывом на время кампании 1904 - 1905 гг., служил в штабе Одесского военного округа, где занимал должности штаб-офицера для поручений и старшего адъютанта штаба. Лавдовский в 1900 - 1904 гг. служил в Одесском окружном штабе. Воробьев с 1911 г. был помощником старшего адъютанта штаба Одесского округа. После начала войны он занял должность помощника начальника оперативной части штаба 7-й армии. Все эти офицеры были еще в

³² РГВИА, ф. 2129, оп. 1, д. 6, л. 51 - 52.

³³ Там же.

³⁴ Там же, л. 53 - 54.

³⁵ Приказ по 7-й армии N 337. Одесса, 1915. Полные подшивки приказов по 7-й армии и Одесскому военному округу хранятся в отделе военной литературы Российской государственной библиотеки.

³⁶ РГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 503, л. 186 - 187.

стр. 186

мирное время посвящены во многие детали подготовки десантной операции русских войск на Черном море. Верховский весной 1915 г. совместно со штабом Транспортной флотилии составлял ряд важных документов о правилах перевозки войск в Черном море, упорядочивавших обязанности и взаимоотношения капитанов торгового флота, комендантов транспортов и армейских начальников.

Понимая необходимость участия и флотских специалистов в подготовке десантной операции, Никитин 15 октября обратился к Эбергарду с просьбой прикомандировать к штабу 7-й армии одного из трех морских офицеров, имевших опыт работы в армейском штабе - капитана 1-го ранга Головнина, капитана 2-го ранга Волькенау (начальника отдела морских перевозок Черного моря с весны 1915г.) или старшего лейтенанта Кононова³⁷ . В результате в составе штаба 7-й армии был сформирован морской отдел, в состав которого вошли старший офицер линкора "Синоп" капитан 2-го ранга М. М. Холодовский и флагманский штаб-офицер командующего Транспортной флотилией старший лейтенант И. А. Кононов. Эти флотские офицеры, командированные в Одессу, стали важным связующим звеном между командованием 7-й армии и руководством Черноморского флота в Севастополе, впоследствии они принимали непосредственное участие в разработке планов десантной операции.

Руководство Российской империи, командование ее армии и военного флота на протяжении десятилетий готовились к осуществлению "Босфорской экспедиции". Однако в разгар первой мировой войны, осенью 1915 г., когда вопрос о десантной операции стал одним из первоочередных, офицеры сухопутных штабов, имевшие опыт взаимодействия с флотом по организации морских перевозок и десантирования войск, знавшие обстановку в Одесском округе и черноморско-балканский театр войны, оказались разбросаны по разным фронтам и армиям. Вся информация военной разведки о реваншистской политике кобургского режима ложилась на полки в архивах генштаба и МИД. Вплоть до самой осени 1915 г. высшие штабы военного ведомства, еще в мирное время замкнувшиеся исключительно на проблемах австро-германского фронта, не разработали даже на уровне предварительных соображений плана возможных военных действий на Балканском полуострове, в первую очередь против Болгарии.

РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ДЕСАНТНОЙ ОПЕРАЦИИ НА ПОБЕРЕЖЬЕ БОЛГАРИИ

Необходимым условием успеха вторжения русских войск в болгарские пределы было своевременное получение Ставкой, штабами 7-й армии и Черноморского флота подробных и точных данных разведки о внутриполитическом положении в Болгарии, о местонахождении и передвижении неприятельских сил на Балканах, об инженерной и артиллерийской обороне болгарского побережья. Между тем осенью 1915 г. русское командование столкнулось с рядом проблем в области разведывательного изучения болгарской армии и будущего театра военных действий.

В середине сентября 1915 г., когда вступление Болгарии в мировую войну на стороне враждебного лагеря стало неизбежным, Стремоухов обратился в Отдел генерал-квартирмейстера Главного управления генштаба с просьбой выслать в штаб 7-й армии новейшие сведения о болгарских вооруженных силах. В ответ на этот запрос в Одессу было отправлено пять экземпляров книги "Вооруженные силы Болгарии", изданной в 1911 г. и отразившей данные на 1907 г. Ценные сведения о болгарской армии, собранные и проанализированные русской военной разведкой в период двух Балканских войн и после их завершения, оказались недоступны для практического использования в целях оперативного планирования и осведомления войск.

Накануне мировой войны и вплоть до осени 1915 г. русская военная разведка успешно вела изучение Болгарии и ее вооруженных сил. Все работы по сбору и первичному анализу разведывательных данных о Болгарии были сосредоточены в руках

³⁷ РГВИА, ф. 2129, оп. 1, д. 6, л. 83.

стр. 187

официальных военного и морского агентов Российской империи в этой стране. Русские военные агенты в Софии полковник Г. Д. Романовский и сменивший его осенью 1914 г. А. А. Татаринов располагали разветвленной агентурной сетью в этой стране. Назначенный в начале 1915 г. на новоучрежденную должность морского агента в Болгарии капитан 2-го ранга В. В. Яковлев также активно занимался тайной агентурной разведкой. Ценные разведывательные данные поставляли и русские консульства в различных городах Болгарии; копии многих консульских донесений поступали из МИД в Отдел генерал-квартирмейстера и Ставку. Уже с начала лета 1915 г. разведка докладывала, что планомерная подготовка кобургского режима к военному реваншу в союзе с Центральными державами вступила в завершающую стадию. Во второй половине сентября 1915 г., ввиду изменившегося положения на Балканах, копии донесений военных агентов в Болгарии и Греции стали передаваться из Отдела генерал-квартирмейстера непосредственно в штаб 7-й армии. Однако после разрыва отношений с Болгарией сотрудники русской дипломатической миссии и консульств были вынуждены отбыть на родину; их связи с агентурой, не подготовленные к условиям военного времени, прервались. В тот период русская военная и морская разведка не имела на Балканах законспирированных нелегальных резидентур. До начала первой мировой войны секретные службы всех Великих держав с большим или меньшим успехом обходились деятельностью в этом регионе "полулегальных" разведывательных пунктов под прикрытием военных агентств и консульств. Только опыт событий 1914 - 1918 гг. выявил существенную ограниченность этого способа ведения разведки.

Работа русской разведки в Болгарии осенью 1915 г. действительно была серьезно затруднена широкомасштабными репрессивными мерами болгарских властей, эффективными усилиями местной полиции и контрразведки. Один из отчетов Татаринова, составленный им во второй половине ноября 1915 г., гласил: "Что касается выяснения положения на болгарском берегу Дуная, то это является делом в высшей степени трудным. Болгары сумели не только почти совершенно закрыть свои границы для въезда всех сколько-нибудь подозрительных лиц, но и настолько изолировать свои войска от общения с населением, что даже лица, живущие в Болгарии, не имеют почти никаких сведений о расположении войск. Вызванная политической необходимостью, эта мера сделала военную разведку в Болгарии делом чрезвычайно трудным, тем более что в связи с царящим там террором возможность при малейшем подозрении в шпионаже попасть на виселицу является очень и очень большой. В виду этого, все сведения о расположении войск, полученные с болгарского берега, бывают или явно ложны, или же представляют собой только слухи, степень достоверности коих очень невелика"³⁸ .

После начала подготовки к вторжению в Болгарию штаб 7-й армии предпринял попытку наладить агентурную разведку в этой стране. 18 октября Стремоухов докладывал в Ставку: "Отправлено пять лиц для учреждения агентурной сети в Болгарии и подготовляется еще несколько агентов, предназначаемых для организации дополнительной агентурной сети и для кратковременных поездок в Болгарию с целью сбора сведений по разведке"³⁹ . 25 октября Стремоухов доложил о состоявшейся отправке в Румынию еще трех человек для создания агентурной сети в Болгарии⁴⁰ .

Специально для ведения разведывательной деятельности на румынско-болгарской границе в последних числах октября 1915 г. было создано русское вице-консульство в городе Журжево на румынском берегу Дуная, напротив Рущука. Исполняющим обязанности вице-консула в Журжеве был назначен В. Беланович.

Из-за отсутствия надежной агентуры в Варне и Бургасе русское командование не имело достоверных данных о количестве и составе вражеских войск на болгарском побережье. К примеру, многочисленные сообщения о прибытии в восточную Болгарию турецких войск, имевшие огромное значение для оценки военной обстановки, ос-

³⁸ РГВИА, ф. 2000, оп. 1, д. 3061, л. 39об. - 40.

