Libmonster ID: RS-189
Author(s) of the publication: АЛ. ШЕМЯКИН

Из всех сторон противоречивой личности Николы Пашича, пожалуй, только одна ни у кого не вызывает сомнений и не порождает споров - это отношение к России. Тезис о безусловной прорусской ориентации бессменного вождя сербских радикалов давно уже стал общим местом в мировой историографии. Вот только с чем - с идеологией или политической конъюнктурой - связывают такую его позицию исследователи? Иными словами, какова была природа выраженного русофильства знаменитого Байи? (1)

Большинство ученых и публицистов считают решительный поворот Н. Пашича к России чисто политическим шагом, в основе которого лежал голый расчет, - иначе как объяснить тот факт, что близкий на рубеже 1860-1870-х годов друг и последователь русских революционеров (1) спустя каких-то десять-двенадцать лет превратился в стойкого приверженца "деспотического" Петербурга. Механизм этого поворота предельно четко обрисовал классик сербской историографии Сл. Йованович. "Воспитанные в школе русских социалистов, - писал он, - радикалы без симпатий относились к царской России. В своих внешнеполитических воззрениях они придерживались программы Светозара Марковича, согласно которой освобождение Балканского полуострова должно было произойти путем объединения усилий самих балканских народов, без покровительства какой бы то ни было великой державы". Между тем "в эмиграции (т.е. в середине 1880-х годов. - А.Ш.) Пашич пришел к выводу, что даже если Россия не нужна балканским народам в деле освобождения Балкан, она необходима радикалам в деле свержения Милана Обреновича (их злейшего внутреннего врага. - А.Ш.)" (2. С. 240-241). Тогда же беглец "установил связь с русскими, и эти связи уже никогда не прерывались" (3). Впрочем, делает важное замечание автор, "в то время он еще не выглядел законченным русофилом" (4). Данный вывод почти дословно продублировал Н. Попович, особо выделив при этом прагматизм Н. Пашича (5. С. 234).

Мнение Сл. Йовановича разделил публицист Д. Шиячки: "Во время эмиграции Пашич установил тесные связи с российскими официальными кругами" (6). А историк Дж. Раденкович даже несколько снизил временной порог. Уже в 1881 г. подчеркнул он, "Пашич сделал окончательный выбор в пользу царской России, которая отныне будет его главной политической и дипломатической опорой" (7. С. 129). Столь же категоричен и бывший посланник Сербии в Петербурге Д. Попович: "Еще в начале своей политической карьеры Пашич стал преданным сторонником России" (8).


Шемякин Андрей Леонидович - д-р ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.

1 Байя - сербское прозвище Н. Пашича.

стр. 63


Наряду с внутриполитической, у русофильства радикального лидера имелась и сильная внешняя мотивация. Она была связана как с необходимостью решения сербского национального вопроса, так и со сложным геополитическим положением самой Сербии: владения Австро-Венгрии - непримиримой противницы не то что решения, но даже постановки этого вопроса, оккупировавшей к тому же Боснию и Герцеговину - полукольцом охватили территорию страны, что поставило под сомнение ее реальную независимость. Учитывая постоянно тлевший русско-австрийский антагонизм на Балканах. Пашич и сделал ставку на Петербург. "Самая большая угроза для сербского элемента на Балканах, - говорил он в Народной скупщине, - исходит от Австро- Венгрии, и единственно Россия может нас защитить от нее, ибо в этом случае она будет защищать и свои интересы" (9).

На данное обстоятельство еще в 1926 г. указал известный сербский дипломат М. Спалайкович: "Пашич рано понял то, чего не хотел или не мог понять Милан Обренович (последовательный австрофил. - А.Ш.) ... Он четко осознал, что в опоре на Австро-Венгрию у Сербии нет спасения. Решение своей национальной задачи она могла искать только в содружестве с другими балканскими народами и Россией. Когда эта истина стала очевидной, все остальное пошло само собой, как бы по инерции" (10). Год спустя политик и публицист М. Трифунович также отдал Н. Пашичу должное за его внешнеполитический выбор. "Повернуть Сербию от ее мощной соседки - Австро-Венгрии лицом к России, - писал он, - это великий исторический шаг. Именно Пашич был персонификацией судьбоносного поворота" (11). Схожую мысль высказал и историк А. Елачич, особо подчеркнув социальную обусловленность сделанного "выбора": "Князь Милан (Обренович. - А.Ш.) так активно искал австрийского покровительства, что вверг Сербию в состояние полной экономической и политической зависимости от Вены. Столь явный крен, однако, не принес сербам пользы. Поэтому народ, в огромном своем большинстве, требовал установления самых близких отношений с Россией, в чем его активно поддержали радикалы. Ну а среди них наиболее последовательным русофилом был лидер партии Никола Пашич" (12).

Что касается современных исследователей, то и они нередко выделяют в его стойкой пророссийской ориентации лишь внешний компонент. "Если рассматривать русофильство Пашича под микроскопом, - читаем у В. Казимировича, - то становится очевидным следующее - в первую очередь оно являлось результатом политики, направленной на обеспечение Белграду помощи и поддержки со стороны России как великой державы. Особенно в его отношениях с Австро-Венгрией, а затем и Болгарией" (13). По мнению академика С.Д. Сказкина, Пашич и его соратники "всячески поддерживали русофильские настроения в расчете на помощь России против Австрии. Они не боялись вмешательства русского абсолютизма в их дела. Россия слишком далека, чтобы производить в Сербии эксперименты, но угроза Австрии русской дружбой была небесполезной" (14. С. 257). Синтезирует суждения этой группы авторов вывод М. Протича: "Пророссийская позиция радикальной партии прошла в своей эволюции несколько этапов. Сначала источником близости были влияние русских социалистических мыслителей и романтическое чувство принадлежности к великому славянскому и православному миру. Но по мере того, как шло время, реальность гасила воодушевление. Радикалы обрели в России опору для реализации своей национальной программы" (15).

Итак, на поиски союза с Петербургом Н. Пашича толкала задача сохранения независимости Сербии. Как, впрочем, и стремление обеспечить себе крепкий тыл в условиях острейшего внутреннего противостояния. Кроме того, союзничество России представлялось ему важнейшим фактором будущего "освобождения и объединения". Мотивировка, как видим, предельно логичная, а главное - вполне рациональная. Но откуда тогда налет экзальтации, присущий русофильству Пашича - "безусловному", как выразился Сл. Йованович (2. С. 241). Отчего, по замечанию Д. Николаевича, "ни протоиерей Матия Ненадович, ни Йован Ристич, с которым Пашича объединяла известная схожесть характеров, не были русофилами до той меры, как он" (16. С. 45).

стр. 64


Что, наконец, дало основания Дж. Станковичу заключить: "Поиск опоры в России имел для Пашича более глубокий смысл, чем тот, каковым руководствовались его предшественники" (17. С. 80)? Хотя, наверное (добавим от себя), они были не меньшими патриотами и прагматиками.

Дж. Раденкович видит ответ на все эти вопросы в том же сугубом расчете. Пашич, по его словам, хотел "быть в Сербии человеком, которого мощная Россия больше всех ценит и уважает, кому всегда готова прийти на помощь... Он как бы предлагал себя, желая оказаться балканской надеждой русской политики" (7. С. 227). С внутренним определением, а не только с такого рода практицизмом, связывает означенную черту его русофильства Н. Попович: "Освобождение и объединение сербских земель в единое государство ... были заветной мечтой Пашича. Но добиваться ее осуществления предстояло в рамках определенного международного порядка, который жестко поставил перед сербами дилемму - с кем вы, с Россией или Австро-Венгрией? Для такого глубоко православного человека, как Никола Пашич, Россия уже по самой своей сути была призвана стать союзницей православных сербов. По той же причине он видел в ней "законную" противницу Австро-Венгрии. Ну а если глобальные национальные интересы совпадают, то что другое остается, кроме как вести (и проводить постоянно) политику тесной дружбы с Россией... Поэтому считаться русофилом (с точки зрения внутреннего состояния духа) и придерживаться пророссийской линии (в качестве государственного деятеля) было для Пашича совершенно естественным и "Богом данным" выбором. Не являться же таковым и не делать этого - суть грех, насилие над естеством, политика, направленная в ущерб народу" (5. С. 237).

Мысль о принадлежности сербов и русских к одному общему миру (славянскому и православному), как о главном источнике русофильского определения вождя сербских радикалов, была весьма популярна и в межвоенной литературе. Правда, высказывалась она тогда, как правило, в самой обобщенной форме. "Убеждение Пашича, его "верую", - писал, например, М. Ивкович, - состояло в том, что все славяне, а особенно мы - сербы, должны всегда быть вместе с Россией и русским народом" (18). А потому, резюмировал Д. Николаевич, "веря в Россию, Пашич верил в себя" (16. С. 45).

Весьма экстравагантную, если не сказать скандальную, точку зрения на истоки "безусловного" русофильства Н. Пашича высказал в свое время известный публицист С. Гребенац. В одной из частных бесед он заявил: "Пашич вернулся в Сербию после учебы в Швейцарии, уже будучи агентом русской тайной полиции, которая и направила его в лагерь сербских социалистов и нигилистов, чтобы иметь представление об их связях с русскими революционерами" (19). Ту же версию С. Гребенац выдвинул и печатно, объявив данное "качество" Пашича главной причиной того, что "характер его связей с Азиатским департаментом петербургского МИД намного превосходил нормальные дружеские отношения, которые существуют между двумя союзными государствами", и что он приглашался "на обеды в интимном кругу царской семьи": "Подобной чести удостаивались лишь самые преданные друзья императорской фамилии" (20). Приведя эту версию как пример явно конъюнктурного мышления, оставим ее на совести автора.

Итак, в объяснении русофильства Николы Пашича, кроме чистой прагматики, появился новый мотив - мотив культурно-религиозной общности Сербии и России и их "призванности" противостоять совместному неприятелю. Но ограничиваться одной лишь констатацией этого, несомненно верного, посыла не стоит; надо детально рассмотреть его. В центре же анализа должна находиться проблема взаимоотношений Запада и Востока как двух цивилизационных полюсов - следует выяснить, какое место между ними отводил Н. Пашич своей стране.

После Берлинского конгресса 1878 г., существенно изменившего геополитическую расстановку на Балканах, ведущие западноевропейские страны начали свое мощное проникновение в регион. Сербия, оказавшись в сфере влияния Австро-Венгрии, сразу же ощутила на себе ее воздействие - политическое, экономическое, культурное. Оно

стр. 65


ускорило процесс идейного размежевания в среде немногочисленной сербской элиты и способствовало консолидации ее основных фракций.

В 1880 г. откровенный прежде русофил Милан Обренович открыто перешел на австрофильские рельсы, связав судьбу страны и династии с Веной. Столь резкий поворот сербского суверена означал не только кардинальную смену его внешнеполитических ориентиров. Став первым в истории независимой Сербии событием знаковым, он отразил качественный сдвиг в сознании части элиты в условиях, когда само обретение государственного суверенитета поставило перед Княжеством новую проблему - проблему выбора перспективного пути социокультурного развития. Последствия не заставили себя ждать - осенью того же года "старых" либералов-националистов Й. Ристича сменила у руля правления группа будущих напредняков, вобравшая в себя цвет европейски образованной, а главное - европейски ориентированной сербской интеллигенции. Предводимые М. Пирочанцем, новые министры - "либералы второго поколения" - видели свою цель в скорейшей модернизации (европеизации) патриархальной Сербии. Они поддержали проавстрийский "новый курс" М. Обреновича, полагая, что именно Вена должна стать для Белграда окном в Старый Свет.

Прямо противоположную позицию заняла Народная радикальная партия, являвшаяся политической версией сербского социализма и идейно произраставшая из него. Отрицая универсальный характер пути Европы и ее образцов, радикалы в качестве главной задачи провозгласили защиту сербской самобытности, каковую отождествляли с только что обретенной национальной независимостью.

Острая борьба, развернувшаяся между представителями обеих тенденций, никого не оставила в стороне: в ее водоворот оказались втянутыми как монарх, так и широкие народные массы. "Либеральная идея и традиция" - эта сквозная дихотомия определяла все зигзаги сербской истории двух последних десятилетий XIX в. (см.: (21; 22)).

Внутреннее противостояние в Сербии весьма напоминало идейный конфликт западников и славянофилов в России, что свидетельствует о типологической закономерности борьбы между либералами (европеистами) и традиционалистами (самобытниками) в аграрном обществе на этапе его перехода из традиционного состояния в современное, или из закрытого в открытое, как сказал бы К. Поппер (23). Но упоминание о России в сербском контексте оправдано еще и потому, что идеи двух русских "почвеннических" школ - народничества и славянофильства, пропагандировавших (каждая по-своему) особый, т.е. не западный, путь ее развития, оказали самое непосредственное влияние на здешних приверженцев традиции. В данной связи совершенно права Л. Трговчевич: "Насколько значительным для сербского общества XIX в. было столкновение старого и нового, патриархального и современного, настолько же ключевой в идейном плане оказывалась дихотомия - Европа или Россия". И далее: "Обращение к России в моменты сомнения в истинности западных идеалов - одно из типичных явлений, имевших место в среде сербской интеллигенции той поры" (24. С. 271).

Пример радикальных идеологов наглядно подтверждает такой вывод. Сербский путь к прогрессу, согласно их народнической доктрине, лежал вне либерально- капиталистической модели, активно насаждавшейся напредняками. Европейский капитализм, с присущими ему культом индивидуалистического начала и тенденцией к расслоению общества на враждебные классы, являлся для сторонников Н. Пашича системой чуждой и враждебной, способной разложить важнейшие институты и нормы традиционного (эгалитарного и коллективистского) уклада жизни сербского народа, привести к пролетаризации большей его части и, в конечном итоге, к национальной деградации. Богатый и агрессивный по своей природе Запад (2), чего они так опасались, мог превратить сербов в служащий чужим целям и не способный к сопротивлению этнографический материал.


2 Немецкий философ Э. Трельч заметил: "В европейском мышлении всегда присутствует завоеватель, колонизатор, миссионер" (25). Ту же мысль подчеркивал и А. Тойнби: "Мировой опыт общения с Западом показывает, что Запад, как правило, всегда агрессор" (26).

стр. 66


Именно поэтому борьба радикальной партии против австрофильского курса М. Обреновича и правительства напредняков, которые "желали бы сразу обратить Сербию в маленькое западное государство, не обращая внимания ни на что сербское и славянское" (27. С. 112), отличалась предельной бескомпромиссностью. Для лидера радикалов Австро-Венгрия (оккупировавшая в 1878 г. Боснию и Герцеговину) - это не только и не столько главное препятствие на пути удовлетворения сербских национальных интересов. Это для него парадигма Запада: экономическую и политическую экспансию Дунайской монархии он и его соратники рассматривали как наступление того самого западного капитализма, западной цивилизации, которые грозили уничтожить сербскую самобытность, сам менталитет сербского народа. Против этого-то наступления радикалы и боролись. "Главное стремление в нашей политической борьбе, - писал Пашич в марте 1887 г., - состояло в том, чтобы сохранить хорошие и соответствующие сербскому духу учреждения и воспрепятствовать введению новых западных учреждений, которые могли бы разрушить самобытность жизни нашего народа и внести смуту в народное развитие и жизнь" (27. С. 114). И самое важное: "Наша партия полагает, что у сербского народа есть столько хороших и здравых учреждений и обычаев, что их оставалось бы только беречь и дополнять теми прекрасными установлениями, какие находятся у русского народа и у остальных славянских племен, а с Запада брать только технические знания и науку и пользоваться ими в славяносербском духе" (27. С. 112-113).

В этом программном пассаже суть позитивной идеологии радикальной партии, ключ к пониманию ее социокультурной направленности. Под "хорошими и здравыми учреждениями и обычаями" Н. Пашич имел в виду православную церковь, крестьянскую общину и старинную традицию народного самоуправления, на которой базировалась вся политическая теория радикалов. Их он считал основными элементами восточной ("славянской и православной") цивилизации. Принадлежность к ней, по мысли Пашича, помогла сербам выстоять и сохранить себя под турками. Она же должна помочь им успешно противостоять наступлению "германизма" на Балканы, резко усилившемуся после Берлинского конгресса.

Однако перед ним не мог не встать вопрос: а была ли Сербия в состоянии в одиночку бороться с этим мощным натиском "эгоистической западной культуры" (27. С. 113)? Негативный ответ напрашивался сам собой - силы были слишком неравны. "Распространение влияния Западной Европы, - подчеркивал он в декабре 1884 г., - невозможно остановить на сербской границе" (28). Данная констатация подталкивала Пашича к поиску надежных союзников. Поэтому активные попытки вступить в контакт с российскими официальными и славянофильскими кругами, предпринятые им еще в начале 1880-х годов, не кажутся чем-то неожиданным (см.: (29)). Они четко соотносились с его антизападнической позицией - именно в России видел Пашич оплот славянской православной цивилизации, с которой связывал судьбу своего народа.

Здесь истоки прочного пророссийского определения лидера сербских радикалов. "Наша партия, - указывал он, - во внешней политике держалась славянской и православной России, а во внутренней политике - сербских обычаев и духа. Вот откуда происходит для многих непонятное явление, что почти весь народ тотчас же встал на нашу сторону" (27. С. 113). Как видим, Н. Пашич не был, подобно Ст. Новаковичу в 1890-е годы, "рациональными русофилом" (24. С. 271; 30). Его русофильство носило более глубокий - цивилизационный - характер и, как таковое, являлось "несущей опорой всей мыслительной конструкции" (31) (3). Органично вплетясь в ткань


3 Объем настоящей статьи и ее жанр - по преимуществу историографический - не позволяют нам показать здесь целостную структуру русофильского сознания Н. Пашича. Данный вопрос (в рамках которого особое внимание привлекает проблема соотношения у Н. Пашича идей народничества и славянофильства) исследован в нашей монографии "Идеология Николы Пашича. Формирование и эволюция (1868-1891)". М., 1998.

стр. 67


общественной философии Пашича, оно "достроило" ее и придало ей цельность - само стремление к сохранению в Сербии социального status quo и традиционных основ жизни народа ("сербских обычаев и духа") неизбежно толкало его, через неприятие Запада, к поискам союза с Петербургом, как предводителем Востока и славянства в целом, и противовесом Вене на Балканах, в частности. В этих поисках, что особенно важно, он располагал безусловной поддержкой подавляющего большинства сербов.

Перед нами жесткий мировоззренческий "треугольник" - внутренний и внешний компоненты идеологии Н. Пашича туго стянуты идеей славянской православной цивилизации, которая замкнула их на себя, не давая разойтись. Столь тесное переплетение и взаимозависимость важнейших элементов превращало всю систему в монолит. Р. Милошевич в свое время точно и емко выразил тройственную суть этой системы: "Бог, народ и Россия" (32), справедливо полагая, что именно в непоколебимом следовании данной триаде состояла одна из главных причин вошедшей в легенду политической "непотопляемости" Пашича.

Приведенные соображения позволяют добавить еще один, синтезирующий штрих к характеристике затяжного внутрисербского конфликта конца XIX в. Он был объективен и неизбежен. Активная "проевропейская" политика М. Обреновича, который, по выражению С.Д. Сказкина, "шел напролом против своего народа" в объятия Габсбургской монархии (14. С. 236), не могла не ассоциироваться в столь же одномерном русофильском сознании его радикальных оппонентов с подрывом самих основ славянской цивилизации в Сербии, началом массированного проникновения туда "опасной западной заразы" (выражение Н. Пашича) (33). В таком принципиальном вопросе компромисса быть не могло. Тем более, что и монарх высказывался более чем определенно. "Моя забота, - утверждал он, - чтобы наша сербская идея не потонула в волнах славянства" (34).

Именно здесь корни того непримиримого антагонизма, столь трагически проявившегося осенью 1883 г. во время Тимокского восстания. Столкновение двух цивилизационных подходов - "западного" и "восточного" - определяло и постоянно подпитывало почти четвертьвековое противостояние в сербском обществе, затрудняя поиск национального консенсуса в эпоху последних Обреновичей.

Австро-Венгрия и Россия, таким образом, всей логикой событий, случившихся на Балканах после 1878 г., властно "втягивались" в самое пекло внутриполитической борьбы, становясь чуть ли не знаменами враждующих лагерей (4). Как таковые, они теряли в глазах участников схватки былое значение чисто внешних факторов, но, кодируя различные варианты прогресса для независимой Сербии, превращались в культурные и даже культовые символы. Жесткая оппозиция "Вена - Петербург", следовательно, продолжала и углубляла уже обозначенную нами дихотомию "либеральная идея - традиция", порождаясь (так же, как и она) амбивалентным характером сербского общества, "разрывавшегося" между патриархальностью, т.е. закрытым типом социума, который сербский народ создал, чтобы сохранить себя под турками, - и началами модернизации (5).

Итак, совершенно очевидно, что в отношении к России Н. Пашич был мотивирован прежде всего внутренними причинами. Он не желал для Сербии повторения пути, пройденного в ходе развития государствами Запада, пытаясь противостоять его культурному давлению на свою родину. Данное обстоятельство и обусловило его мощную идеологическую (цивилизационную) привязку к России. "Сербская задруга и сербская община, - писал Пашич на исходе 1880-х годов, - очень близки русскому "миру". Насколько они отличаются от него, настолько же отделились сербский дух и сербская философия от русского или общеславянского. Но эти институты, вкупе с некоторыми особенностями, присущими только сербскому народу, достаточны, чтобы он смог


4 Во время Тимокского восстания взявшиеся за оружие крестьяне встречали наступавшие королевские войска возгласами: "Швабы!". В ответ, тесня повстанцев, солдаты кричали: "Что, помогли вам ваши русские" (см.: (35)).

5 Характеристику сербского общества подробнее см.: (36).

стр. 68


встать вровень с великой задачей славяно-русского общества... и охранить себя от давления с Запада" (37) (6).

Поэтому нам кажется вполне обоснованной "интегральная" формула русофильства Н. Пашича, предложенная в монографии Дж. Станковича: "Россия была необходима Пашичу в первую очередь для укрепления реальной независимости Сербского государства и его славянской идентичности, которые оказались под ударом в результате немецкого проникновения на Восток. С другой стороны, он видел в ней великую державу - опору сербов в решении их национального вопроса" (17. С. 80).

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Шемякин АЛ. Никола Пашич и русские социалисты в Цюрихе (1868-1872) // Токови истopnje. Београд. 1997. Бр. 1/2.

2. Joeuнoeuh С. Никола Пашип// Cp6nja и коментари / Изд. Задужбине М. Црнанског Београд, 1989.

3. Joeanoeuh С. Никола Пашип (Поводом десетогодиипьице смрти) // Нова Европа 1936 Кн,.ХХIХ.Бр. 12.С.382.

4. JoeciHtxmh С. Пашип у изгнанству // Српски кн,ижевни гласник. 1927. Кн. 21. С. 511.

5. ПоповиЬ Н. Русофилство Николе Пашипа // Никола Пашип. Живот и дело (Зборник радова). Београд, 1997.

6. Шщички Д. Никола П. Пашип // "Пашип". Илустровани радикални алманах. Грана за педесетогодиипьу историjу Народне радикалне странке и политичку истории Собше Београд, 1925. Кнэ. 2. С. 30.

7. PddefiKoeuh 7э. Пашип и Cp6nja. Београд, 1997.

8. ПоповиЬ Д. Никола Пашип и Pycuja // Годишаица Николе Чупипа. Београд 1937 Кн. 46. С. 137.

9. Никола Пашип у Народноj скупштини / Приредила Л. ПеровиП. Београд, 1997. Кн. I. С. 696 (документ 291).

10. СпилаjKoeuh М. Господин Пашип. Државник - дипломата - филозоф // Споменица Николе П. Пашипа (1845-1925). Београд, 1926. С. 35.

11. ТрифуновиЬ М. Никола Пашип // Српски кньижевни гласник. 1927. Кж. 20. С. 201.

12. ЕличиН A. Русиjа и Балкан. Преглед политичких и културних веза Pycuje и балканских земала. Београд, 1940. С. 88.

13. КизимировиЬ В. Никола Пашип и негово доба (1845-1926). Београд, 1990. Кн. 1. С. 63.

14. Скfзкин С. Д. Конец австро-русско-германского союза. М., 1974.

15. Проmuh М. Радикали у Србиjи. Идеjе и покрет (1881-1903). Београд, 1990. С. 110-111.

16. Huкonujeeuh Д. У чему je смисао Н. Пашипа // "Пашип". Илустровани радикални алманах. Графа за педесетогодишнэу исторщу Народне радикалне странке и политичку HCTOpujy Србиjе. Београд, 1927. Кн. 4.

17. Cmанквuh Ъ. Никола Пашип и Jугословенско питание. Београд, 1985. Кн,. I.

18. Ивковиh М. Велики државник - неуморни политичар // "Пашип". Илустровани радикални алманах. Графа за педесетогодишньу историjу Народне радикалне странке и политичку историjу Србиjе. Београд. 1926. Кн. 3. С. 26.

19. Рукописно Одельене Матице Српске (Нови-Сад). Заоставштина Милана Jовановипа-Стоjимировипа. Бр. М. 13.413.


6 Современный югославский историк П. Маркович, причисляющий сербских радикалов к числу сторонников европейской модели развития, пишет: "Следовало бы отделять политическое и дипломатическое определения от цивилизационного выбора. Смешение этих двух понятий, судя по всему, и привело к широкому распространению заблуждения о русском влиянии. Ведь пророссийской ориентации в политике или дипломатии совсем не обязательно должно соответствовать и антизападное цивилизационное устремление" (38). Сточки зрения необходимости четкого структурирования каждого сложного явления (в том числе всякого-фильства), уважаемый автор, безусловно, прав. Вот только подтверждения тезису о "заблуждении" на примере П. Пашича и его соратников, мы, увы, так и не нашли.

стр. 69


СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

20. Гребенац С. Државништво Николе ПашиЬа // Нова Европа. 1926. Кнэ, XIII. Бр. 12. С. 426.

21. ПepoeuhJJ. Српски социалиста XIX века. Београд, 1995. Кн. 3.

22. Шемjикин АЛ. Либерална uneja и традици]а: унутрашнэа борба у Cponju у првоj деценjи независности // Српска политичка мисао. Београд, 1997. Бр. 1/2.

23. Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. I. С. 220.

24. ТрговчевиЬ Jb. Српска интелигенциjа у XIX веку - западни и источни утицаjи // Европа и Срби (Зборник радова). Београд, 1996.

25. Трельч Э. Историзм и его проблемы. М., 1994. С. 608.

26. Тойнби А. Россия и Запад // Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. М., 1995. С. 157.

27. "Обзор деятельности сербской оппозиции". Записка Н. Пашича директору Азиатского департамента МИД России И.А. Зиновьеву. 1887 г. // Исторический архив. 1994. ?5.

28. Никола Пашип - митрополиту Михаилу. Софиjа, 20 децембар 1884 г. // Никола П. Пашип. Писма, чланци и говори (1872-1891) / Приредили Л. Перовип и A. Шеглjакин. Београд, 1995. С. 172.

29. Шемякин А. Внешнеполитические взгляды основателей сербскоп радикальной партии (К вопросу о начале "русофильства" Николы Пашича) // Исторщски часопис. Београд, 1992. Кн. XXXVIII (1991).

30. Бoptjeauh Д. CTojau НоваковиЬ. Историчар, политичар, дипломата // Ъорjевип Д. Портрети из новще српске исторjе. Београд, 1997. С. 369.

31. ПepoeuhJJ. Приказ кнэиге Васе Казимировипа. "Никола Пашип и ььегово доба. 1845-1926" (Београд, 1990) // Историйки часопис. Београд, 1993. Кн. XXXIX (1992). С. 310.

32. МилошевиЬ Р. Никола Пашип // Политика. 10 децембар 1926 г. Бр. 6693.

33. Архив Српске Академиjе Наука и Уметности. Пашипеве хартще. Бр. 14615-1- 32 (ДомаЬи лек противу заразе).

34. Архив внешней политики Российской империи. Фонд "Коллекция документальных материалов чиновников МИД" (Н.Г. Гартвиг). Оп. 504. Д. 29. Л. 59.

35. СтанковиЬ Ъ. Никола Пашип и Jугославенско питанjе. Београд, 1985. Кн. 1. С. 73.

36. ПеровиЬЛ. Српски социалиста XIX в. Београд, 1995. Кн. 3. С. 10.

37. ПишиЬ Н. Слога Србо-Хрвата. // Приредио Ъ. Станковип. Београд, 1995. С. 134.

38. Maprкoвuh П. Став према Западу у cpncKoj модерноj истории // Европа и Срби (Зборник радова). Београд, 1996. С. 593.


© library.rs

Permanent link to this publication:

https://library.rs/m/articles/view/РУСОФИЛЬСТВО-НИКОЛЫ-ПАШИЧА-ОЦЕНКИ-ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ-И-ПОДЛИННАЯ-ПРИРОДА

Similar publications: LSerbia LWorld Y G


Publisher:

Сербиа ОнлинеContacts and other materials (articles, photo, files etc)

Author's official page at Libmonster: https://library.rs/Libmonster

Find other author's materials at: Libmonster (all the World)GoogleYandex

Permanent link for scientific papers (for citations):

АЛ. ШЕМЯКИН, РУСОФИЛЬСТВО НИКОЛЫ ПАШИЧА: ОЦЕНКИ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ И ПОДЛИННАЯ ПРИРОДА // Belgrade: Library of Serbia (LIBRARY.RS). Updated: 24.01.2022. URL: https://library.rs/m/articles/view/РУСОФИЛЬСТВО-НИКОЛЫ-ПАШИЧА-ОЦЕНКИ-ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ-И-ПОДЛИННАЯ-ПРИРОДА (date of access: 29.03.2024).

Publication author(s) - АЛ. ШЕМЯКИН:

АЛ. ШЕМЯКИН → other publications, search: Libmonster SerbiaLibmonster WorldGoogleYandex

Comments:



Reviews of professional authors
Order by: 
Per page: 
 
  • There are no comments yet
Related topics
Publisher
Сербиа Онлине
Belgrade, Serbia
284 views rating
24.01.2022 (795 days ago)
0 subscribers
Rating
0 votes
Related Articles
Айзек Азимов умер... Законы роботехники, то ж... Кто Новый Мир в полях построит?
Мы живём, как во сне неразгаданном, На одной из удобных планет. Много есть, чего вовсе не надо нам, А того, что нам хочется, нет. Игорь Северянин
Мы живём словно в сне неразгаданном На одной из удобных планет Много есть, что нам вовсе не надобно А того, что нам хочется не... Игорь Северянин
The Empire says goodbye , But it doesn't go away..
All about money and Honest Anglo-Saxons and justice
Words, words, words...
Catalog: Экономика 
Words Words Words
Catalog: Экономика 
EAST IN EUROPE: DUBROVNIK TO MOSTAR
234 days ago · From Сербиа Онлине
Пока Мы, обычные люди спали, случилась Тихая Революция. Мы свернули в Новый рукав Эволюции... Новая Матрица еще не атакует, но предупреждает...
КРЕМЛЬ, "ГАЗПРОМ" И СРЕДНЯЯ АЗИЯ
304 days ago · From Сербиа Онлине

New publications:

Popular with readers:

News from other countries:

LIBRARY.RS - Serbian Digital Library

Create your author's collection of articles, books, author's works, biographies, photographic documents, files. Save forever your author's legacy in digital form. Click here to register as an author.
Library Partners

РУСОФИЛЬСТВО НИКОЛЫ ПАШИЧА: ОЦЕНКИ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ И ПОДЛИННАЯ ПРИРОДА
 

Editorial Contacts
Chat for Authors: RS LIVE: We are in social networks:

About · News · For Advertisers

Serbian Digital Library ® All rights reserved.
2014-2024, LIBRARY.RS is a part of Libmonster, international library network (open map)
Keeping the heritage of Serbia


LIBMONSTER NETWORK ONE WORLD - ONE LIBRARY

US-Great Britain Sweden Serbia
Russia Belarus Ukraine Kazakhstan Moldova Tajikistan Estonia Russia-2 Belarus-2

Create and store your author's collection at Libmonster: articles, books, studies. Libmonster will spread your heritage all over the world (through a network of affiliates, partner libraries, search engines, social networks). You will be able to share a link to your profile with colleagues, students, readers and other interested parties, in order to acquaint them with your copyright heritage. Once you register, you have more than 100 tools at your disposal to build your own author collection. It's free: it was, it is, and it always will be.

Download app for Android