Libmonster ID: RS-195
Author(s) of the publication: М. В. БЕЛОВ (Нижний Новгород)

Первое сербское восстание, от которого нас отделяют вот уже почти два столетия, - событие без преувеличения эпохальное, ключевое в новой истории Сербии. Тогда "зародились и приобрели исходную форму... основополагающие компоненты и институты национальной государственной организации", "наметилось и основное содержание острой социальной борьбы вокруг принципов государственного устройства", а ст. VIII Бухарестского мира (1812) стала правовой базой борьбы за признание автономного статуса Сербского княжества после победы Второго восстания в 1815г. [1].

Россия, еще в 1804 г. проявившая живую заинтересованность в событиях, происходивших в Белградском пашалыке, на протяжении всего восстания играла роль главного (и единственного) покровителя сербских повстанцев (см.: [2]). Неизбежностью стало для русской дипломатии участие в разработке основ национальной государственности Сербии, проходившей в условиях острой междоусобной борьбы старейшинских группировок, завершившейся лишь в январе - феврале 1811 г., когда был принят "конституционный акт", утвердивший наследственную власть верховного вождя Карагеоргия, и последние оппозиционеры покинули пределы Сербии [3. С. 4-40; 4. С. 87-124].

Уже в ходе восстания или сразу же после него оформились две версии внутристарейшинского конфликта. Авторство первой из них принадлежит "победившей партии" - группировке М. Миловановича 1 . По этой версии, внутриполитический конфликт умело поддерживался греком- фанариотом митрополитом Леонтием Ламбровичем и К.К. Родофиникиным, русским дипломатическим агентом, также греком по происхождению. Они смогли путем различных посулов привлечь на свою сторону некоторых влиятельных сербов, составивших так называемую "русскую партию". Целью фанариотов являлось ослабление Сербии и подчинение ее их собственной власти. Об этом якобы и шла речь на переговорах с посланцами константинопольского патриарха в ноябре 1807 г. и октябре 1808 г. Главным объектом борьбы Родофиникин и его помощники избрали группировку Миловановича, которую они пытались всячески оклеветать. Дело в том, что Милованович всегда поддерживал Карагеоргия, а выступить прямо против верховного вождя заговорщики не могли, так как его авторитет в народе был слишком высок.


Белов Михаил Валерьевич - канд. ист. наук, доцент Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского.

1 Именно эта группировка руководила проведением конституционной реформы 1811 г., а сам Милованович затем взял иод контроль белградское правительство.

стр. 18


Хотя описанная выше версия опиралась в основном на распространенную в Сербии грекофобию, ненависть к фанариотам, как медиаторам в отношениях Порты с христианской райей, она имела и определенное антирусское звучание. Сценарий легенды о "фанариотском заговоре" принадлежал австрийской агентуре [5. С. 321-324, 335; 6]. Эта версия являлась оправданием и апологией группировки Миловановича, использовавшей Карагеоргия как символ государственного единства и независимости в собственных политических целях.

Вторая версия - это точка зрения самого К.К. Родофиникина, нашедшая отражение в его донесениях, считавшего главным источником неурядиц в Сербии группировку Миловановича, обогатившуюся во время восстания, в том числе, на посреднических закупках оружия и боеприпасов в Австрии. Стабильность была невыгодна этой "австрийской партии", по крайней мере, по двум причинам: из-за боязни, что народный гнев может обратиться против торговцев-эксплуататоров, и из- за нежелания терять такой выгодный источник доходов как закупка вооружения. По этим причинам, утверждал Родофиникин, группировка Миловановича являлась повстанческой "партией войны", настаивавшей на лозунге сербской независимости. Ее стремление посеять недоверие к России объяснялось теми же целями дестабилизации ситуации, запугивания народа, создания образа внешнего врага [7. С. 141-142].

Возможно, Родофиникин в излишне острой манере характеризовал внешнеполитическую программу Миловановича, однако позиция последнего во внутренней борьбе была в неменьшей степени продиктована и той расстановкой сил, которая сложилась как в Сербии, так на Балканах и в Европе после приезда Родофиникина в Белград в начале августа 1807 г. и подписания Слободзейского перемирия между Россией и Турцией. Вокруг дипломатического представителя России постепенно начал складываться круг влиятельных старейшин, ориентировавшихся на Россию. В их число входили Петр Новакович Чардаклия, Досифей Обрадович, митрополит Леонтий Ламбрович, С. Живкович и др.

Конфликт между этой группировкой и сторонниками М. Миловановича стал проявляться в период Слободзейского перемирия и русско-турецких переговоров в Париже о заключении окончательного мира между Россией и Турцией, от условий которого зависела и дальнейшая судьба сербских повстанцев. Яснее и в более острых формах конфликт дал о себе знать в первой половине 1808 г. во время сербско- австрийских переговоров, когда австрийцы настаивали на передаче им Белграда и большей части повстанческой Сербии [8] (подробнее см.: [9]). Активное противодействие Родофиникина сближению сербов с Австрией, по-видимому, явилось одной из причин, способствовавших созданию легенды о так называемом "фанариотском заговоре".