³⁹ РГВИА, ф. 2129, оп. 1,д. 6, л. 116а-117.

⁴⁰ Там же, л. 246.

стр. 188

новывались лишь на слухах. Сводка сведений штаба Одесского военного округа отмечала: "О присутствии в Болгарии турецких войск сведения разнообразны и иногда противоречат друг другу"⁴¹ . Лишь в декабре русское командование путем анализа противоречивых агентурных донесений пришло к выводу, что слабо подготовленные агенты принимали за регулярные турецкие войска ополченческие части болгарской армии, недавно сформированные из местного мусульманского населения (естественно, их боевые качества были намного ниже). В действительности, в конце 1915 г. турецкие части не посылались на усиление обороны черноморского берега Болгарии; впрочем, русские штабы обоснованно считали их появление на болгарском берегу весьма вероятным⁴² . Недостоверными и требовавшими перепроверки были также сведения о прибытии в Варну и Рущук австро-германских войск. По данным разведки Одесского окружного штаба, во второй половине ноября в районе Варна - Рущук находилось около 25 тыс. австро-германских войск - части 105-й германской пехотной дивизии, 31-й и 34-й венгерских бригад.⁴³ Штаб группы армий фельдмаршала А. фон Макензена, руководившего действиями австро-германских и болгарских войск на Балканах, принял решение направить германскую дивизию на черноморское побережье лишь в середине ноября, когда операция по разгрому сербской армии была практически закончена. До этого времени оборона Варны и Бургаса была возложена преимущественно на болгарские войска, усиленные германской тяжелой артиллерией. Немецкие военачальники, судя по их воспоминаниям, совершенно спокойно относились к возможной попытке вторжения русских войск в Болгарию. По опыту успешной обороны Дарданелл военное командование Центральных держав и их союзников было убеждено в своей способности отразить любое вторжение неприятеля со стороны моря.

Донесения русской агентуры в Болгарии осенью 1915 г. в целом верно освещали расположение и численность болгарских частей в северо-восточных районах страны. Для прикрытия румынской границы и черноморского побережья болгарское командование по плану стратегического развертывания выделило 3-ю армию под командованием генерала С. Тошева, в составе 4-й и 5-й пехотных дивизий, 3-й кавалерийской бригады и ряда местных гарнизонов. Болгарская дивизия военного времени состояла из шести пехотных полков, т.е. в полтора раза превосходила русскую дивизию в живой силе⁴⁴ .

Кроме того, русская разведка сумела добыть из разных источников некоторые ценные сведения об артиллерийской и инженерной обороне болгарского побережья. К примеру, во второй половине сентября разведывательное отделение штаба 7-й армии составило по данным на 17 сентября, полученным из одного агентурного источника, "Краткое описание минного заграждения и обороны портов Варны и Бургаса", с приложенными к нему схемами⁴⁵ . В этом документе отмечалась существенная нехватка у болгар морских мин, из-за чего минные заграждения при входе в заливы Варны и Бургаса представляли собой вытянутые в один ряд линии мин; содержались сведения о свободных от мин фарватерах при входах в оба залива.

Разведка докладывала об активной военно-технической подготовке германцев к отражению возможного русского десанта. В ноябре Татаринов писал в обзорном докладе: "Если германцы не спешат присылкой живой силы успокоить болгарские опасения перед русским десантом... то ими делается все возможное, чтобы болгарские войска были бы вполне обеспечены артиллерией и всеми необходимыми военными

⁴¹ Там же, д. 160, л. 5 - 7.

⁴² В конце лета 1915 г. во Фракии были расположены части 1-й и 2-й турецких армий - в общей сложности пять пехотных дивизий и одна кавалерийская бригада. Одновременно в этом регионе велось формирование еще четырех дивизий. - Ericson E. J. Ordered to Die: A History of the Ottoman Army in the First World War. Westport - London, 2001, p. 109.

⁴³ РГВИА, ф. 2129, оп. 1, д. 160, л. 5 - 7.

⁴⁴ Краткие сведения о болгарской армии в военное время. Издание разведывательного отделения Штаба 7-й армии. Одесса, 1915, с. 10 - 12.

⁴⁵ РГВИА, ф. 2000, оп. 1, д. 7426, л. 37 - 38.

стр. 189

припасами: в Кладово, в Лом-Паланку, в Виддин, в Рущук ежедневно прибывают германские баржи, доставляющие решительно все. Орудия тяжелой и полевой артиллерии, пулеметы, аэропланы, автомобили, прожекторы, винтовки, снаряды и патроны, даже бревна для облицовки траншей - все это, доставляемое в массах, увеличивает с каждым часом силу сопротивления болгаро-турецких войск ожидаемому здесь русскому десанту. Большая часть доставляемого в Рущук идет в Турцию, часть, главным образом орудия тяжелые и полевые, отправляются в Варну, часть - орудия снаряды и материал для устройства траншеи и окопов остается в Рущуке"⁴⁶ .

30 октября русский военный агент в Румынии полковник Б. А. Семенов получил из румынского генштаба, где у него были ценные личные связи, обширный военно-статистический материал по северо-восточной Болгарии, объемом свыше 250 страниц, с приложением маршрутных карт. По уверениям румынских генштабистов, более подробных съемок Болгарии вообще не производилось. Эти материалы были высланы Семеновым в Одессу в штаб 7-й армии⁴⁷ . В те же дни он передал в Отдел генерал-квартирмейстера сведения об обороне Бургаса и кроки минных заграждений у входа в Бургасский залив, полученные им из надежного источника⁴⁸ .

В начале ноября штаб 7-й армии составил сборник сведений об артиллерийской и инженерной обороне румынского и болгарского побережья Черного моря. Русской разведке удалось установить местоположение большинства батарей тяжелых орудий в окрестностях Варны. По агентурным данным, минные заграждения в Варненском заливе состояли из 140 мин, расположенных в зоне обстрела береговых батарей; вход в порт был закрыт двумя баржами, груженными камнями и готовыми к затоплению⁴⁹ .

При составлении плана высадки на болгарском берегу сотрудники штаба 7-й армии внимательно изучали опыт действий союзников на Галлиполийском полуострове весной-летом 1915 г. Русская военная миссия посетила театр боевых действий в Дарданеллах в середине лета. Главный и совершенно верный вывод, сделанный русскими наблюдателями, заключался в том, что союзники безнадежно завязли на Галлиполи, а командующий генерал Ян Гамильтон не имел плана дальнейших действий. Еще в начале сентября 1915 г. начальник разведывательного отделения штаба 7-й армии полковник О. В. Меньшов со слов посетившего Галлиполи подполковника К. В. Алексеева составил доклад о действиях англо-французских сил. В этом докладе, в частности, отмечались выдающиеся успехи противника в деле позиционной обороны на галлиполииском театре воины⁵⁰ .

Морской аспект операции союзников в Дарданеллах был проанализирован флотским специалистом - лейтенантом Г. М. Веселаго, одним из ведущих сотрудников штаба Транспортной флотилии. В октябре 1915 г. статистический отдел Морского генштаба издал составленную им брошюру "Техника десантных операций у Дарданелл" в 60 страниц. В ней разбирались особенности организации высадки, артиллерийского прикрытия с моря и снабжения англо-французских войск на Галлиполи. В заключении русский морской офицер подчеркивал огромную техническую сложность осуществления десанта на укрепленном неприятельском берегу и дальнейшего снабжения по морю высадившихся войск. Отдавая должное блестящим организаторским способностям англичан, Веселаго отмечал целый ряд трудностей, с которыми они столкнулись при Дарданеллах. По оценке Веселаго, предельная допустимая длина морской коммуникационной линии между местом высадки войск и базой снабжения не должна была превышать 50 - 70 миль (по мнению англичан - всего 20 - 30 миль)⁵¹ .

⁴⁶ Там же, д. 3061, л. 40об.

⁴⁷ Там же, д. 3091, л. 240.

⁴⁸ Там же, д. 3126, л. 149, 153.

⁴⁹ Там же, д. 7426, л. 47 - 49об.

⁵⁰ РГВИА, ф. 2129, оп. 1, д. 26, л. 3 - 5.

⁵¹ Там же, л. 125 - 158.

стр. 190

Никто в российском военном и политическом руководстве не мог с уверенностью предсказать последствия вступления русских солдат на землю Болгарии и их встречи с болгарской армией. Между тем этот вопрос был одним из решающих в ходе подготовки к вторжению в Болгарию. Особое значение в данном случае приобретали оценки военной разведки. Многие высокопоставленные русские генштабисты находились во власти давних представлений о непреоборимом русофильстве болгарского народа, о невозможности вооруженного сопротивления болгар русским войскам. Донесения русской разведки осенью 1915г. содержали сведения о проявлениях недовольства болгарского народа мобилизацией и войной, а также о страхе властей перед возможной высадкой русского десанта. "Каковы эти опасения, можно заключить хотя бы из того факта, что 7-го ноября в Рущуке с барабанным боем объявили о том, что всякий распространяющий вздорные слухи о скором прибытии русских войск, будет предаваться военному суду и наказываться смертью", - писал в ноябре Татаринов в обзорном докладе о положении в Болгарии⁵² . Имелись также данные о распространившихся побегах призванных в армию болгарских запасных, скрывавшихся в горной местности в районе Бургаса и ожидавших спасения на русских судах⁵³ .

Тем не менее ко времени подготовки вторжения в Болгарию в 1915 г. у русского командования уже не осталось особых иллюзий насчет возможного влияния русофильских чувств болгарского народа на исход предстоявших операций на Балканах. Донесения разведки о событиях 1914 - 1915 гг. в Болгарии и, в особенности, о ходе болгарской мобилизации, свидетельствовали, что режим Фердинанда Кобурга прочно контролировал вооруженные силы страны. Русские генштабисты предвидели, что на болгарском берегу десант столкнется с готовым к сопротивлению противником, в том числе с германскими и турецкими войсками. Яковлев, продолжавший после разрыва с Болгарией вести разведывательную деятельность из Бухареста, докладывал: "Наш десант встретит сопротивление, на которое должно отвечать самым действенным и даже безжалостным образом, ибо только при этом условии можно ожидать, что солдаты перебьют фердинандовских людей и перейдут к нам"⁵⁴ .

Забегая несколько вперед, приведу цитату из докладной записки, составленной обновленным штабом 7-й армии и отправленной Алексееву в Ставку 2 ноября. В этом документе говорилось: "Приступая к военным действиям против Болгарии, прежде всего надо иметь в виду, что нет никаких оснований рассчитывать, что болгары, порвавшие связывающие их с нами исторические узы, в случае появления наших войск на их территории, не окажут нам серьезного сопротивления. Офицерский корпус в течение десятилетий обрабатывался в антирусском духе и является вполне надежным орудием в руках Фердинанда. Что касается общей массы армии, то при пассивности болгарского народа и привычке подчиняться чужой воле рассчитывать на проявление ею к нам сочувствия не приходится. Необходимо также принять во внимание шовинизм болгар, который достигнет после их успехов в Сербии своего апогея, а также преклонение их перед силой, которая сейчас по их убеждению на стороне германцев. При таких условиях надо рассматривать болгар как серьезного противника. Помимо этого, вместе с болгарами мы, вероятно, встретим и турецкие войска. Все изложенное дает право прийти к выводу, что операция против болгар является операцией не легкой, требующей значительных сил и большого напряжения, и это соображение должно явиться отправной точкой при составлении дальнейших соображений"⁵⁵ . Итак, по взвешенной и лишенной иллюзий оценке русских военных разведчиков и генштабистов, болгарские войска, контролируемые русофобски настроенным офицерским корпусом и германскими инструкторами, не бросили бы винтовок при появлении "братушек" и не повернули ли бы штыки против кобургского режима. В результате на черноморском берегу Болгарии неизбежно произошло бы братоубийственное кровавое

⁵² РГВИА, ф. 2000, оп. 1, д. 3061, л. 40об.

⁵³ Там же, д. 3086, л. 11 - 12.

⁵⁴ Цит. по: Шкундин Г. Д. Указ. соч., с. 170.

⁵⁵ РГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 51, л. 386.

стр. 191

столкновение русских и болгарских солдат. Исходом такого развития событий могла стать военная и моральная катастрофа России на Балканах.

ПОДГОТОВКА ЭКСПЕДИЦИОННОЙ АРМИИ

Как мы убедились, "мозговой центр" планирования и подготовки вторжения в Болгарию был слаб; множество пробелов имелось в разведывательном обеспечении операции. Не лучше было и положение с войсками, намеченными для десанта. Стабилизировавшаяся к концу сентября обстановка на австро-германском фронте и переброска до десяти германских дивизий на Балканы позволили русскому командованию направить в район расположения 7-й армии ряд войсковых соединений общей численностью около трех с половиной армейских корпусов. В соответствии с распоряжением Алексеева от 9 октября Эверт выделил из состава войск Западного фронта XVI армейский корпус Клембовского, располагавшийся в районе станции Столбцы, V Кавказский корпус Истомина, находившийся в резерве 10-й армии, и сводную казачью бригаду⁵⁶ . 11 октября Алексеев приказал немедленно начать посадку обоих корпусов в эшелоны на станциях Столбцы и Молодечно и перевозку их на юг⁵⁷ . На следующий день генерал-квартирмейстер Ставки М. С. Пустовойтенко телеграфировал начальнику штаба 7-й армии Н. П. Стремоухову: "В район седьмой армии, кроме 3 Туркестанской бригады, перевозится 16 армейский и 5 Кавказский корпуса. Некомплект в 16 корпусе 283 офицера, 20.000 н[ижних] чинов, 25 пулеметов и 7 орудий, в 5 Кавказск[ом] корпусе 12500 нижн[их] чинов, 224 офицера, 10 орудий, 12 пулеметов, 3 Туркестанской бригады 6.000 нижних чинов, 61 офицер, 22 пулемета"⁵⁸ .

Из-за потери в результате отступления важных стратегических железных дорог, а также из-за перегруженности оставшихся магистралей главный начальник военных сообщений Ставки сумел выделить на переброску обоих корпусов с Западного фронта в Одесский военный округ всего по 10 эшелонов в сутки. Позднее командование старалось увеличить это число хотя бы до 12 эшелонов⁵⁹ . В Могилеве внимательно следили за ходом переброски войск на юг. Пустовойтенко отдал начальнику штаба 7-й армии распоряжение ежедневно информировать его о прибытии войск в расположение армии⁶⁰ .

15 октября Алексеев сообщил Никитину: "Вероятно, сегодня или завтра начнется прибытие головных эшелонов назначенных корпусов. Необходимо немедленно давать полкам укомплектования и начать усиленную боевую подготовку, равно пополнения всего недостающего. Прошу приказать штабу знакомить меня с успехом этих работ, скорое, энергичное, планомерное выполнение коих имеет первенствующее значение"⁶¹ . В тот же день из Ставки поступило распоряжение направить сводный батальон Гвардейского флотского экипажа из Рени в Одессу, где он должен был войти в состав сил десантной операции как часть, в совершенстве обученная посадке на суда и высадке на берег. Этот морской батальон командование предполагало использовать для высадки в первом эшелоне десанта и овладения плацдармом на неприятельским побережье.

Переброска в район расположения 7-й армии основных частей и учреждений корпусов, назначенных для десанта, заняла больше двух недель. Прибытие в Одессу с Западного фронта боевого состава XVI армейского корпуса, намеченного в головной эшелон десанта, затянулось до конца октября. 3-я Туркестанская стрелковая бригада генерала А. И. Тумского, прибывшая на юг раньше всех, в 20-х числах октября по рас-

⁵⁶ Там же, л. 185.

⁵⁷ Там же, д. 503, л. 139.

⁵⁸ РГВИА, ф. 2129, оп. 1, д. 6, л. 69.

⁵⁹ Там же, л. 283. В то время на перевозку русского двухдивизионного корпуса со всеми учреждениями и обозами требовалось приблизительно 120 железнодорожных эшелонов.

⁶⁰ Там же, л. 76.

⁶¹ Там же, л. 106.

стр. 192

поряжению Ставки была перевезена из Одессы в Рени, для обеспечения обороны этой важной русской базы на Дунае и для подготовки к вторжению в Болгарию с северного направления.

Большая часть V Кавказского корпуса была сосредоточена в Николаеве и Херсоне в последней декаде октября; штаб корпуса и его командир прибыли в Николаев 22-го числа. Полностью завершено сосредоточение корпуса было лишь 6 ноября. Командование 7-й армии отказалось от первоначального намерения разместить этот корпус в Крыму в районе Севастополь - Симферополь из-за тамошних плохих санитарных условий, отсутствия помещений в казармах и предпочтительности посадки десантных войск на транспорты в Одессе. В итоге командующий Черноморским флотом согласился с предложением штаба армии осуществить посадку V Кавказского корпуса на суда в Николаеве, так как его переброска из Николаева в Одессу должна была за-1 дней⁶² .

19 октября Алексеев сообщил Никитину, что Ставкой было принято решение направить в район 7-й армии еще один корпус из состава войск Западного фронта - II армейский генерала В. Е. Флуга, в составе 26-й и 43-й пехотных дивизий. Общий некомплект в обеих дивизиях II корпуса определялся в 18 тыс. нижних чинов и 327 офицеров пехоты; также не доставало 6 пулеметов и 10 полевых орудий. С целью ускорить пополнение и обучение войск, предназначенных для десанта, Алексеев предписал перевозить пехоту II корпуса сразу же за боевой частью V Кавказского корпуса, а перевозку тыловых подразделений и обозов осуществить позднее⁶³ .

Все перебрасываемые в район 7-й армии соединения были сняты с Западного фронта, где на протяжении последних нескольких месяцев они участвовали в страшных боях большого отступления 1915 г. К примеру, в составе V Кавказского корпуса уже не было тех частей, которые весной 1915 г. приобрели некоторый опыт участия в "земноводных" операциях на Черном море. Кавказские стрелки и кубанские пластуны, готовившиеся в апреле к высадке у Босфора, в мае-июне были выбиты в кровавых оборонительных сражениях в Галиции. К осени 1915 г. V Кавказский корпус состоял из двух Финляндских стрелковых дивизий. В сентябре эти дивизии принимали участие в тяжелой для русских войск Виленской операции (Свенцянский прорыв германцев).

Особое значение русское командование придавало соблюдению тайны при подготовке экспедиционной армии на юге России. Не рассчитывая совсем скрыть от противника сосредоточение войск в районе Одессы и подготовительные работы в Транспортной флотилии, Ставка тем не менее стремилась отсрочить распространение сведений о замыслах русского десанта и ограничить возможности противодействия неприятеля. Был разработан ряд мер для обеспечения скрытности подготовки к экспедиции на Балканы. Командному составу и железнодорожному начальству не выдавались маршруты движения частей войск с Западного фронта в Одессу. Коменданты станций и кондукторы получали лишь расписание движения эшелонов до ближайших узловых станций. Пункт высадки становился известным войскам лишь в Киеве. Цель сосредоточения войск в районе Одессы была сообщена командующим корпусами лишь после их прибытия на место. При этом на совещании у нового командующего 7-й армией генерала Д. Г. Щербачева с комкоров было взято обещание до последней возможности хранить в секрете сведения о подготовке вторжения в Болгарию, не посвящая в эту тайну даже начальников корпусных штабов (!). Сводки сведений о положении в Болгарии, расположении войск противника на Балканах и об обороне болгарского побережья вначале рассылались лишь командирам корпусов 7-й армии для личного ознакомления. Во время пробных посадок войск на транспорты в Одессе и Николаеве солдатам и офицерам объявлялось, что это лишь учебные мероприятия. Естественно, городская публика не допускалась на пристань во время этих учений⁶⁴ .

⁶² Там же, л. 104 - 105.

⁶³ РГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 51, л. 229; д. 503, л. 278 - 278об.

⁶⁴ Бывший наштаюз. Скрытность и демонстрации в стратегических операциях (из опыта войны). - Военное дело, 1919, N 4 (33), стлб. 192 - 194. Автором этой статьи был Клембовский.

стр. 193

В результате принятых мер солдаты и офицеры частей, переброшенных на юг, даже не догадывались о цели их сосредоточения вблизи черноморского побережья. В воспоминаниях командир 6-го Финляндского стрелкового полка А. А. Свечин писал, что его часть в октябре 1915 г. была отправлена командованием на юг, в район Херсона, "на отдых".

И все же русское командование не смогло скрыть от неприятеля переброску крупных сил с австро-германского фронта на юг. Глава военной разведки Австро-Венгрии генерал-майор М. Ронге вспоминал: "В начале октября наша будапештская резидентура сообщила о скоплении частей в южной Бессарабии. Вскоре из Бухареста сообщили о скоплении частей в Крыму. 24 октября (нового стиля, т.е. почти сразу после начала переброски. - В. К.) ковенский разведывательный пункт сообщил о переброске четырех дивизий в Одессу. Также сообщалось о наличии четырех дивизий в районе Измаил - Рени. Все это указывало на десантные планы и на преднамеренное давление на Румынию"⁶⁵ .

Единственным источником укомплектования войск людским составом в районе расположения 7-й армии были запасные батальоны Одесского военного округа. К 10 октября во всех батальонах округа имелось 37 тыс. новобранцев, получивших шестинедельную подготовку, кроме того, во второй половине октября должны были закончить подготовку 73 852 ратника ополчения второго разряда. Некомплект живой силы в сосредотачиваемых частях составлял приблизительно 56 500 нижних чинов разных родов войск⁶⁶ . По особому распоряжению Ставки к делу укомплектования и снабжения войск 7-й армии были подключены Главное управление генштаба, различные главные управления военного ведомства и штаб Юго-Западного фронта.

Серьезные трудности возникли в деле снабжения 7-й армии. Запасов вооружения, боеприпасов и разнообразного снаряжения на складах Одесского военного округа было абсолютно недостаточно для удовлетворения потребностей новых корпусов армии. Из всех "запасов особого назначения", подготовленных на случай десанта к Босфору, в Одесском округе к осени 1915 г. оставался лишь запас санитарных двуколок на отряд численностью в 40 тыс. человек⁶⁷ .

Однако желания Ставки было недостаточно для преодоления военно-технической бедности России. Из затребованных 7-й армией 87 полевых 3-дюймовых орудий в Одессу немедленно могло быть выслано лишь 50. Запрошенные 105 запасных зарядных ящиков могли быть высланы, но только без колес, а потребность в 45 парных патронных двуколок могла быть удовлетворена не ранее декабря⁶⁸ . Для обеспечения частей "особой армии" оружием требовалось 45 тыс. трехлинейных винтовок и 333 станковых пулемета. В то время производительность тульского оружейного завода составляла около 400 пулеметов системы Максима-Соколова в месяц, и удовлетворение в полном объеме запроса 7-й армии привело бы к прекращению подачи пулеметов на другие фронты почти на месяц.

В конце концов, энергичные усилия командования и органов военного снабжения позволили к 12 ноября практически полностью укомплектовать и снарядить части 7-й армии, превратившейся во внушительную для условий Русского фронта силу. К тому времени в состав 7-й армии входило 7 пехотных дивизий, насчитывавших 112 батальонов (112 тыс. штыков), а также 3 мортирных и 3 тяжелых артиллерийских дивизиона. Все части 7-й армии были доведены до штатной численности, что было невероятным явлением для русских вооруженных сил в конце 1915 г. Впрочем, командованию так и не удалось восполнить существенную нехватку штаб-офицеров - в частях 7-й армии она составляла около 50%. Войска 7-й армии имели полный комплект носимых и возимых патронов, а также артиллерийских снарядов, за исключением боепри-

⁶⁵ Ронге М. Война и индустрия шпионажа. М., 2000, с. 137.

⁶⁶ РГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 503, л. 415.

⁶⁷ РГВИА, ф. 2129, оп.1, д. 6, л. 121 - 121об.

⁶⁸ Лемке М. К. Указ. соч., с. 253 - 255.

стр. 194

пасов для полевой тяжелой артиллерии, в которых по-прежнему испытывался острый недостаток⁶⁹ . Молодые солдаты 7-й армии не успели получить достаточную подготовку для участия в серьезном наступлении и тем более в десантной операции. И все же в условиях конца 1915 г. 7-я армия представляла собой наиболее мощную и боеспособную силу, на которую могло рассчитывать русское командование.

ПЛАНИРОВАНИЕ ОПЕРАЦИИ

Подготовка и планирование широкомасштабных действий русских войск на Балканах требовали непосредственного участия Ставки и лично Алексеева. В те октябрьские дни он энергично включился в кропотливую работу по составлению планов вторжения в Болгарию. Об этом свидетельствует, в частности, сохранившаяся в РГВИА тетрадь его заметок по различным служебным вопросам за период с августа по конец 1915 г. На страницах этой тетради Алексеев собственноручно рисовал карты Болгарии, отмечал на них расположение неприятельских войск, записывал содержание донесений разведки о положении на Балканах. В отдельный раздел тетради Алексеев своим бисерным почерком заносил все сведения о ходе переброски русских войск в район Одессы в октябре 1915 г.⁷⁰

И все же основная тяжесть работы по планированию десантной операции должна была лечь на штабы армии и флота в Одессе и Севастополе. Командование 7-й армии и Одесского военного округа смогло обеспечить административное руководство процессом укомплектования и снаряжения частей "особой армии". Однако малочисленный и плохо подготовленный штаб Никитина был неспособен в короткий срок разработать план предстоявшей операции. В течение двух недель после начала подготовки к операции Алексеев не получил из Одессы никаких конкретных предложений и планов по осуществлению десанта на болгарском берегу.

К середине октября, когда Ставке стало ясно, что румынское правительство не пропустит русские войска сухим путем через свою территорию, в замыслах Алексеева сложился в общих чертах предварительный план десанта на болгарское побережье. Его телеграмма командующему 7-й армией от 16 октября излагала основные взгляды Ставки на предстоявшую десантную операцию:

"Надлежит энергично работать и готовиться 1-ое. К внезапной отправке головного эшелона десанта в составе бригады пехоты с дивизионом артиллерии, сотней казаков и морскою частью для первоначального овладения берегом. Главное при этом - внезапность появления десанта, имея в виду вероятность сильного впечатления болгар. 2-ое. К одновременному отправлению по Дунаю отряда, сила коего определится подъемною способностью речных средств, высадка на правом берегу ниже Рущука в районе Риагова - Табан, прикрывая тыл и левый фланг румынскою территорией. 3-е. К заблаговременной посадке и немедленному отправлению возможно большего числа войск тотчас, как только головной эшелон благополучно высадится на черноморском побережье. Малый состав первого эшелона намечается в данную минуту только потому, что его легче обеспечить от неблагоприятных случайностей. 4-ое. По общему положению Юго-Западного фронта Одесса может быть избрана для посадки. 5-ое. Всю подготовку вести так, чтобы сухопутные войска и флот были в полной готовности к внезапной отправке первых эшелонов в район Варны и по Дунаю. 6-ое. Соответственно с этим произвести сбор, распределение, подготовку транспортов, исполнить настойчивые рекогносцировки и сбор сведений. Прошу Вас поставить меня в известность, может ли быть обеспечено за нами господство на Черном море в полной мере, если это достижимо на сравнительно короткий срок, то на какой примерно. От этого зависит направление сразу первым транспортом целого корпуса. Необходимо принять во внимание доставку войскам продовольственных и боевых запасов, выделив для се-

⁶⁹ РГВИА, ф. 2003. оп. 1, д. 51, л. 50 - 51.

⁷⁰ РГВИА, ф. 55, оп. 3, д. 1.

стр. 195

го часть транспортов. Рассчитывать на приобретение базы в Констанце, к сожалению, не можем. Это обязует нас внимательно разработать весь вопрос при существующих условиях и, сообразуясь с ними, создать план операции, хотя и тяжелой, но неизбежной и необходимой. Алексеев"⁷¹ .

Данный документ является исключительно важным для понимания взглядов Алексеева на проблему десанта на болгарском берегу осенью 1915 г. Он отлично осознавал огромную сложность намеченной операции и недостаточность сил и средств для ее выполнения. Тем не менее вторжение в пределы Болгарии Алексеев в те октябрьские дни считал "неизбежным и необходимым", даже без приобретения базы в Констанце, что было главным условием со стороны командования флота.

В директиве от 16 октября отразилось намерение готовиться к вторжению в Болгарию одновременно с двух направлений - со стороны Черного моря в районе Варны и со стороны Дуная в районе Рущука. Этот план имел ряд преимуществ и недостатков. Одновременная перевозка русских войск по Дунаю и по Черному морю позволяла полностью задействовать все речные и морские транспортные средства, имевшиеся в распоряжении русского командования и поднимавшие единовременно около трех пехотных дивизий. Однако согласование действий экспедиционных сил на двух отдельных театрах было бы весьма непростой задачей. Высадка русского отряда на дунайском берегу у Рущука должна была воспрепятствовать переброске подкреплений противника по долине Дуная к Варне с запада по стратегической железнодорожной линии София - Рущук - Варна и тем самым помочь русским войскам закрепиться на плацдарме на черноморском берегу. В любом случае, и на Дунае, и в районе Варны десантные части должны были встретить сильное сопротивление укрепившегося противника, что предвещало тяжелую борьбу и большие потери. После ухода транспортной флотилии за следующим эшелоном десанта, высадившиеся войска по крайней мере на 10 дней оставались в изолированном и опасном положении; в случае натиска превосходящих сил противника они могли быть сброшены в море.

Высадка вблизи Варны в то время года была исключительно трудным делом из-за страшных восточных ветров, которые в течение октября и ноября были гибельно опасны для судов в открытом Варненском заливе. Сильное волнение на море могло на несколько дней сделать невозможной высадку подкреплений и доставку на берег снабжения. На Дунае конец осени также был сезоном бурь. Кроме того, поход русских войск по Дунаю к болгарскому берегу полностью зависел от воли румынского правительства, поскольку каравану транспортов из Рени требовалось пройти значительный участок реки, где оба берега принадлежали Румынии.

Однако от замысла похода русских войск по Дунаю очень скоро пришлось отказаться. Правительство Братиану заявило Поклевскому-Козелл, что оно не допустит прохода по румынскому участку Дуная австро-венгерских мониторов и транспортов с войсками к Рени, но не разрешит того же и русским судам в случае их движения к Рущуку.

В итоге русское верховное командование остановилось на идее исключительно морского десанта. 18 октября Эбергард отправил Алексееву доклад с развернутым изложением своих взглядов на проблему десантной операции. Эбергард подтверждал подавляющее превосходство вверенного ему флота над надводными силами противника на Черном море, однако он отмечал при этом невозможность сохранения в тайне подготовку войск к десанту в портовых городах, неизбежность больших потерь от неприятельских подводных лодок и миноносцев, рискованность высадки передового отряда в составе одной бригады. Наибольшую опасность командующий флотом видел даже не в угрозе атаки вражеских морских сил во время десантирования, а в их дальнейших операциях против судов снабжения высадившихся войск⁷² .

⁷¹ РГВИА, ф. 2129, оп. 1, д. 6, л. 97 - 99.

⁷² РГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 51, л. 208 - 208об.; 231 - 233.

стр. 196

21 октября Алексеев прочитал подробный доклад Кетлинского под заглавием "Некоторые соображения относительно операции на Балканы". В этом документе глава оперативной части штаба Черноморского флота тесно увязывал предстоявшие действия русских войск на Балканах с проблемой захвата Босфора: "От исхода возможных теперь действий на южном театре зависит и судьба проливов, и, вероятно, участь всей нынешней войны"⁷³ .

Кетлинский не был одинок в своих оценках. Осенью 1915 г. многие представители флота считали, что угрожающая обстановка на Балканах требовала решительного удара русских вооруженных сил по Босфору и Константинополю. К примеру, еще в сентябре, после начала болгарской мобилизации, командир канонерской лодки "Донец" капитан 2-го ранга А. В. Немитц отправил в Ставку обширную "стратегическую записку" "Босфорская операция". Автор записки до войны был начальником Черноморской оперативной части Морского генштаба и преподавателем по кафедре стратегии в Николаевской морской академии. По его мнению ответом на присоединение Болгарии к неприятельскому лагерю должен был стать немедленный захват Россией, совместно с союзниками, Проливов и Константинополя⁷⁴ .

Доклады Эбергарда и Кетлинского неизбежно должны были внушить Алексееву сильные сомнения в технической осуществимости десанта в Болгарии. Его смущали значительные противоречия в донесениях руководства флота. С одной стороны, моряки говорили о многочисленных трудностях, связанных с плохой погодой, отсутствием базы на румынском берегу, нехваткой транспортных и десантных средств. С другой - заявляли о готовности Черноморского флота выполнить, даже ценой больших потерь, поставленные перед ними задачи.

Алексеев не понимал позицию командования флота и не принимал всерьез его главных опасений. Это в полной мере проявилось 29 октября в Ставке, когда, по известному свидетельству Лемке, начальник Морского управления Ставки контр-адмирал Д. В. Ненюков в докладе сообщил, что появившиеся в Черном море три германские подводные лодки сделали десантную операцию фактически невозможной. Алексеев был настолько раздражен, что стал сильно повышать голос на Ненюкова и грозить переформировать Черноморский флот в пешие бригады⁷⁵ . Это не было единичным столкновением, а закономерным результатом давнего взаимного непонимания армии и флота, традиционного ведомственного сепаратизма и отсутствия координации на должном уровне усилий двух главных составляющих вооруженной силы Российской империи. В этих условиях ни одна крупная десантная операция не имела шансов на успех.

30 октября, на следующий день после вспышки гнева Алексеева в адрес Ненюкова, Морским управлением Ставки был составлен подробный доклад о десантной операции на Черном море. Вероятно, этот документ, по мысли его авторов, Д. В. Ненюкова и А. Д. Бубнова, должен был обосновать и подкрепить позицию флота. Завершали записку слова, которые, на мой взгляд, наиболее глубоко характеризовали всю суть проблемы русской экспедиции в Болгарию в 1915 г.: "Десантная операция на Балканский полуостров - предприятие, сопряженное с большим риском, однако этот риск может быть оправдан в том случае, если наша армия, преодолевая вышеизложенные трудности, встретила бы радушный прием местного населения и могла бы изменить политическое положение Болгарии с враждебного на союзническое. Если же наша армия вступит во враждебную страну, то все предприятие можно считать заранее обреченным на неуспех"⁷⁶ .

⁷³ Там же, л. 276 - 281.

⁷⁴ Там же, л. 256 - 275.

⁷⁵ Лемке М. К. Указ. соч., с. 252.

⁷⁶ РГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 51, л. 347г об.

стр. 197

СМЕНА КОМАНДОВАНИЯ 7-Й АРМИИ

Во второй половине октября, когда подготовка войск к десантной операции шла полным ходом, по решению Ставки была осуществлена смена командования 7-й армии. Готовившееся сложнейшее предприятие требовало руководства лучших полководцев и штабных специалистов русской армии, имевших опыт современной войны. В лице Никитина и его штаба Алексеев не нашел подходящих исполнителей для своих планов. О предполагавшемся назначении нового командующего армией и его начальника штаба Алексеев телеграфировал главнокомандующему Юго-Западным фронтом Н. И. Иванову еще 15 октября. Вместо Никитина 7-ю армию возглавил генерал от инфантерии Д. Г. Щербачев, командовавший до этого 11-й армией и заслуживший к концу 1915 г. прочную репутацию одного из лучших военачальников русской армии. Новый командующий был выбран императором и Алексеевым из трех рассматривавшихся ими кандидатур.

Первоначально на должность начальника штаба 7-й армии Алексеев предполагал назначить генерала М. И. Шишкевича, занимавшего ту же должность в штабе 11-й армии Щербачева. Этот выбор был логичным и весьма многообещающим: Шишкевич в 1913 - 1914 гг. служил генерал-квартирмейстером штаба Одесского военного округа, с начала мировой войны до апреля 1915 г. занимал должности генерал-квартирмейстера и начальника штаба 7-й армии. Однако между Щербачевым и Шишкевичем сложились напряженные отношения, о чем Иванов доложил Алексееву и императору. В результате штаб 7-й армии возглавил старый сослуживец Щербачева, генерал-квартирмейстер штаба 9-й армии генерал-майор Н. Н. Головин⁷⁷ .

18 октября Алексеев отправил в штаб Юго-Западного фронта распоряжение Щербачеву и Головину как можно скорее прибыть в Ставку. Официальное назначение Щербачева на должность командующего 7-й армией состоялось 19 октября, а Головина на должность начальника штаба - 24 октября. После пребывания в Ставке оба военачальника отправились в Одессу; вступление Щербачева в новую должность произошло лишь 28 октября. Днем раньше Головин принял дела у Стремоухова. Прежний командующий 7-й армией Никитин был назначен членом Военного совета; это означало конец его активной службы⁷⁸ .

Генерал-квартирмейстером обновленного штаба 7-й армии стал получивший к этому времени чин генерала Романовский, одновременно в штаб 7-й армии был командирован Татаринов.

Решение Ставки поставить во главе "особой армии" Щербачева - энергичного военачальника с успешным опытом командования войсками в современной войне - было совершенно естественным. Однако в результате назначения нового командующего и начальника штаба 7-й армии произошла "смена коней на переправе". Прежний штаб армии, и без того испытывавший огромные трудности в организации своей работы, фактически был разгромлен; его ключевые должности заняли "варяги" - офицеры и генералы, не занимавшиеся ранее проблемой десантных операций.

Не найдя на месте слаженного коллектива специалистов, с которыми он мог бы плодотворно работать, новый начальник штаба армии стал добиваться перевода в Одессу своих прежних сослуживцев по штабу 9-й армии. 29 октября Головин обратился к генерал-квартирмейстеру Ставки с просьбой откомандировать в штаб армии капитана Акинтиевского, полковника Ростовцева, подполковника Щербачева и штабс-капитана Мельчакова⁷⁹ . Формирование нового штаба затягивалось. В состав управления генерал-квартирмейстера штаба 7-й армии, фактически заново сформированного в ноябре, были командированы офицеры из штабов 3-й, 9-й, 11-й и 12-й армий. Иными словами, и при обновленном командовании 7-й армии, возглавленной лучшими пред-

⁷⁷ Там же, д. 503, л. 281.

⁷⁸ Приказы по 7-й армии N 885, 887, 888.

⁷⁹ РГВИА, ф. 2129, оп. 1, д. 6, л. 275.

стр. 198

ставителями русского Генштаба, порочные отечественные традиции в области организации работы войсковых штабов, в первую очередь практика их импровизации, проявлялись не менее ярко, чем при Никитине.

Впрочем, в штаб 7-й армии были переведены и некоторые опытные специалисты в области десантных операций, намеченные в состав штаба еще прежним командованием - Черемисинов, Верховский, Воробьев. Как бы то ни было, штаб 7-й армии, по свидетельству Верховского, не был окончательно сформирован и ко времени начала наступления русских войск на реке Стрыпе в декабре 1915 г., когда замысел высадки в Болгарии был уже оставлен⁸⁰ . По всей видимости, не в последнюю очередь из-за существенной задержки в деле организации штаба два "академика" - генштабиста, возглавившие 7-ю армию накануне вторжения в Болгарию, так и не сумели в короткий срок создать законченный план десанта на болгарский берег. В конечном счете, неготовность штабов и отсутствие разработанных планов стали одной из важных причин разочарования командования в готовившейся операции против Болгарии.

Несмотря на описанные сложности, новый состав штаба 7-й армии гораздо более энергично, чем его предшественники, приступил к разработке планов десантной операции. У Щербачева и его сотрудников хватило ответственности и смелости для того, чтобы четко и ясно сообщить Ставке о стратегической бесперспективности операций в Болгарии. В ночь со 2-го на 3-е ноября личный адъютант Щербачева повез в Ставку "Записку о возможных боевых действиях VII-й армии", составленную в штабе армии⁸¹ . В этом документе Щербачев, Головин и Романовский доказывали Алексееву, что сосредоточение на Балканах русских сил, достаточных для активных действий, могло быть завершено не ранее марта 1916 г. По оценке штаба 7-й армии, при наступлении на главном операционном направлении Тырново - София экспедиционные силы должны были встретить ожесточенное сопротивление болгарских и австро-германских войск, опирающихся на мощные Шуменский и Разградский укрепленные районы. Наиболее многообещающим способом применения сил 7-й армии авторы записки называли наступление на Юго-Западном фронте. При этом они гарантировали способность русских войск нанести решительное поражение австрийцам.

ПРИЧИНЫ ОТКАЗА ОТ ПОХОДА НА БАЛКАНЫ

Ко времени составления записки Щербачева сам Алексеев уже принял решение об отказе от десантной операции и о начале подготовки наступления в Галиции. Сходность позиции центрального и местного командования в этом вопросе была далеко не случайной. Достигнутые к концу октября 1915 г. результаты работы русских штабов по подготовке экспедиции на Балканы не впечатляли. Командованию в отведенный ему обстоятельствами предельно короткий срок не удалось добиться значительных успехов во многих жизненно важных составляющих подготовки к десантной операции. Укомплектование и снаряжение частей десантного корпуса, организация штаба армии происходили с сильным запозданием. Качество офицерского состава частей 7-й армии было низким; командиры и солдаты не имели опыта перевозок по морю и десантной высадки на берегу.

Во многом справедливы были жалобы армейского штаба в Одессе на расплывчатость и неясность распоряжений из Могилева. Директивы Алексеева командованию 7-й армии не содержали никаких указаний о стратегических целях вторжения в Болгарию. Подразумевалось, что ближайшими целями действий русских войск ставились высадка и закрепление на болгарском берегу, а также отвлечение части неприятельских сил от погибающей сербской армии. Плана дальнейших действий после высадки на Балканах Ставка не имела.

⁸⁰ Верховский А. И. Россия на Голгофе (из походного дневника 1914 - 1918 гг.). Пг., 1918, с. 39 - 40.

⁸¹ РГВИА, ф. 2003, он. 1,д. 51, л. 385 - 392.

стр. 199

Экспедиционные силы союзников, высадившиеся в районе Салоник, находились слишком далеко, связь с ними была затруднена. В ходе наступления в Македонию вверх по долине Вардара в октябре 1915 г. передовые французские части потерпели неудачу в первых же боях с болгарскими войсками и были вынуждены отступить на греческую территорию и заняться укреплением Салоникского лагеря. Всего к концу ноября в Салониках высадились три французские и пять английских пехотных дивизий общей численностью около 150 тыс. человек. Однако из-за оборонительного образа действий союзников совместные операции англо-французских войск в Македонии и русского корпуса в Болгарии в конце 1915 г. были практически невозможны. Даже если русским войскам удалось бы совершить высадку и закрепиться на болгарском берегу, в стратегической перспективе их присутствие на Балканах было лишено смысла. Именно в осознании этого и заключалась главная причина разочарования и отказа Алексеева от замысла похода в Болгарию.

Следует добавить, что Ставка, и в частности ее Дипломатическая канцелярия, фактически устранились от разработки политической составляющей похода русских войск в Болгарию. Связи с болгарскими русофильскими кругами в то время не рассматривались русским командованием как важный фактор успеха экспедиции на Балканский полуостров. Мне не удалось обнаружить никаких документов, свидетельствующих о том, что Ставка или штаб 7-й армии осенью 1915 г. пытались вести переговоры с болгарской оппозицией об организации государственного переворота, народного восстания или мятежа в армии, в целях содействия русским войскам в Болгарии. В результате русское командование должно было рассчитывать исключительно на военные средства борьбы с кобургским режимом, что могло привести к кровопролитным сражениям с болгарской армией.

Во время разработки планов помощи Сербии в октябре 1915 г. Алексеев продемонстрировал гибкость своего стратегического мышления. Не замыкаясь на идее вторжения в Болгарию, он избрал такой способ сосредоточения войск 7-й армии, что они могли быть использованы и для десанта на Балканы, и для похода через территорию Румынии, и для действий против австрийцев в Галиции, и даже для попытки захвата Босфора.

Не отдавая изначально предпочтения ни одному из вариантов помощи Сербии, Алексеев внимательно изучал военную обстановку на нескольких театрах войны и в итоге пришел к выводу о предпочтительности удара на Юго-Западном фронте с целью создания угрозы неприятельской группировке на Балканах и отвлечения части вражеских сил от сербской армии. В последних числах октября Алексеев начал разрабатывать идею использования сосредоточенных на юге свежих сил для зимнего наступления Юго-Западного фронта в Галиции и Буковине⁸² .

В представлениях Алексеева возможные действия русских войск на Балканах были неразрывно связаны с наземными операциями против Австро-Венгрии - ударом через Галицию и Карпаты в сердце Венгерской равнины. Подобные взгляды были свойственны для нескольких поколений офицеров и генералов императорской русской армии, начиная с генерал-фельдмаршала князя И. Ф. Паскевича. Безусловно, данная стратегическая концепция, которую разделяли и Д. А. Милютин, и Н. Н. Обручев, заключала в себе глубокий и верный смысл. Однако при этом, на мой взгляд, она имела своим неизбежным побочным следствием недооценку самостоятельного значения балканского театра в случае большой европейской войны. Иначе говоря, балканская стратегия в мышлении русской военной элиты занимала подчиненное место по отношению к стратегии прямого сокрушения Австро-Венгрии, которая преобладала в русских планах войны с 1880-х годов. Преимущества и недостатки такой расстановки приоритетов в стратегическом планировании ярко проявились в ходе первой мировой войны.

Утром 31 октября 1915 г. Николай II прибыл в Ставку и сразу же принял доклад Алексеева, положивший конец замыслам высадки русских войск в Болгарии. Ему уда-

⁸² В письме к министру иностранных дел от 24 октября Алексеев сообщил тому, что без содействия Румынии русская военная экспедиция на Балканы приобрела бы характер авантюры. - Международные отношения..., т. 9, N 180.

стр. 200

лось убедить императора, что единственным средством оказания Россией военной помощи сербам в сложившейся обстановке могло стать лишь наступление русских войск на австро-германском фронте. Новый план Алексеева ставил главной целью прорыв австрийских укрепленных позиций в Буковине и наступление в Галиции в направлении на Красне - Львов, при вспомогательном ударе Западного фронта на Брест, или же, в зависимости от обстановки, вторжение в глубь Венгерской равнины через Лесистые Карпаты. Главной ударной силой намеченного прорыва должна была стать отдохнувшая, получившая превосходные пополнения, снабженная тяжелой артиллерией и боеприпасами 7-я армия. Предложения Алексеева получили одобрение императора, вновь прислушавшегося к доводам своего начальника штаба⁸³ .

Изучение всей совокупности оперативных документов русского командования, посвященных подготовке к десанту на болгарское побережье, позволяет сделать вывод, что отказ от этой операции стал результатом единогласного решения центральных и местных штабов армии и флота. Фактически Ставка, штаб 7-й армии и штаб Черноморского флота осенью 1915 г. разделили между собой ответственность за выбор не в пользу экспедиции русских войск на Балканы. Окончательный приговор замыслу болгарского десанта был вынесен Алексеевым, который был в то время высшей инстанцией при выработке стратегических военных планов Ставки. Николай II был вынужден согласиться с точкой зрения Алексеева, чьим профессиональным суждениям император всецело доверял.

Впрочем, замысел десантной операции на болгарском побережье и участия русской армии в операциях на Балканах не был окончательно оставлен Алексеевым. Он полагал возможным осуществление десанта в Болгарии весной 1916 г., в рамках замышлявшегося им крупномасштабного стратегического наступления союзников на Балканах⁸⁴ . 4 ноября он телеграфировал в Одессу Головину о необходимости продолжать подготовку к десанту, результаты которой, по его словам, должны были "пригодиться для будущего"⁸⁵ . Наработанный в то время опыт взаимодействия армии и флота и в самом деле принес значительную пользу в ходе успешных десантных операций войск Кавказского фронта на черноморском побережье Лазистана весной 1916 году, венцом которых стало взятие Трапезунда 5 апреля.

В начале ноября 1915 г. сотрудники штабов 7-й армии и Черноморского флота продолжали работать над составлением планов десанта на болгарском берегу. Армейцы и моряки совместно занимались решением важных вопросов разведки артиллерийских целей на побережье, авиационной разведки с фотографированием и др. Во время состоявшегося в те дни разговора по прямому проводу между Романовским и Кетлинским генерал-квартирмейстер 7-й армии настаивал на необходимости активного ведения флотом рекогносцировок болгарского берега, отмечая, что к 14 ноября Ставка могла все же потребовать выполнения десантной операции. Со своей стороны, Кетлинский жаловался, что штаб флота был вынужден, по его выражению, работать над подготовкой к десанту на Балканы в "безвоздушном пространстве", не имея ни малейших представлений о планах и намерениях Ставки⁸⁶ .

Наконец, 14 - 17 ноября в Одессе Романовский и Кетлинский совместно составили "Основания плана десантной операции на болгарское побережье для конца 1915 года". Этот документ был утвержден командующими 7-й армией и Черноморским флотом и

⁸³ "Всеподданнейшего доклад Начальника Штаба императору Николаю II" от 31 октября 1915 г. - РГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 51, л. 357 - 363.

⁸⁴ В ноябре 1915 г. Алексеев несколько раз обращался к верховному командованию союзных держав с предложением ведения совместных широкомасштабных операций на Балканах: 10 корпусов англо-французских войск должны были наступать из района Салоник, а 10 русских корпусов - в Галиции и Карпатах. Совместные действия на Балканах позволяли достичь единства в военных усилиях Антанты и нанести неприятелю удар на наиболее опасном для него направлении. Однако союзники отклонили предложение русской Ставки. - Там же, д. 52, л. 5 - 5об., 20 - 21, 152 - 154об.

⁸⁵ Там же, д. 51, л. 408.

⁸⁶ РГВИА, ф. 2129, оп. 1, д. 26, л. 10 - 11.

стр. 201

затем 22 ноября отправлен в Ставку для ознакомления Алексеева. Последний, в то время всецело занятый подготовкой наступления на реке Стрыпе, смог прочитать его лишь 29 ноября. Согласно пометке Алексеева на тексте документа, он принял его содержание к сведению"⁸⁷ .

В течение ноября, одновременно с подготовкой к наступлению в Галиции, в районе 7-й армии активно проводились демонстративные приготовления к десанту в Болгарии. Чуть ли не до последнего дня перед погрузкой частей армии в эшелоны и отправкой их на Юго-Западный фронт проводились учебные посадки войск на транспортные суда. Многие солдаты и офицеры полагали, что часть 7-й армии будет отправлена в Болгарию морем, а часть - по суше, через Румынию. Был составлен и роздан в войска порядок очередности погрузки и отправки транспортов. Во все части армии рассылались сборники сведений о Болгарии, а также книга профессора географии Софийского университета д-ра А. Иширкова "Болгария", изданная в Одессе в 1913 г. После начала переброски 7-й армии в Галицию было прекращено всякое движение пассажирских поездов из Одессы вглубь России, а также отправка частных писем и телеграмм. Маршруты движения выдавались начальникам эшелонов в запечатанных конвертах. И все же чрезвычайные меры по соблюдению тайны, принятые русским командованием, пропали впустую. Великолепная австро-венгерская разведка, благодаря данным из агентурных источников и радиоперехватов, была хорошо осведомлена о готовившейся операции русских войск в Галиции и Буковине и о перевозке корпусов 7-й армии в район Волочиска⁸⁸ .

Декабрьское наступление войск русского Юго-Западного фронта на реке Стрыпе, на которое Ставка возлагала такие большие надежды, продолжалось с 14 по 25 декабря. Его итогом, вместо ожидавшегося захвата Буковины и вторжения в Венгрию, стала полная неудача. Участвовавшие в наступлении части 7-й и 9-й армий разбились о сильно укрепленную линию австрийской обороны; кровавые потери русских войск составили 511 офицеров и 46 292 нижних чина⁸⁹ . На печальный исход операции существенно повлияли погодные условия и ужасное состояние галицийских дорог. По отзывам участников, наступление проходило в стихии холода, тумана и грязи; снегопад чередовался с оттепелями, и таявший снег затруднял боевую работу войск. Доставка снабжения и перевозка даже легкой полевой артиллерии были практически невозможны, не говоря уже о тяжелых орудиях, с таким трудом собранных для похода на Балканы. В этом отношении бои на реке Стрыпе полностью предвосхитили исход наступления на германском участке фронта на озере Нарочь в марте 1916 г., захлебнувшегося, по выражению Э. Людендорфа, в "крови и болоте".

Русские войска в конце 1915 г. были еще не в состоянии прорывать укрепленный фронт австрийцев. Военачальники - в первую очередь Щербачев и Алексеев - переоценили возможности своих войск и шансы на успех зимнего наступления в Галиции. Поражение на реке Стрыпе означало провал последней отчаянной попытки русской армии оказать помощь гибнущему сербскому союзнику и повлиять на военно-политическую обстановку на Балканах. Как писал Керсновский: "Войска сделали, что могли, и, если крестный путь Сербии не облегчился, вина не тех русских воинов, что тысячами повисали окровавленными клочьями на оледенелой проволоке врага в те декабрьские дни на Стрыпе"⁹⁰ .

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, экспедиция русских войск в Болгарию осенью 1915 г. не состоялась. На протяжении нескольких недель в октябре и ноябре русское армейское и флотское командование энергично готовилось к высадке на черноморском побережье Болгарии, раз-

⁸⁷ РГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 52, л. 169 - 171.

⁸⁸ Ронге М. Указ. соч., с. 139.

⁸⁹ Клембовский В. Н. Указ. соч., с. 13.

⁹⁰ Керсновский А. А. Указ. соч., с. 24.

стр. 202

рабатывало планы и собирало силы для осуществления этой операции. В итоге, однако, все без исключения представители руководства вооруженных сил, причастные к подготовке десанта, пришли к заключению о безнадежности и бесцельности этого предприятия. При сложившихся военных и политических условиях отказ российского руководства от попытки вторжения в Болгарию со стороны Черного моря был единственно возможным решением. Высшие чины русской армии и флота проявили разумную осторожность, не захотев повторения кошмара Галлиполи в районе Варненского залива.

Военный разгром Сербии германо-австро-болгарскими войсками произошел слишком быстро и неожиданно для ее союзников, и русская помощь была обречена опоздать, какой бы способ ее оказания ни был избран Ставкой. Даже в маловероятном случае успешной высадки и закрепления русских войск на болгарском берегу, их дальнейшие действия не имели никакой стратегической перспективы. В конце 1915 г. враждебная коалиция сумела добиться подавляющего превосходства в силах на Балканах. Державы Антанты, продолжавшие ошибочно считать балканский театр войны второстепенным, не были готовы выделить достаточное количество войск для достижения победы или хотя бы для сохранения своих прежних стратегических позиций в этом регионе.

В ходе подготовки к десанту в Болгарию ярко проявились многие традиционные слабые стороны военной организации Российской империи последнего периода ее существования. В их числе следует назвать серьезные недостатки в области работы штабов, разведки и стратегического планирования, низкий уровень тактической подготовки войск к морским десантам, слабую организацию взаимодействия армии и флота. Кроме того, отсутствовала подготовленная на случай начала военных действий сеть агентурной разведки в Болгарии. Как и прежде, не было должного взаимопонимания и координации усилий военного и дипломатического ведомств. Наконец, сказалась непреодолимая военно-техническая и промышленная слабость России, истощение ее вооруженных сил к концу второй кампании войны, техническая и моральная неготовность Черноморского флота к крупномасштабному десанту в трудной обстановке осени 1915 г.

Высшее руководство Российской империи не смогло извлечь многих уроков из печального опыта событий осени 1915 г. на Балканах. В тот период в основе действий России (как и ее западных союзников) на Балканах и Проливах, где находился ключ к победе в мировой войне, лежала политическая и военная импровизация, непродуманная и необеспеченная достаточными силами и средствами. Русская балканская стратегия не успела излечиться от основных своих пороков и ко времени вступления в войну Румынии в августе 1916 г. Свидетельством тому стала драматическая эпопея обреченного на неудачу похода русского XLVII корпуса генерала А. М. Зайончковского в Добруджу.

События осени 1915 г. показали, что стратегия России в черноморско-балканском регионе в годы первой мировой войны несла в себе семена неизбежного поражения. Запоздалое осознание руководством Российской империи подлинных масштабов угрозы со стороны кобургской Болгарии, вялость и беспомощность русской дипломатии, отсутствие заблаговременно разработанных планов вооруженного вмешательства в события на Балканах, традиционная недооценка армейским руководством проблемы десантных операций на Черном море, недостаточность наличных военных и морских сил, - все это предопределило катастрофические неудачи России на жизненно важном южном направлении в ходе войны 1914 - 1918 гг. В конечном счете, провал русской балканской стратегии в те годы стал одним из проявлений общей военной и политической слабости Российской империи. Расплатой за это бессилие стало поражение России в мировой войне, революционная смута и крушение русской государственности.

Permanent link to this publication: