М.: Институт права и публичной политики, 2002, 624 с.

Новая монография ведущего научного сотрудника Института международных экономических и политических исследований (ИМЭПИ РАН) кандидата исторических наук С. А. Романенко посвящена теме эволюции "славянской идеи" в новейшее время с точки зрения взаимоотношений юго-славянских народов с Россией.

Автору в целом удалось решить исследовательские задачи, поставленные им во введении, а именно, выявить соотношение различных типов этнического национализма, определить ключевые элементы этноконфессионального и политического сознания, проанализировать взаимосвязь "славянских концепций" и идеологии внешней политики России (СССР, Российской Федерации). Масштабность затронутых проблем, да еще в столь протяженном по времени историческом контексте, свидетельствует о широкой эрудиции и высоком профессионализме ученого, который в качестве ключевых принципов политики Санкт-Петербурга (Москвы) на Балканах последовательно рассматривает династическую солидарность, этническое родство и конфессиональную близость, геополитические ориентиры, классовый подход и национально-государственные интересы.

Монография основана на значительном круге источников, разнообразных по происхождению и значимости. Среди них сборники юридических актов, справочные и статистические издания, программы политических партий и движений, публикации дневников и воспоминаний, статьи в средствах массовой информации. К заслуге автора следует отнести введение в научный оборот большого пласта официальных документов и особенно мемуарных материалов на сербско-хорватском языке, мало известных отечественным историкам. В то же время, следуя жанру историко-политического исследования, С. А. Романенко предпочел отказаться от привлечения архивных источников, что в общем-то объяснимо, но, с нашей точки зрения, не могло не сузить "поле зрения" автора рецензируемого труда. Впрочем, этот недостаток компенсируется обширной историографией, которая охватывает работы отечественных и зарубежных историков, политологов, социологов, психологов, а также культурологов с середины XIX до начала XXI в. Думается, что можно только приветствовать междисциплинарный подход С. А. Романенко к изучению "славянской идеи" в условиях общественного дискурса, столь различного по своему конкретно-историческому содержанию. Несмотря на определенный налет публицистичности, который характерен для завершающих глав книги, посвященных текущим событиям, автор сумел сохранить "магистральное" направление исследования. При этом необходимо подчеркнуть, что рецензируемая монография служит также хорошим примером использования компаративного метода на современной стадии развития исторической науки. Автор продемонстрировал умение сопоставлять предпосылки, ход и результаты процессов, которые оказали решающее влияние на ситуацию как внутри самой Югославии, так и за ее пределами, прежде всего в России. Так, например, в книге сравниваются последствия международных кризисов 1877 - 1878, 1914 - 1918 и 1941 - 1945 гг. для эволюции "славянской идеи" в контексте ухудшения отношений России с Сербией, СССР с королевством СХС,

стр. 232

а после второй мировой войны и с социалистической Югославией.

Несмотря на то, что С. А. Романенко обосновывает восемь хронологических отрезков эволюции "славянской идеи" на фоне национальных движений народов Югославии в связи с изменениями курса России на международной арене: 1878 - 1903, 1903 - 1918, 1918 - 1941, 1941 - 1945, 1945 - 1948, 1948 - 1956, 1956 - 1991 и с 1991 г., - содержание его монографии можно, на наш взгляд, условно разделить на три большие части: период со второй половины XIX в. до окончания первой мировой войны, характеризующийся завершением национального самоопределения югославянских народов, когда "славянская идея" воспринималась очевидцами в ее традиционном этно-конфессиональном ключе, период существования единого федеративного (со всеми ограничениями) государства - сначала королевства СХС, а затем Югославии, наконец, период распада этого объединения на несколько суверенных республик, конфликты между которыми продолжаются вплоть до сегодняшнего дня.

В первой части исследования основное внимание автора уделено сопоставительному анализу панславизма, австрославизма и югославизма. При этом справедливо указывается на отличительные признаки понятия "нации", которую С. А. Романенко называет политической полиэтнической общностью, и категории "национальности", определяемой им как моноэтническая, социально неструктурированная, незрелая в политическом смысле общность (с. 15 - 16). Следует лишь, с нашей точки зрения, дополнить эти определения указанием на конкретно-исторический контекст, в котором они развивались. Мы имеем в виду трансформацию всей социально-экономической и политической структуры Европы в направлении формирования цивилизации индустриального типа, что, естественно, не исключало определенного временного запаздывания на этом магистральном пути периферийных регионов, к которым принадлежали Балканы.

Автор подробно рассматривает политику России в Юго-Восточной Европе в конце XIX - начале XX вв., что является оправданным, учитывая цель и задачу монографии. Можно, видимо, согласиться с мнением исследователя о провале попыток царского МИДа во главе с А. П. Извольским, а затем С. Д. Сазоновым отойти от православно-славянофильской основы балканской дипломатии, заменив ее прагматическим, геополитическим видением интересов Российской империи на фоне усиления конфронтации между великими державами. Свидетельством фиаско Петербурга, стремившегося на протяжении долгого времени лавировать между Антантой и Тройственным союзом, явился распад Балканского союза в 1913 г. и переход Болгарии к сближению с Германией.