Но, хотя внутристарейшинский конфликт и приобрел некоторые черты борьбы двух "партий" - "русской" и "австрийской", - его суть была гораздо глубже и сложнее. При всей противоположности вышеизложенных версий, они обе объясняют конфликт лишь субъективными устремлениями отдельных "злодеев-негодяев", в одном случае - греков-фанариотов, в другом - обогатившихся на восстании сербских старейшин. На самом деле в повстанческой Сербии было достаточно объективных препятствий для стабильного государственного строительства: слабость экономических предпосылок к территориально-государственному единству, отсутствие законодательно-правовой базы, необходимых для создания административной пирамиды опыта и кадров, деформация и разрушение в ходе восстания прежней патриархально- демократической системы местного самоуправления, низкий уровень социокультурного развития и т.д. Вот почему общенациональная задача формирования сербской государственности решалась в жестком столкновении частных интересов различных группировок и отдельных лиц, чьи цели, задачи и ориентации, к тому же, часто менялись.

Особый вопрос - личная роль Родофиникина и Карагеоргия в этом конфликте. Уже в первое время деятельности в Сербии Родофиникина в методах его работы и

стр. 19


стиле поведения проявились некоторые негативные черты. В донесениях дипломата своему начальству порой сквозит даже высокомерное презрение ко всему сербскому руководству, а иногда и откровенный цинизм: "Сверх сего было в Сербии, подобно как и в других областях турецких, немалое число разбойников..., из них-то ныне состоит большая часть субалтерных начальников, кои, кроме личного интереса, ничего более не разумеют. Самовластие сих начальников, коих никто не наказывает, делает им приятным настоящее положение их, и весьма мало желают [они] видеть устройство земли и существование закона... Если настоять - будет война, можно извлечь от сербов немалую пользу, ибо на войну, подкрепленную российским оружием, охотно все начальники пойдут, имея возможность обогащаться грабежом турецких селений и городов. Останется тогда ими руководствовать и направлять их, удерживая поколику возможно от зла" [10. Кн. 1. С. 431-432].

Важным инструментом воздействия на сербов Родофиникин считал денежные субсидии, что свидетельствует, на мой взгляд, об определенной склонности этого чиновника к авантюре и манипулированию, ограниченной, правда, служебной дисциплиной. "Посредством денег, - писал Родофиникин министру иностранных дел А.Я. Будбергу, - можно здесь все умы обратить к той цели, которая будет нужна" [11. С. 25 8-259]. Карагеоргий "до денег алчен" и использует русские субсидии для собственного обогащения, поэтому, отчитывался наш герой, он передал привезенные им средства не верховному вождю, а М. Стойковичу и другим сербским предводителям, чьи отряды находятся рядом с расположением Молдавской армии [11. С. 247-249]. Наиболее уничижительно в своих донесениях Родофиникин характеризовал именно Карагеоргия. Доказывая пристрастие вождя к бессмысленной жестокости, он подробно живописал все реальные и приписываемые Карагеоргию деяния, извещал о его беспробудном пьянстве и других пороках [7. С. 104]. И тем не менее, в критических ситуациях Родофиникин, как правило, всегда был на стороне верховного вождя. Например, когда в апреле 1808 г. члены Правительствующего Совета во главе с Младеном Миловановичем потребовали устранения Карагеоргия от власти, Родофиникин уговорил их не делать этого. Он писал в этой связи А.А. Прозоровскому 25 апреля (7 мая) 1808 г.: Карагеоргий "пользуется доверием народа, ибо хотя прост и не тонкого ума, однако знает весьма хорошо, как оный ласкать и что с ним говорить" [12] (подробнее см.: [9. С. 54-56]).

Совершенно противоположную, благостную оценку русский агент давал белградскому митрополиту Леонтию, греку- фанариоту, ставшему его близким другом и советчиком. Леонтий Ламбрович не был популярен в народе, так как в начале восстания занимал выжидательную позицию и примкнул к нему, когда успех стал очевиден (см.: [13]). Некоторое время он работал в Правительствующем Совете, но, когда его председателем в 1807 г. стал М. Милованович, митрополит был удален от ведения дел в этом органе власти. Родофиникин по-своему интерпретировал мотивы "несогласия" Леонтия с сербскими предводителями: "... причиною тому старания его, чтоб воздерживать их от свирепых их поступков, к коим они весьма наклонны" [10. Кн. 1. С. 432]). Личные симпатии и антипатии играли слишком большую роль в деятельности русского представителя в Сербии. В любом отчете перед начальством Родофиникин подчеркивал прежде всего собственные заслуги в позитивном развитии событий, а в неудачах обвинял сербских старейшин.

Так или иначе, но пребывание русского дипломатического агента в Сербии в определенной мере способствовало поляризации внутристарейшинского конфликта, однако лишь после отъезда Родофиникина он вступил в кульминационную стадию и достиг развязки. Русская дипломатия, придя по просьбе самих повстанцев на помощь в деле организации государственной власти, скоро осознала, что в условиях ожесточенной борьбы старейшин за власть эта помощь неминуемо будет больше вредить, чем способствовать авторитету и влиянию России в Сербии. В результате проекты Родофиникина были отклонены царем, и с начала 1809 г. на разработку таких проектов был наложен запрет. Но правильность многих предложений Родофиникина

стр. 20


и отдельных осуществленных им мероприятий в сфере государственного строительства подтвердило время 2 .

Верховный вождь Карагеоргий (Георгий Петрович Черный) проявил себя в ходе восстания и остался в народной памяти как сильный национальный лидер, мужественный воин и талантливый полководец, несмотря на такие недостатки как склонность к эмоциональным, импульсивным решениям, повышенная внушаемость, податливость чужому влиянию.

Карагеоргий не приобрел соратников, на которых он мог бы положиться в борьбе со своими противниками, и вынужден был опираться на не раз скомпрометировавшую себя группировку Миловановича. Внешнеполитические метания Карагеоргия также объясняются, в основном, его недостатками как политика. Тем не менее, в большей части сербской историографии оценка Карагеоргия слишком идеализирована 3 .

Это в полной мере относится к взглядам Л. Арсениевича- Баталаки (1793-1869), автора "Истории сербского восстания", опубликованной уже после его смерти, в 1898-1899 гг. Права Карагеоргия на верховную власть обоснованы в этом труде его личным геройством и великодушием, инициативой в освободительной борьбе и полководческим гением. Верховенство вождя утвердилось в самом начале восстания, и все попытки оспорить его являлись незаконными. Политическая жизнь повстанческой Сербии, по Баталаке, - это последовательность ряда заговоров, которым противостоял Карагеоргий. Главный из них - заговор четырех воевод: Я. Ненадовича, М. Стойковича, П. Добрянца и М. Обреновича (с 1810 г.). Зная, что "ни один из них, когда свергнут Карагеоргия, не сможет занять верховного руководства над всей Сербией", они хотели ее "между собой поделить, чтобы всякий в своей части был независим, а в случае общей потребности, встречаться и договариваться, и один другому на помощь придет" [16. С. 300]. Авторитет Карагеоргия в народе был непререкаем, и оппозиционеры не могли это игнорировать. Они решили сначала дискредитировать ближайшее окружение вождя (М. Милановича, М. Петровича, И. Юговича). Еще один прием оппозиционеров - эксплуатация популярной в народе идеи союза с Россией. Выставляя себя приверженцами России, они надеялись использовать ее помощь для утверждения своей власти, скрывая "и от самих русских свои истинные намерения: разделить Сербию между их четверкой, которые, Бог знает, и сами русские не одобрили бы..." [16. С. 305].

Приглашение в Сербию Родофиникина - дело рук заговорщиков. Его приезд в Белград был для сербов подлинным праздником: "Гром пушек... разнес по всей Сербии, во все ее края общую радость"; сам Родофиникин "в начале показался очень искренним, любезным и располагающим" [16. С. 308-309]. Но это доброе начало длилось недолго и вскоре было "покрыто", как выражается Баталака, "черной мантией" митрополита Леонтия [16. С. 310-311]. Боясь разоблачения, что "он всегда был на стороне Порты" и "сербов от русских отвращал", Леонтий по прибытии Родофиникина, "как грек к греку, сразу и легко втерся (к нему. - М.Б. ) в доверие и начал клеветать на Карагеоргия, Младена (Миловановича. - М.Б. ) и Юговича" [16. С. 306]. Он выставлял себя "мнимым другом" оппозиции, хотя не любил "ни эту четверку, и ни одного серба" [16. С. 303]. Целью Леонтия было поссорить сербов с Россией, предварительно оклеветав их. Все это изменило "и отношение (Родофиникина. - М.Б. ) к инструкциям и предписаниям его кабинета, которые он... при определении своем в качестве агента в Сербию получил"; Родофиникин стал действовать в соответствии с "клеветой Леонтия и несправедливыми жалобами противников Карагеоргия", тем самым усиливая разобщенность и мешая управлению


2 И сам "конституционный акт" 1811 г. восходит по замыслу к записке Родофиникина от 8-9 ноября 1808 г. [10. Кн. 2. С. 52-54]).

3 Исключение составляет, например, мнение В. Чоровича: "Карагеоргий, который был никакой дипломат и который постоянно колебался, достаточно часто подчинялся моментальному впечатлению и уведомлениям своего окружения" [14]. Сравнительно недавно И.М. Лещиловская опубликовала биографический очерк о Карагеоргии, который, однако, лишен оценки его личностных качеств (см.: [15]).

стр. 21


страной [16. С. 311, 343]. В основе многих бед Сербии лежала, по определению Баталаки, "сплетенная ложь двух греков, Леонтия и Родофиникина", определявшая и русскую политику [16. С. 331].

Ранее, в 1883 г., в Вене вышел в свет двухтомный труд К.Н. Ненадовича "Жизнь и дела великого Георгия Петровича Карагеоргия", который, по существу, является первой подробной историей восстания, опубликованной на сербском языке. С Баталакой автора роднят династические привязанности и преклонение перед Карагеоргием. Однако в научно-методическом плане книга Ненадовича значительно уступает сочинению Баталаки. Ненадович имел очень приблизительные представления о науке истории и задачах ее изучения. Из источников он выбирал лишь подтверждения своей прокарагеоргиевской позиции (см.: [17. С. 11]). Довольно часто книга Ненадовича напоминает компиляцию из механически соединенных и мало согласующихся между собой фрагментов источников и исторических сочинений. Порой он даже не дает на них ссылок.

При характеристике внутриполитической борьбы в повстанческой Сербии и роли России в восстании Ненадович использует версию "фанариотского заговора". Бедой и сербов, и России стало то, что она послала в Белград не урожденного русского, а грека Родофиникина, составившего вместе с митрополитом Леонтием "фанариотское направление" [17. С. 191]. Последний, по утверждению Ненадовича, являлся турецким агентом. Он стремился посеять раздор в Сербии, ослабить ее и облегчить восстановление турецкого господства. Особую ненависть Леонтий питал к "сербскому правительству" (Совету) и образованным сербам, приехавшим из Австрии [17. С. 199]. Как грек, Родофиникин больше верил Леонтию, чем сербам, при этом он "больше пользу для России, чем для Сербии имел в виду" [17. С. 188].

Усилиями этих и других авторов, в том числе и мемуаристов, была создана не достигшая уровня стройной научной концепции, но всеохватывающая прокарагеоргиевская версия истории восстания. Она несла в себе черты нарочитой, не знающей никаких границ апологии верховного вождя. Легенда о "фанариотском заговоре" против Сербии и Карагеоргия (в данном случае это тождественные понятия) мистифицировала историю восстания, которая идеалистически представлялась извечным и неизбежным столкновением доброго и злого начал. Способствовала такому взгляду и народная эпическая традиция, запечатлевшая лишь героические стороны повстанческой борьбы, персонифицировавшая сербские освободительные устремления в образе Карагеоргия. Интуитивно авторы чувствовали значимость данной фигуры для государственной идеологии княжеской Сербии. Миф о Карагеоргии воплощался в сербский национальный миф: апология верховного вождя служила возвеличиванию сербского прошлого, поскольку все его негативные эпизоды увязывались с врагами Карагеоргия и таким образом выносились за скобки.

Такой взгляд на историю сербского восстания решительно опроверг в начале XX в. историк критического направления Ст. Новакович (1842-1915). В своих исследованиях он уделял большое внимание проблемам повстанческой государственности, но его оценки в разных работах заметно менялись.

Первоначально отношение к конфликтовавшим в Сербии в начале XIX в. сторонам было у историка в общем нейтральным ("Возрождение Сербского государства" (1904)). Новакович осуждал их борьбу, ослаблявшую повстанцев: "Сербские старейшины неизменно тянули каждый на свою сторону. Идея объединения государства и верховного долга в отношении его мало входила в головы тем людям... Все... жаждали со всей страстью своей даровитой, но невозделанной натуры делать каждый в своем крае, что им хотелось" [18]. Негативные моменты в отношениях повстанцев с Россией Новакович увязывал исключительно с амбициями или ошибками отдельных русских чиновников (Паулуччи, Родофиникина).

В монографии "Конституционный вопрос и законы времени Карагеоргия" (1907) симпатии Новаковича, как сторонника сильной государственности (монархической власти), уже склоняются однозначно в пользу верховного вождя. Историк не идеа-

стр. 22


лизирует своего героя. Карагеоргий "хотел стать действительно первым среди остальных и господином над всеми", добиваясь этого "с пистолетом в руках, с необузданной резкостью" [4. С. 15]. Но, "защищая эту свою власть, Карагеоргий ipso facto (тем самым) боролся и за единство освобожденной земли" [4. С. 76]. Закономерно Новакович драматизировал борьбу повстанческой Сербии за национальную государственность: ее врагами он теперь называл не только Турцию и Австрию, но также оппозицию верховному вождю и русскую дипломатию (Россию). Поставив знак равенства между сербской государственностью и единовластием Карагеоргия, Новакович стал рассматривать любые действия по его ограничению как покушение на сербский суверенитет. Новакович отдает должное Родофиникину, отмечая его высокие способности: проницательный ум, большой политический опыт, дипломатическую изобретательность, говорит о положительном значении некоторых его действий в области государственного строительства и борьбы против австрийского влияния [4. С. 43-45]. "Ошибка К. К. Родофиникина, - по мнению Новакович, - в том, что он не поднялся на равную позицию над всеми сербскими старейшинами, но, так сказать, идентифицировался с группой противников Карагеоргия..." [4. С. 47]. "Настоящей задачей Родофиникина должно было бы быть (следующее. - М.Б. ): не принимать ни одну, ни другую сторону в междоусобной игре, но руководствоваться общими потребностями страны и заботиться о них..." [4. С. 40] 4 .

В отличие от своих предшественников, Новакович, в условиях общего национального подъема, охватившего Сербию в начале XX в., хорошо сознавал значимость истории восстания для сербской национально-государственной идеологии. Прокарагеоргиевской версии он дал облик объективной исторической концепции, обосновав тем самым необходимость монархической власти в Сербии. В построениях Новаковича апология верховного вождя базируется не на его личных качествах, а на политической функции основателя сербской государственности и монархии. За ним закреплена монополия на сербские национальные интересы. В наследие от XIX в. Новакович принял биполярную модель политического развития повстанческой Сербии, но сталкиваются в ней уже не добро и зло, а государственность и анархия.

Единомышленником и первым последователем Новаковича в изучении восстания стал М. Вукичевич (1867-1930). Его основные выводы близки, а порой и дословно повторяют выводы Новаковича 5 . По характеристике Р. Самарджича, Вукичевич "сразу после Новаковича... представил Карагеоргия как истинного вождя сербской революции и так, наконец, оспорил сомнение... в его необычайных способностях и силе их проявления" [20. С. 165] 6 . Самарджич признает, что Вукичевич не обладал "особой научной подготовкой и блистательностью изложения", но видит главную его заслугу в новом взгляде на восстание и личность его вождя, в написании подробного научного исследования, основанного на широком круге источников: ""Возрождение Сербского государства" Стояна Новаковича, в сравнение с "Карагеоргием" Вукичевича, только некий вариант предварительного синтеза" [20. С. 166].

На мой взгляд, напротив, биограф вождя не ушел далеко от идеалистической версии XIX в. Если, по Новаковичу, Карагеоргий своей борьбой с оппозицией лишь объективно способствовал укреплению сербского государства, то, по Вукичевичу, и во внутренней, и во внешней политике он это делал абсолютно сознательно. Право верховного вождя выражать сербские национальные интересы зиждется, таким обра-


4 Впрочем, и по этому вопросу точка зрения Новаковича не отличалась постоянством. В опубликованной спустя год статье он писал, что, судя по архивным материалам, интриги Родофиникина были мнимыми, он "ничего не делал против Карагеоргия" и стремился лишь уравновесить его власть "во власти закона и Сената" [19].

5 Новакович оказал Вукичевичу помощь в организации его поездки в Петербург в 1903-1905 гг. для работы в русских архивах и пользовался материалами, собранными последним, при написании собственных исследований.

6 Здесь уместно упомянуть, что Вукичевич, помимо прочего, являлся личным другом и биографом короля Петра, внука Карагеоргия [20. С. 161].

стр. 23


зом, не только на абстрактной политической функции, но и на достоинствах его личности. В Сербии "действительно никто не мог мериться с Карагеоргием (силой. - М.Б. ). Его авторитет в народе был наивысшим... С его авторитетом и положением, которое он занимал, стояла рядом и его грозная неограниченная власть, которую одну только и можно благодарить, что в борьбе и защите от турок было единство" [21. С. 582]. Власть Карагеоргия являлась единственной гарантией сербских национальных интересов, и он справедливо боролся с оппозицией, желавшей "делить с ним власть, но не ответственность перед народом" [21. С. 583].

Родофиникин у Вукичевича (в личностном плане) - полная противоположность Карагеоргия. "Человек весьма скользкий и хитрый, коварный и готовый на обман, как и все греки, умудренный и хорошо знавший фанариотские интриги..." [21. С. 570-571], он стремился играть в Сербии роль некоего "вице- короля". Русский агент не руководствовался местными потребностями, а выслуживался перед петербургским начальством. Будучи наделенным наибольшей ответственностью за дело сербского освобождения. Карагеоргий испытывал и наибольшее недоверие к России и ее представителям, не обеспечившим повстанцам серьезную военную помощь и вошедшим в сговор с оппозицией [21. С. 584-586]. Уже из этого примера видно, что биография Карагеоргия, написанная Вукичевичем, содержит черты, характерные как для сочинений XIX в., так и для работ Новаковича.

Югославские историки-марксисты поколения 50-х годов XX в. использовали разработанную в начале века схему (Новаковича - Вукичевича) целиком, изменив только акценты. Сильный импульс внутристарейшинскому конфликту, указывает, например, Д. Петрович, был дан активизацией политики России в Сербии с началом русско-турецкой войны 1806-1812 гг.: "В этих новых условиях у русских представителей обнаружилась тенденция трактовать просьбы повстанцев о русской помощи и протекторате как предлог для проведения политики подчинения Сербии русской верховной власти и права непосредственного вмешательства во внутренние сербские дела" [22. С. 62]. Родофиникин "использовал противников Карагеоргия для укрепления русского влияния в Сербии", "лично участвовал во внутреннем конфликте в Сербии и сильно содействовал его резкому обострению" [22. С. 62-63].

"Вмешательство России во внутренний строй Сербии было для нее судьбоносно", - настаивает в свою очередь Р. Гузина; оно "еще более расширило бездну между двумя течениями сербских старейшин", и, следовательно, ослабило военный потенциал повстанцев, который, кстати, более всего и привлекал Россию [23. С. 84]. Это "вмешательство" шло вразрез с антифеодальной программой повстанцев. Положительную сторону русского "вмешательства" Гузина видит лишь в том, что оно "ускорило процесс развития власти в Сербии и указало Карагеоргию, что необходимо предпринять решительные меры" и выполнить "минимум государственности" [23.С. 86-87].

М. Джорджевич соглашается со многими оценками Новаковича относительно роли России и ее дипломатии в развитии внутристарейшинского конфликта [24. С. 173, 175, 179 и др.]. В то же время он пишет (и в этом новизна его работы) о существовании внутри группы Карагеоргия старейшин, периодически дистанцировавшихся от верховного вождя и выдвигавших собственные политические претензии. Имеются в виду М. Милованович и М. Петрович, самые богатые люди в Сербии, экономически связанные с Австрией. Как и Карагеоргий, Милованович и его сторонники выступали за центральную власть, независимую Сербию. Но верховный вождь руководствовался при этом народными интересами, а партия Миловановича - интересами личного обогащения [24. С. 187, 203] 7 . Тезис о Карагеоргий как гаранте государственного единства и независимости Сербии трансформировался у Джорджевича в соответствии с современной ему политической реальностью. Если у Новаковича Карагеоргий был выразителем национальных интересов сербского народа, главный из которых - мо-


7 Такая оценка подрывает "идеальный" образ Карагеоргия, поддержанный Джорджевичем, поскольку верховный вождь сам избрал Миловановича себе в союзники.

стр. 24


нархическая государственность, то у Джорджевича он стал представителем "молодой сербской буржуазии", выразителем интересов революции [24. С. 101-102, 187]. Авторитет высших ценностей (революционных интересов) освещает фигуру верховного вождя, возвышает его над современниками и противопоставляет им.

Даже на фоне уже рассмотренных оценок выделяется книга И. Четковича "Карагеоргий и Милош" (1960). "Русская официальная политика, - утверждает ее автор, - не только не помогала и не поддерживала освободительных стремлений крестьянских масс, но и по-своему действовала для того, чтобы притупить острие сербского революционного движения... Если бы такое революционное движение развивалось и получило широкие размеры на Балканах, возникла бы серьезная опасность и для самого царя Александра I, который не только был типичным представителем феодализма, но и одним из выразительнейших его охранителей" [25. С. 84]. "...Был употреблен... путь политических интриг, сплетен и обмана, чтобы увеличить разногласия и раздор в рядах повстанческих вождей и ослабить революционный подъем масс" [25. С. 85]. Те, кто составлял оппозицию Карагеоргию как выразителю революционных тенденций, несли в себе "все вредные привычки и наследие прошлого" [25. С. 89]. Чтобы сохранить свою власть и феодальные формы эксплуатации, старейшинская оппозиция, не побоявшись национального предательства, пошла на сотрудничество с царскими властями. А утвержденную царем линию на раскол в сербском освободительном движении мастерски осуществил Родофиникин, сыгравший свою "зловещую роль" [25. С. 85].

Четкович, как будто, дает классовый анализ внутристарейшинского конфликта, но отнюдь не утруждает себя объяснениями, почему Карагеоргий, с его слов, являлся последовательным революционером, а все остальные воеводы, вместе с ним поднявшие народ на борьбу, - реакционными наследниками прошлого. "Заговор" против Сербии, эта ходячая легенда наиболее одиозных сочинений XIX в., перемещается у Четковича в Петербург, и этой легенде дано идеологическое обоснование. Вообще, по количеству антирусских сентенций книга Четковича не имеет себе равных в сербской и югославской историографии вопроса 8 .

Для новейшей сербской историографии, отражающей современные общественные настроения, характерна статья "Карагеоргий", опубликованная в сборнике Р. Самарджича "Идеи о сербской истории" (1989). Автор стоит буквально на грани обожествления своего героя. Он пишет о той "превосходящей легкости", с которой "Кара-Георгий играл свою роль полководца и которая всех окрыляла", и все сразу "выстраивались в ряды под его знаменами" [27. С. 166]. Самарджич утверждает, что любая критика Карагеоргия "всегда рассеивались или полностью забывалась при самом упоминании верховного вождя: он на исторической сцене оставался всегда сам достаточен себе, неизменчив, всегда тот же, нечувствителен к мнению других" [27. С. 169].

Карагеоргий - единственный организатор восстания. Он же, верховный вождь, по мнению Самарджича, - и единственный создатель повстанческой государственности. Более того, на этом поприще в оппозиции Карагеоргию находилось все сербское общество. Это и прежние кнезы, которым не нашлось места в руководстве восстанием, и местные воеводы, самовольно захватившие власть, и крестьянский люд, обремененный податями собственного государства [27. С. 170-171]. Но несмотря на сопротивление внутри Сербии, происки русских агентов, стремившихся подчинить страну чужому влиянию, враждебное внешнее окружение, Карагеоргий все-таки создал основанное на национальных правовых традициях современное европейское государство [27. С. 173, 176].


8 Соперничать здесь может разве что западноевропейская публицистика XIX - начала XX в., специально озабоченная "разоблачением" восточной политики России, обоснованием необходимости поставить русским заслон на Балканах (см.: [26]). В ней доказывается, например, что Родофиникин, будучи воплощением всего коварства, на которое способна одна Россия, не только использовал, но сам создал все конфликты в повстанческой Сербии.

стр. 25


Как же могла появиться такая исполинская личность, которая "полностью отвечала потребностям, но совсем мало возможностям своего времени"? [27. С. 176]. Автор статьи сначала противопоставляет личность Карагеоргия историческим обстоятельствам, обществу, времени, связывает только с его именем все достижения народа, а затем удивляется, как такой человек вообще мог существовать. Реальная историческая судьба Сербии, ее национальная традиция и духовное наследие кажутся Самарджичу недостаточными для объяснения гения Карагеоргия, и он пишет о "неких неясных силах", выдвинувших его из "существа самого народа" [27. С. 177]. Статья Самарджича начисто лишена ранее обязательной марксистской проформы. Это несколько экзальтированный вариант апологии Карагеоргия, созданной еще в XIX в.

Итак, магистральный путь развития сербской историографии восстания ведет от созданной в XIX в. прокарагеоргиевской версии через концепцию Новаковича-Вукичевича (начало XX в.) к ее марксистскому толкованию в 1950-е годы. При этом можно выделить ряд сквозных идей, определяющих общие для большей части сербских историков взгляды на историю восстания.

Во-первых, это тезис о существовании двух сторон во внутриполитическом конфликте в повстанческой Сербии, от исхода которого зависела ее национальная судьба. "Черно- белый" взгляд на историю восстания обедняет ее. Он не адекватен реальности, и некоторые сербские историки на это специально указывали. Но именно такой взгляд остается господствующим. Дело в том, что увязывание всех неудач восстания, причин борьбы в его руководстве с происками "вражеской партии" снимает вопрос о внутренней слабости повстанцев, объективных в своей основе противоречиях в их среде. Идеализация одной из сторон политического конфликта в любом варианте (личности Карагеоргия, политической функции, которая возложена на него историей, его революционных устремлений) служит идеализации самой освободительной борьбы сербов.

Во-вторых - тезис о негативной роли России в восстании, выраженный в более или менее жесткой форме. Негативно может оцениваться вся политика России либо деятельность отдельных ее представителей. Основанием может служить "эгоизм" России или ее реакционность как феодальной державы. В любом случае это лишь довод в пользу самостоятельности и самодостаточности сербского национально-освободительного движения. Умножение врагов еще более героизирует восстание, сербскую историю в целом. Неудачам повстанцев находится внешнее объяснение 9 .

В отечественной науке проблема сербской повстанческой государственности практически не разрабатывалась специально. То же касается и личности и деятельности Родофиникина. Нет не то что монографии, даже статей, посвященных этому дипломату, в отличие от работ, посвященных К.Р. Нессельроде, И.А. Каподистрии, С.Л. Лашкареву и другим его современникам. А ведь Родофиникин сделал замечательную карьеру, в 1819-1837 гг. возглавлял азиатский департамент МИД, был вторым человеком во внешнеполитическом ведомстве России [28]. Написание достоверных портретов Родофиникина и (так же обиженного вниманием отечествен-


9 Особый феномен - бытование легенды о "фанариотском заговоре" в историографии Первого сербского восстания. В общем плане питательной почвой для любой теории заговора, очевидно, является неумение либо нежелание понять объективную сторону исторического процесса. На фазе зарождения версия заговора служит обычно сиюминутным политическим целям определенных общественных сил, использующих фобию таинственных заговорщиков в качестве наступательной или оборонительной пропагандистской доктрины. Легко объяснить ее использование в дальнейшем, когда породившая ее политическая конъюнктура бесследно исчезла, тем, что авторы-непрофессионалы некритически подходили к "зараженным" версией заговора источникам и тем, что она была угодна правящей династии. Но оказывается, даже в условиях изощренной техники исторического исследования и радикальной смены всех государственных и идеологических декораций некоторые элементы, а иногда и целиком модель прежней мифологии, лишенная нелепых теперь "гротескных" деталей, может вновь и вновь играть системообразующую роль во все новых исторических концепциях - позитивистских, марксистских и традиционалистских.

стр. 26


ных историков) Карагеоргия остается актуальной задачей, решение которой, несомненно, будет способствовать формированию более адекватных представлений о Первом сербском восстании и роли в нем России.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Формирование национальных независимых государств на Балканах. Конец XVIII -70-е годы XIX в. М., 1986. С. 110-111.

2. Грачев В.П. Некоторые вопросы политики русского правительства в отношении сербского восстания 1804-1813 годов // Советское славяноведение. 1987. N 2.

3. Грачев В.П. Планы создания славяно-сербского государства на Балканах в начале XIX в. и отношение к ним правительства России // Россия и Балканы. Из истории общественно-политических и культурных связей (XVIII в. - 1878 г.). М., 1995. С. 4-40.

4. Hoвaкoвиh С. Уставно питанье и закони Караhорhева времена. Београд, 1988.

5. Родофиникин у Београду jавни живот... // Перовиh Р. Граh за историjу српског устанка. Београд, 1954.

6. Пepoвuh Р. Допуне биографиjи Теодор Ивановича Недобе од Лазара Арсенjевиhа Баталаке // Пepoвuh P. Прилози за историjу првог српског устанка. Београд, 1980. С. 225-226.

7. Дубровин Н.Ф. Сербский вопрос в царствование императора Александра I // Русский вестник. 1863. Т. 46. N 7-8.

8. Внешняя политика России XIX - начала XX вв. М., 1965. Т. IV. С. 265-266.

9. Грачев В.П. Сербский вопрос в период Слободзейского перемирия 1807- 1808 гг. // Национальное возрождение балканских народов в первой половине XIX в. и Россия. М., 1992. С. 31-70.

10. Первое сербское восстание 1804-1813 гг. и Россия. М., 1980-1983. Кн. 1-2.

11. Петров А.Н. Война России с Турцией 1806-1812 гг. СПб., 1885. Т. 1.

12. РГВИА. Ф. ВУА. Д. 394. Ч. 2. Л. 111-117.

13. Кашиh Д. Прота Maтиja Ненадовиh црквене прилике у устаничкоj Србиjи //Прота Матиjа Ненадовиh и ньегова доба. Београд, 1985. С. 468-469.

14. Тopoвuh В. Живот и личност Караhорhа Петровиhа // Kapahophe живот и дело. Београд, 1923. С. 19-22.

15. Лещиловская И.М. Карагеоргий // Вопросы истории. 1994. N 12.

16. Apcenиjeвиh-Баталака Л. Историjа српског устанка. Београд, 1979. Kнь. 1.

17. Heнадовиh К.Н. Живот и дела великог Торhа Петровиhа Kapahopha. Београд, 1971. Кнь. 1.

18. Новаковиh С. Васкрс државе српске. Београд, 1954. С. 121-122.

19. Hoваковиh С. Константин Константиновиh Родофиникин // Из српске историjе. Нови Сад, 1972. С. 309.

20. Самарииh Р. Миленко Вукиhевиh. Kapahophe // Писци српске историjе. Београд, 1986. Кнь. 3.

21. Byrbheвuh М. Караhорhе. Београд, 1986. Кнь. 2.

22. Перовиh Д. Из историjе првог српског устанка. Београд, 1979.

23. Гузина Р. Кнежина и постанак српске буржоаске државе. Београд, 1955.

24. Topheвuh М. Политичка историjа Србиjе XIX и XX века. Београд, 1956. Кнь. 1.

25. Тетковиh J. Kapahophe и Милош 1804-1830. Београд, 1960.

26. Bystrsonovski Sz. Serbien, seine europaische Beziehungen und die Orientalische Frage. Leipzig, 1845; Wardi Н. Serbien in seiner politischen Beziehungen insbesonders zu Russland. Leipzig, 1877; Gopcevic S. Russland und Serbien von 1804-1815. Munchen, 1916.

27. Cамарииh P. Идeje за српску историjу. Београд, 1989.

28. Дипломатический словарь. М., 1985. Т. II. С. 469.


© library.rs

Permanent link to this publication:

https://library.rs/m/articles/view/О-НЕКОТОРЫХ-ТЕНДЕНЦИЯХ-В-ИСТОРИОГРАФИИ-СЕРБСКОГО-ВОССТАНИЯ-1804-1813-ГОДОВ

Similar publications: LSerbia LWorld Y G


Publisher:

Сербиа ОнлинеContacts and other materials (articles, photo, files etc)

Author's official page at Libmonster: https://library.rs/Libmonster

Find other author's materials at: Libmonster (all the World)GoogleYandex

Permanent link for scientific papers (for citations):

М. В. БЕЛОВ (Нижний Новгород), О НЕКОТОРЫХ ТЕНДЕНЦИЯХ В ИСТОРИОГРАФИИ СЕРБСКОГО ВОССТАНИЯ 1804-1813 ГОДОВ // Belgrade: Library of Serbia (LIBRARY.RS). Updated: 28.01.2022. URL: https://library.rs/m/articles/view/О-НЕКОТОРЫХ-ТЕНДЕНЦИЯХ-В-ИСТОРИОГРАФИИ-СЕРБСКОГО-ВОССТАНИЯ-1804-1813-ГОДОВ (date of access: 28.03.2024).

Publication author(s) - М. В. БЕЛОВ (Нижний Новгород):

М. В. БЕЛОВ (Нижний Новгород) → other publications, search: Libmonster SerbiaLibmonster WorldGoogleYandex

Comments:



Reviews of professional authors
Order by: 
Per page: 
 
  • There are no comments yet
Related topics
Publisher
Сербиа Онлине
Belgrade, Serbia
254 views rating
28.01.2022 (790 days ago)
0 subscribers
Rating
0 votes
Related Articles
Айзек Азимов умер... Законы роботехники, то ж... Кто Новый Мир в полях построит?
Мы живём, как во сне неразгаданном, На одной из удобных планет. Много есть, чего вовсе не надо нам, А того, что нам хочется, нет. Игорь Северянин
Мы живём словно в сне неразгаданном На одной из удобных планет Много есть, что нам вовсе не надобно А того, что нам хочется не... Игорь Северянин
The Empire says goodbye , But it doesn't go away..
All about money and Honest Anglo-Saxons and justice
Words, words, words...
Catalog: Экономика 
Words Words Words
Catalog: Экономика 
EAST IN EUROPE: DUBROVNIK TO MOSTAR
234 days ago · From Сербиа Онлине
Пока Мы, обычные люди спали, случилась Тихая Революция. Мы свернули в Новый рукав Эволюции... Новая Матрица еще не атакует, но предупреждает...
КРЕМЛЬ, "ГАЗПРОМ" И СРЕДНЯЯ АЗИЯ
304 days ago · From Сербиа Онлине

New publications:

Popular with readers:

News from other countries:

LIBRARY.RS - Serbian Digital Library

Create your author's collection of articles, books, author's works, biographies, photographic documents, files. Save forever your author's legacy in digital form. Click here to register as an author.
Library Partners

О НЕКОТОРЫХ ТЕНДЕНЦИЯХ В ИСТОРИОГРАФИИ СЕРБСКОГО ВОССТАНИЯ 1804-1813 ГОДОВ
 

Editorial Contacts
Chat for Authors: RS LIVE: We are in social networks:

About · News · For Advertisers

Serbian Digital Library ® All rights reserved.
2014-2024, LIBRARY.RS is a part of Libmonster, international library network (open map)
Keeping the heritage of Serbia


LIBMONSTER NETWORK ONE WORLD - ONE LIBRARY

US-Great Britain Sweden Serbia
Russia Belarus Ukraine Kazakhstan Moldova Tajikistan Estonia Russia-2 Belarus-2

Create and store your author's collection at Libmonster: articles, books, studies. Libmonster will spread your heritage all over the world (through a network of affiliates, partner libraries, search engines, social networks). You will be able to share a link to your profile with colleagues, students, readers and other interested parties, in order to acquaint them with your copyright heritage. Once you register, you have more than 100 tools at your disposal to build your own author collection. It's free: it was, it is, and it always will be.

Download app for Android