Привлекает внимание и трактовка С. А. Романенко причин вступления России в первую мировую войну. Как справедливо подчеркивается в книге, если на берегах Невы панславянская идея воспринималась в качестве инструмента осуществления мессианской роли России на Западе, то сами югославянские народы считали ее средством обеспечения национальных интересов при содействии могущественной империи Николая II. Таким образом, получалось, что каждая из сторон вкладывала в это понятие собственный смысл, но, осознавая это, стремилась использовать друг друга для достижения противоположных целей.

Переходя ко второй части исследования, отметим свежий взгляд автора на ту часть идеологии российских и зарубежных социал-демократов, в частности, большевиков, которая касалась национального вопроса. С. А. Романенко объективно анализирует подходы В. И. Ленина, И. В. Сталина и Л. Д. Троцкого к освещению причин, характера и результатов первой мировой войны для Сербии и других балканских государств. С одной стороны, налицо резкая критика лидерами большевиков "прогнивших монархических режимов", а с другой, - по сути апология внешней политики правящих кругов Сербии, втянувшей Россию в четырехлетний глобальный конфликт. Такая же непоследовательность деклараций и действий Совета Народных Комиссаров отличала ход переговоров в Брест-Литовске, где заверения Л. Д. Троцкого о всемерной поддержке интересов "братьев-славян" чередовались реверансами в сторону Австро-Венгрии с готовностью отказаться от поддержки национальных политических движений на ее территории (с. 147 - 149).

Любопытно, что "славянским фантазиям", как пишет С. А. Романенко, были подвержены не только левые, но и правые силы бывшей Российской империи, независимо от их политической ориентации. Об этом свидетельствуют попытки А. И. Деникина, Б. В. Савинкова и других деятелей Белого движения разыграть "славянскую карту" в борьбе с большевиками. Однако уже к середине 20-х годов для всех стало ясно, что организация крестового похода на Москву с участием Добровольческого панславянского корпуса (идеи, которую всерьез рассматривали в кругах русской эмиграции после оставления Крыма) обречена на провал. Причины этому - различное видение организаторами цели такого похода, а самое главное, - концентрация сил возникших государств (Королевства СХС, Чехословакии, не говоря уже о разгромленной Болгарии) на решение внутриполитических задач. Кроме того, примером негативного рода в этом отношении явилось фиаско польской кампании на Востоке в 1920 г. ¹

¹ См.: Мельтюхов М. И. Советско-польские войны. Военно- политическое противостояние 1918 - 1939 гг. М., 2001.

стр. 233

Превращение Белграда в центр антибольшевистской эмиграции на Балканах и политика создания "санитарного кордона" вокруг СССР в рамках Версальской системы обусловили крайне отрицательное отношение Москвы к идее "славянской солидарности". Свою роль играла также ориентация Кремля и руководства Коминтерна на осуществление мировой пролетарской революции. Однако поворот к национал-большевизму, который стал очевиден в советской политике с начала 30-х годов, и изменение международной ситуации, связанное с нарастанием угрозы второй мировой войны, открыли перспективу реанимации "славянской идеи" вместе с возобновлением контактов между СССР и славянскими государствами Европы (например, Чехословакией).

Показательно в этом плане сравнить результаты государственного переворота 1903 г. - убийство короля Александра I Обреновича и приход к власти короля Петра I Карагеоргиевича и 1941 г. - свержение прогерманского правительства Цветковича в Сербии (Югославии). Как правильно подмечено автором монографии, именно внутриполитические коллизии привели в обоих случаях к обращению Белграда в Петербург (1903 г.) и Москву (1941 г.) за поддержкой (с. 188). Забегая вперед, следует подчеркнуть, что аналогичная картина наблюдалась и в 90-е годы XX в., когда попытку опереться на новое российское правительство предпринял президент Югославии С. Милошевич. Однако в отличие от 1914 г. молниеносный захват Сербии гитлеровскими войсками в апреле 1941 г. не вызвал немедленного вступления СССР во вторую мировую войну, что свидетельствовало о более прагматичном подходе Сталина к "общеславянскому делу" (при том, что степень боевой готовности России лета 1914 г. и СССР весны 1941 г. была примерно одинаковой).

Возрождением интереса Кремля к "братьям-славянам" была отмечена разработка планов создания Балканской федерации в годы второй мировой войны, хотя ситуация осложнялась соперничеством различных группировок внутри движения Сопротивления на территории Югославии и деятельностью так называемого Русского корпуса, сформированного из числа эмигрантов, проживавших в королевстве (с. 211 - 221). Однако в новых условиях Сталин стремился заменить православно-монархическую основу "славянской идеи" на "классовую" (с. 229). С таким выводом С. А. Романенко можно полностью согласиться, добавив лишь, что для Сталина, как и для Николая II, национальные интересы балканских славян стояли на втором (если не на третьем плане), а великодержавность, хотя и под различным идеологическим "соусом", занимала первое место (с. 230).

Апогеем процесса возрождения интереса Москвы к положению дел на Балканах стал созыв Славянского конгресса в Белграде (декабрь 1946 г.), который, однако, не имел продолжения. В монографии этому по-своему значимому событию, на наш взгляд, уделяется слишком мало места. Автор фактически отсылает любознательного читателя к сборнику статей "Славянские съезды XIX-XX вв." ² , ограничившись констатацией провала попыток Кремля построить реальную политику на основе "панэтнической мифологии" (с. 230).

По мнению С. А. Романенко, послевоенный период эволюции "славянской идеи" был отмечен, с одной стороны, возникновением острых идеологических противоречий между Белградом и Москвой, а с другой, - появлением югославизма как региональной формы полиэтнического национализма. Однако, соглашаясь в целом с автором монографии, следует, на наш взгляд, внести уточнение. Именно югославизм, а не конфликт нескольких традиционных интерпретаций "славянской идеи", как пишет С. А. Романенко, явился главной причиной разрыва Сталина с Тито, вышедшего к началу 50-х годов на межгосударственный уровень. Ведь югославизм в корне противоречил "классовой" основе "славянского братства", которое понималось сталинским руководством в плане абсолютной лояльности Москве со стороны коммунистических партий балканских государств.

Как свидетельствуют документы (часть из них приводится автором), в 1950 - 1951 гг. идеологические разногласия чуть не поставили СССР и Югославию на грань полномасштабной войны (с. 266). Впрочем, план вторжения советских войск на территорию СФРЮ из Венгрии, Румынии и Болгарии имел невысокие шансы на успех по многим обстоятельствам: высокой боеготовности югославской армии, внешнеполитической поддержки Белграда западными державами. Добавим, что немаловажное влияние на развитие ситуации оказывал конфликт на Корейском полуострове, отвлекавший внимание Кремля от Балкан.

Несколько глав рецензируемой книги посвящены колебаниям отношений между Югославией и Советским Союзом в годы "хрущевской оттепели" и "брежневского застоя". При этом автор сконцентрировал внимание на их внешнеполитической составляющей, подробно описав переговоры 1954 - 1956 гг., венгерский кризис 1956 г., "Пражскую весну" и т.д. С. А. Романенко удалось дать новое прочтение таким мало разработанным в отечественной историографии сюжетам, как арест и реабилитация антититовских коминформовцев, визит Л. И. Брежнева в СФРЮ в 1971 г., встреча М. С. Горбачева с руководством страны в 1988 г. Отметим, что надежды "шестидесятников" в нашей стране относительно положительных результатов "югославского экономического эксперимента" оказались иллюзией.

Вместе с тем хотелось бы видеть на страницах книги отражение дискуссии, которая проходила в

² См.: Досталь М. Ю. Славянский конгресс в Белграде в 1946 г. - В кн.: Славянские съезды XIX-XX вв. М., 1994.

стр. 234

СКЮ на протяжении 60-х - 70-х годов по межнациональным отношениям внутри самой федерации, например, по хорватскому вопросу или по македонской проблеме.

Заключительные главы монографии несколько отличаются по тональности от предыдущих. Дело в том, что автор здесь, с нашей точки зрения, историчность повествования приносит в жертву публицистичности, а в отдельных местах острой полемичности. Фактически сквозная тема исследования уходит на второй план, а первый занимает подробное описание этнополитических конфликтов, которые при поддержке внешних сил буквально разорвали Федеративную Югославию. Думается все же, что они составляют иной предмет исследования, чем тот, который обозначен в рецензируемой книге.

Хотелось бы также обратить внимание автора на излишнюю, хотя и вполне объяснимую, эмоциональность некоторых суждений и оценок, присущих анализу сюжетов и тенденций 90-х гг. (например, на с. 371). Да и полемика ученого с некоторыми российскими политиками, не являющимися специалистами в балканских проблемах, вряд ли уместна на страницах научной монографии.

К сожалению, текст книги не свободен от опечаток в именах собственных, географических названиях и датах (например, на с. 85, 90, 94, 107, 124, 191, 171 и .д.). Очевидная неточность допущена автором на с. 109, когда он пишет о замене в ноябре 1916 г. на посту премьера С. Д. Сазонова (коим он никогда не был) на Б. В. Штюрмера. В отдельных местах цитирование первоисточников кажется излишне пространным.

Однако указанные недочеты никак не умаляют общих достоинств монографии, а выводы, сделанные С. А. Романенко в заключении, имеют значение не только для историков, но и современных политиков. Важно освободиться от стереотипов прошлого, включая фантом панславизма, правильно сочетать цели России с интересами балканских государств на новом этапе цивилизационного развития. Сделать это непросто, учитывая вековую историю формирования и трансформации "славянской идеи". Но начало переосмыслению недавнего прошлого положено. И солидное исследование С. А. Романенко является убедительным тому подтверждением.

Е. Ю. Сергеев, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН

Permanent link to this publication: