Libmonster ID: RS-199
Author(s) of the publication: М. Ю. ЧУКАНОВ

Среди спрессованных во времени событий июльского кризиса 1914 г. не столь уж часто привлекает внимание исследователей история дипломатической инициативы, получившей название "остановка в Белграде" (нем. "Halt in Belgrad") 1 . Эта инициатива сводилась к попытке локализовать конфликт между европейскими великими державами путем предоставления одной из них - Австро- Венгерской монархии -возможности, оккупировав столицу Сербии, продиктовать сербскому правительству унизительные условия, ценой выполнения которых должен был быть куплен мир, -условия, превосходившие даже те, которые были изложены в печально знаменитом австро-венгерском ультиматуме от 23 июля 1914 г. Цель настоящей статьи заключается в актуализации соответствующей проблематики.

Уже 24 июля 1914 г., т.е. на другой день после того, как Сербии был предъявлен австро-венгерский ультиматум, германские послы в Лондоне, Париже и С.-Петербурге по поручению своего правительства сделали тождественные заявления, сводившиеся к тому, что "в данном вопросе речь идет о деле, подлежащем урегулированию только между Австро-Венгрией и Сербией... Мы настоятельно желаем локализации конфликта, так как всякое вмешательство другой державы, вследствие различия союзных обязательств, повлекло бы за собой непредвидимые последствия". За показной заботой о европейском мире стояло стремление германского правительства позволить своему союзнику - австро-венгерскому руководству - "навязать свои требования сербскому правительству с помощью силового давления и, в случае необходимости, при применении военных мер" [2. Bd. I. N 100. S. 154]. По воспоминаниям министра иностранных дел России в 1910-1916 гг. С.Д. Сазонова, в период между 23 и 25 июля 1914 г., т.е. от предъявления Сербии ультиматума до получения сербского ответа Австро-Венгрии, для него, Сазонова, - при том, что он вполне рассчитывал на помощь французского правительства, - важнее всего было "добиться, без всякого промедления, открытого заявления великобританского правительства о его солидарности с Россией и Францией в австро-сербском столкновении", причем, хотя удар исходил из Вены, в первую очередь следовало воздействовать на Берлин [3. С. 217]. Но 24 июля состоялась встреча Сазонова и французского посла в С.- Петербурге М. Палеолога с британским послом в российской столице Дж. Бью-кененом, в ходе которой ему были сообщены секретные решения, согласованные между российским императором Николаем II и французским президентом Р. Пуанкаре


Чуканов Михаил Юрьевич - канд. ист. наук, г. Калуга.

1 В коллективном труде, посвященном истории внешней политики России в конце XIX - начале XX в., об этом есть только одно упоминание (см.: [1. С. 437]).

стр. 82


во время официального визита последнего в Россию. Дж. Бьюкенен холодно заявил, что не может "подать никакой надежды на то, что Правительство Его Величества сделает какую-либо декларацию солидарности, которая повлечет за собой обязательство поддержать Францию и Россию силой оружия. Мы непосредственно не заинтересованы в Сербии, - сказал он, - и общественное мнение в Англии никогда не одобрит войну от своего имени [ради нее]". Позже он следующим образом резюмировал сказанные в продолжение дискуссии слова русского министра иностранных дел, которые нельзя было интерпретировать иначе, как переданное через посредника предупреждение британскому государственному секретарю по иностранным делам Э. Грею: "Если война действительно разразится, мы раньше или позже будем втянуты в нее, но если мы не будем делать общее дело с Францией и Россией с самого начала, мы с большой вероятностью окажем услугу войне и сыграем "некрасивую роль" (should not have played a "beau role")" [4. N 101. P. 80-81].

Между тем еще в начале июльского кризиса британское дипломатическое ведомство Форин оффис и, в первую очередь, лично государственный секретарь Э. Грей избрали метод косвенного воздействия на Вену, С.-Петербург и Белград, предложив "посредничество Германии в отношении Австрии, посредничество Франции в отношении России и посредничество России в отношении Сербии" [5. С. 67]. В последнем случае, по замыслу Грея, С.-Петербург должен был воздействовать на сербское правительство с тем, чтобы оно проявило уступчивость в вопросе о расследовании сараевского убийства, и подчеркнуть дружественный характер русской политики по отношению к Берлину [6. S. 334]. Со своей стороны, Грей 24 июля в телеграмме британскому поверенному в делах в Белграде Д. Кракенторпу рекомендовал, чтобы Сербия заранее выразила "озабоченность и сожаление по поводу того, что какие-либо должностные лица... были соучастниками убийства эрцгерцога", и, "если это будет доказано", обещала предоставить полную сатисфакцию. В отношении остального содержания ультиматума Грей выразил мнение, что "сербское правительство должно ответить так, как оно считает, что этого требуют интересы Сербии", и в то же время намекнул, что единственным шансом избежать войны для нее было бы "дать благоприятный ответ на столько пунктов, на сколько возможно в течение отведенного лимита времени, и не встречать австрийское требование чистым отказом" [4. N 102. Р. 82].

В тот же день, несколько ранее, Грей в беседе с германским послом в Лондоне князем К.-М. Лихновским, исходя из того, что конфликт между Австро-Венгрией и Сербией вызвал бы "опасное напряжение" также в отношениях между Австро- Венгрией и Россией, поднял вопрос о том, что "четыре непосредственно не причастных к конфликту государства - Англия, Германия, Франция и Италия, - должны взять на себя посредничество между Россией и Австро-Венгрией" [2. Bd. I. N 157. S. 155]. По справедливому замечанию видного французского историка международных отношений П. Ренувена, высказанному им в ранней работе "Непосредственные причины войны", этот проект четверного посредничества основывался "на различии между австро- сербским разногласием и австро-русским конфликтом" и, таким образом, не противоречил тезису о локализации [7. Р. 82]. Вместе с тем Грей обратил внимание Лихновского на опасность европейской войны, которая "в случае, если Австрия вступит на сербскую территорию, продвинется совсем близко". С помощью не столь уж хитрого приема - перечисления участников конфликта, при котором преднамеренно была опущена Великобритания, - государственный секретарь попытался внедрить в сознание посла иллюзию, что последняя сохранит-де нейтралитет. "Последствия такой войны вчетвером - он ясно подчеркнул число четыре и имел в виду Россию, Австро-Венгрию, Германию и Францию, - являются совершенно непредвидимыми" [2. Bd. I. N 157. S. 155] 2 .


2 Тот же прием Грей применил в беседе с австро- венгерским послом в Лондоне графом А. Менсдорфом, состоявшейся 23 июля 1914 г. (см.: [4. N 86. Р. 70]).

стр. 83


Стоит упомянуть, что при чтении этого места телеграммы, отправленной по итогам беседы Лихновского, германский император Вильгельм II не задался вопросом о том, какова будет позиция Великобритании и, следовательно, попался на психологическую уловку Грея, заметив лишь в связи с приведенным перечислением держав, что Грей "забывает" Италию - которая вместе с Германией и Австро-Венгрией состояла в Тройственном союзе 3 и должна была, с точки зрения кайзера, выступить на их стороне, сделав общее соотношение сил несколько более благоприятным для этого военно-политического блока. Но на полях представленной ему копии телеграммы посла в Лондоне германский император высказался против идеи "сделать в Вене представление в смысле продления срока (ультиматума. - М.Ч. )", - написав "бесполезно", и все же в связи с заключительной фразой "тогда, пожалуй, может быть найден выход ", поставил один вопросительный и два восклицательных знака [2. Bd. I. N 157. S. 155. Anm, 12]. Это, вероятно, первый намек на замысел "остановки в Белграде", который можно найти в источниках об июльском кризисе 1914 г.

Грея не смутил разрыв Австро-Венгрией 25 июля, по истечении срока ультиматума, дипломатических отношений с Сербией. В этот день он телеграфировал Бьюкенену, что, ввиду неизбежности проведения Россией и Австро-Венгрией мобилизаций друг против друга, "единственный шанс мира... для других четырех держав состоит в том, чтобы объединиться в обращении к австрийскому и русскому правительствам с призывом не пересекать границу, и дать время четырем державам, действуя в Вене и С.-Петербурге, провести расследование и договориться по всем вопросам" [9. Vol. I. P. 307]. Но уже на следующий день, 26 июля, идея четвертого посредничества трансформировалась в идею конференции французского, германского и итальянского послов в Лондоне под председательством самого Грея. В случае согласия Франции, Германии и Италии на такую конференцию, одновременно в Белграде, Вене и С.- Петербурге был бы предпринят демарш с требованием приостановки "всех активных военных операций в ожидании результатов конференции" [7. Р. 99]. Между первым предложением Грея о четверном посредничестве в Вене и в С.-Петербурге и его вторым предложением о конференции послов в Лондоне было, по оценке Ренувена, различие. В первом случае британский государственный секретарь по иностранным делам "только мысленно представлял себе гипотезу австро-русского конфликта, к улаживанию которого он намеревался приложить усилие: не было вопроса о том, чтобы вмешиваться в конфликт между Австрией и Сербией... Но теперь дело принимало совершенно другой оборот: нужно было прямым вмешательством урегулировать австро-сербский конфликт; нужно было избежать того, чтобы на Дунае и Саве могла внезапно возникнуть локальная война. В общей сложности, Австрия добилась бы дипломатической сатисфакции, но она отказалась бы от надежды на военный успех" [7. Р. 99-100].

Не удивительно, что проект созыва конференции встретил противодействие со стороны Германии, претендовавшей на "право" запрещать другим великим державам вмешиваться в конфликт между Австро-Венгрией и Сербией. По мнению германского статс-секретаря по иностранным делам Г. фон Ягова, высказанному в беседе с британским послом в Берлине Э. Гошеном 27 июля, конференция "практически равнялась бы третейскому суду и могла бы... быть созвана только по просьбе Австрии и России". На следующий день, 28 июля, германский рейхсканцлер Т. фон Бетман-Гольвег в беседе с ним же пошел еще дальше, сказав, что "такая конференция, по его мнению, имела бы вид "ареопага", включающего в себя по две державы от каждой группировки и заседающего для вынесения приговора в отношении двух остальных держав" [9. Vol. I. P. 309-310].


3 Пятый союзный договор между Германией, Австро- Венгрией и Италией был подписан в Вене 5 декабря 1912 г. вместе с двумя дополнительными протоколами [2. Bd. IV. S. 105-110]. Эти международно-правовые акты действовали непосредственно перед Первой мировой войной. В "Дипломатическом словаре" в статье "Тройственный союз" [8. Т. III. С. 482-483] о них не упоминается.

стр. 84


Еще 25 июля, вскоре после разрыва дипломатических отношений с Сербией, австро-венгерский монарх Франц- Иосиф I подписал приказ о частичной мобилизации австро- венгерской армии, начиная с 28 июля [6. S. 345-347]. Следует отметить также, что в тот же день, 25 июля 1914 г., Николай II утвердил решения совета министров Российской империи: 1) одобрил объявление "в зависимости от хода дел" мобилизации четырех военных округов - Киевского, Одесского, Московского и Казанского, а также Черноморского флота, (собственноручно добавив к этому Балтийский флот); 2) утвердил также предложение Сазонова "посоветовать сербскому правительству на случай, если положение Сербии таково, что она собственными силами не может защищаться против возможного вооруженного наступления Австро- Венгрии, не противодействовать вооруженному вторжению на сербскую территорию, если таковое вторжение последует, и заявить, что Сербия уступает силе и вручает свою судьбу решению великих держав" [10. N 19].

27 июля Грей принял германского и австро-венгерского послов в Лондоне князя К.-М. Лихновского и графа А. Менсдорфа. В беседе с первым из них, еще не зная, как отнеслось германское ведомство иностранных дел к предложению о конференции, но уже получив полный текст сербского ответа на австро-венгерский ультиматум, британский государственный секретарь по иностранным делам, в частности, сказал, что Сербия дала удовлетворительный ответ на предъявленные ей требования "в том объеме, который он никогда не считал возможным". Согласно сделанной Лихновским записи беседы с Греем, последний заявил, что такую уступчивость Сербии "можно объяснить лишь давлением Петербурга"; теперь Австро-Венгрия, со своей стороны, также должна проявить примирительный подход и рассматривать сербский ответ "либо как удовлетворительный, либо как основу для переговоров", но если она - внимание! - "перейдет к оккупации Белграда", то Россия "должна принять это как прямой вызов", и результатом этого была бы "самая страшная война, которую когда-либо видела Европа". В этой же беседе Грей выразил убеждение, что Германия и Великобритания в состоянии "уладить дело путем представлений в "умеряющем смысле"" в Петербурге и, соответственно, в Вене [2. Bd. I. N 258 S. 224-225].

Что касается Менсдорфа, то он так изложил соответствующую часть своей беседы с Греем от 27 июля: "Государственный секретарь полагал, что если мы полны решимости при всех обстоятельствах вести войну с Сербией и предполагаем, что Россия останется спокойной, то мы навлекаем на себя большой риск. Если мы можем склонить Россию к тому, чтобы остаться спокойной, то все хорошо, и ему больше нечего сказать. Если нет, то возможности и опасности не поддаются учету". Как о "симптоме беспокойства" Великобритании Грей сказал Менсдорфу, что британский военный флот, "который после маневров был сосредоточен в Портсмуте и сегодня должен был рассредоточиться, временно останется там" [11. N 10813. S. 794].

По-видимому, делая такое заявление, которое de facto означало, что Великобритания не останется нейтральной в случае европейской войны, Грей рассчитывал, что о нем вскоре станет известно германскому правительству - либо непосредственно из Лондона в результате контакта Менсдорфа с Лихновским по поводу столь серьезного предупреждения, либо через Вену, которая должна была бы придать соответствующее значение сообщению Менсдорфа и, в свою очередь, предупредить Берлин об опасности, угрожавшей германскому флоту. Во всяком случае, в сделанном задним числом в британской Голубой книге обзоре событий содержалась ссылка "на то, что английское правительство 27 июля ясно дало понять Австрии: оно не будет, если вспыхнет европейский пожар, стоять в стороне" [6. S. 343]. Менсдорф выполнил свой долг дипломата, сообщив о предупреждении Грея в Вену, но нет данных о последовавших за этим контактах с германскими представителями по этому поводу.

Та же участь постигла и другую телеграмму Менсдорфа от 27 июля - о его состоявшемся в первой половине дня, т.е. до его беседы с Греем, разговоре с Лихновским, в ходе которого тот, излагая содержание своей беседы с британским государственным секретарем по иностранным делам, сказал, в частности, что оккупация Белграда

стр. 85


австро-венгерской армией "была бы необдуманным шагом и привела бы к величайшему европейскому потрясению" [11, N 10812. S. 793].

С другой стороны, Лихновский не только передал в Берлин просьбу Грея "заставить считаться с нашим (германским. - М. Ч .) влиянием в Вене в том смысле, чтобы кое-кто рассматривал ответ из Белграда либо как удовлетворительный, либо как основу для переговоров..., путем соответствующих представлений уладить дело" [2. Bd. I. N 258. S. 225], - но и в тот же день, 27 июля, отправил еще две телеграммы, в которых от своего имени поддерживал эту просьбу и почти не употребляя придававшие его высказываниям оттенок сомнения времена конъюнктива, разъяснял возможные последствия проводимой германским правительством политики поддержки и поощрения австро- венгерского руководства в его стремлении к войне против Сербии. "Если..., - телеграфировал Лихновский, - намерение Австрии использовать теперешний повод для того, чтобы подавить Сербию (to crush Serbia, как выразился сэр Э. Грей), будет проявляться все более явно, то Англия, в этом я уверен, безусловно встанет на сторону Франции и России..." [2. Bd. I. N 265. S. 229]. По мнению германского посла в Лондоне, прошло время, когда в Форин оффисе разграничивали конфликт между Австро-Венгрией и Сербией и конфликт между Австро- Венгрией и Россией: "Взаимопонимание между Австрией и Россией покоится на улаживании австро-сербской ссоры. Без этого улаживания, согласно здешнему пониманию, всякая попытка посредничества кажется совершенно бесперспективной. Как же мне выступать за локализацию конфликта, если здесь никто не сомневается в том, что поведением Австро-Венгрии поставлены на карту серьезные русские интересы, и что Россия, если нами не будет оказано никакого давления на Австрию, сама, вопреки своему желанию, сочтет себя вынужденной вмешаться?" [2. Bd. I. N 266. S. 229-230].

Хотя за вторую и третью телеграммы от 27 июля германский посол в Лондоне "удостоился" резкой отповеди самого рейхсканцлера, подчеркнувшего, в частности, что германское правительство не может-де "посоветовать Вене... задним числом утвердить сербский ответ, который она сразу же... отклонила как неудовлетворительный" [2. Bd. II. N 279. S. I], - все же настойчивость Лихновского принесла некоторые результаты.

А именно, уже в 23 ч. 50 м. 27 июля с берлинского Главного телеграфа была отправлена телеграмма Бетман-Гольвега германскому послу в Вене Г. фон Чиршки, в которой воспроизводилось заявление Грея в том виде, как его передал Лихновский, т.е. с предложением, чтобы Германия побудила Австро-Венгрию достигнуть соглашения с Россией на основе сербского ответа при исключении военных мер против Сербии. Правда, это было сделано только потому, что у германского правительства, по сути дела, не было другого выхода как по внешне-, так и по внутриполитическим соображениям, о чем прямо говорилось в телеграмме. "Наше положение, - указывал рейхсканцлер, - является тем более трудным, чем внешне более далеко Сербия пошла на уступки" [2. Bd. I. N 277. S. 241]. Это - редкое по откровенности признание в пособничестве австро-венгерской агрессии и в собственных агрессивных замыслах со стороны германского государственного деятеля. Но что конкретно Бетман-Гольвег предписывал Чиршки предпринять в связи с предложением Грея? "После того, как мы уже отвергли - значится в телеграмме - английское предложение о конференции, нам невозможно a limine отклонить и эту английскую инициативу... Мы не можем поэтому отказаться от роли посредника и должны передать английское предложение венскому кабинету на обсуждение... Узнайте мнение графа Берхтольда об английской инициативе, а также о желании господина Сазонова вести переговоры непосредственно с Веной" [2. Bd. I. N 277. S. 241].

Опасаясь, как бы австро-венгерский общий министр иностранных дел Л. Берхтольд и австро-венгерское руководство в целом не отнеслись всерьез к "английской инициативе" (при этом, разумеется, не рассчитывая на ее принятие), германский статс-секретарь по иностранным делам Г. фон Ягов - причем еще до того, как телеграмма Бетман- Гольвега была отправлена Чиршки, - пригласил к себе австро- венгерского

стр. 86


посла в Берлине Л. Седьени-Марича и строго доверительно заявил ему, "что в ближайшее время посреднические предложения Англии через германское правительство, вероятно, будут доведены до сведения Берхтольда" [11. N 10793. S. 778].

Седьени был стар, к тому же его немецкий язык был далек от совершенства с точки зрения стилистики, но все же он уловил и, как умел, изложил суть высказываний Ягова. Старый дипломат понял также основные мотивы, которыми руководствовался статс-секретарь, - стремление углубить эвентуальные разногласия между Великобританией, с одной стороны, и Францией и Россией - с другой, и заботу о том, как бы британская сторона не отключила кабель между Лондоном и Берлином, по которому в столицу Германии передавались телеграммы Лихновского, а оттуда - инструкции Ведомства иностранных дел германскому посольству. Соответствующий отрывок из телеграммы Седьени Берхтольду от 27 июля показывает это со всей определенностью: "Германское правительство самым обязывающим образом заверяет, что оно никоим образом не отождествляет себя с этими предложениями, даже решительно против их принятия во внимание и передает их только для того, чтобы пойти навстречу английской просьбе. Он (Ягов. - М. Ч .) исходит из той точки зрения, что имеет большое значение то, что Англия в теперешний момент не делает общее дело с Россией и Францией. Поэтому следует избежать всего, чтобы не прервалась до сих пор хорошо функционирующая связь (букв.: проволока. - М. Ч. ) между Германией и Англией. Если бы сейчас Германия просто заявила сэру Эдварду Грею, что она не хочет передавать Австро-Венгрии его пожелания, которые при посредничестве Германии скорее были бы учтены нами, то наступило бы именно это вышеупомянутое состояние, которого безусловно следует избежать (т.е. был бы отключен кабель. - М.Ч .)"[11.N 10793. S. 778].

Таким образом, при всей тяжеловесности стиля, смысл телеграммы австро-венгерского посла в Берлине вовсе не "фантастичен", как утверждали непосредственно после Первой мировой войны германские историки и отставные государственные деятели, в том числе Бетман-Гольвег и Ягов [7. Р. 123], - напротив, этот документ достоверен также в том отношении, что он наглядно показывает двойную игру германской дипломатии, с одной стороны, соблюдавшей чисто внешнюю лояльность по отношению к Форин оффису, а с другой - побуждавшей австро-венгерское руководство к дальнейшей "непримиримости".

В начале утра 28 июля германский император просматривал доставленные ему дипломатические документы, в том числе полный текст сербского ответа на австро-венгерский ультиматум и - это нужно особо отметить - телеграмму Лихновского с изложением просьбы Грея дать Вене "совет умеренности". При чтении сербского ответа Вильгельм II отметил те его пункты, в которых сербское правительство обязывалось во время ближайшего пересмотра Конституции добиться внесения в статью 22-ю поправки, позволяющей конфисковывать печатные издания, "чья общая тенденция была бы направлена против территориальной целостности Австро-Венгрии"; заявляло о том, что оно примет требование австро-венгерского правительства и "распустит общество Народна Одбрана 4 и всякое другое общество, которое действовало бы против Австро-Венгрии"; заявляло о том, что оно допустит сотрудничество органов австро- венгерского правительства в подавлении "подрывного" движения, направленного против территориальной целостности монархии, которое "соответствовало бы принципам международного права и уголовного процесса, равно как и принципам добрососедства". На полях сербского ответа против "слов непокорности" 5 ("Что касается участия в этом расследовании агентов австро-венгерских властей, которые были бы делегированы с этой целью императорским и королевским правительством, [сербское] королевское правительство не может принять этого, так как это было бы нарушением Конституции и закона об уголовном процессе. Однако,


4 Народная Оборона.

5 Выражение из романа Д. Чосича "Время смерти".

стр. 87


в конкретных случаях, сообщения о результатах расследования, о которых идет речь, могли бы предоставляться австро-венгерским органам") - германский император написал: "Контроль ведь может быть поручен миссии". Таким образом, он считал допустимым, чтобы австро-венгерское дипломатическое представительство в Белграде стало центром вмешательства во внутренние дела Сербии. Тем не менее, в целом, он нашел ответ почти удовлетворительным. Свое общее впечатление Вильгельм II резюмировал в замечании, лишний раз подтверждающем непримиримость австро-венгерского руководства: "Блестящий успех для срока всего в 48 часов! Это - больше, чем можно было ожидать! Большой моральный успех для Вены; но тем самым отпадает всякое основание для войны, и Гизль (австро- венгерский посланник в Сербии. - М. Ч. ) должен был бы спокойно оставаться в Белграде! В ответ на это я никогда не отдал бы приказ о мобилизации!" [2. Bd. I. N 271. S. 235-237].

Дал ли Вильгельм II в этой связи "совет умеренности" австро- венгерскому руководству? Дал, но прямо противоположный, с точки зрения содержания пожеланиям Грея. Для того, чтобы сербское правительство выполнило свои обещания, германский император предложил "прибегнуть к douce violence 6 ... сделать так, чтобы Австрия оккупировала залог (здесь и далее в оригинале разрядка. - М. Ч .) (Белград) ради принуждения к выполнению обещаний и сохраняла его до тех пор, пока требования не будут выполнены фактически. Это необходимо также, чтобы дать в 3-й раз напрасно мобилизованной армии внешнюю satisfaction d'honneur 7 , видимость успеха по отношению к загранице, и позволить ей сознавать, что она, по крайней мере, находилась на чужой территории". В цитируемом письме фон Ягову Вильгельм II далее высокомерно заявлял: "На этой основе я готов посредничать [с целью достижения] мира в Австрии. Идущие вразрез с этим предложения или протесты других государств я безусловно отклонил бы, тем более, что все они более или менее открыто взывают ко Мне [с просьбами] помочь сохранить мир. Это я сделаю в присущей Мне манере, причем столь бережно в отношении национального чувства Австрии и в отношении боевой чести ее армии, как [только] возможно... Итак, она должна безусловно иметь видимую satisfaction d' honneur; это - предпосылка для моего сотрудничества" [2. Bd. II. N 293. S.16- 17].

Что касается уместности инициативы об "остановке в Белграде" с точки зрения австро-венгерского руководства, то следует привести рассуждение видного историка Первой мировой войны, соредактора четырехтомного собрания германских дипломатических документов периода июльского кризиса графа М. Монжела: "Ограничение операций Белградом и окрестностями было бы просто осуществить, если бы австрийский план войны предусматривал непосредственное наступление в этот район. Конрад (начальник австро-венгерского генерального штаба. - М.Ч. ), однако, хотел назначить наступление на широких обходных путях в северо-западной части Королевства (Сербии. - М.Ч. ), так что оно должно было идти по наихудшим коммуникациям половины Северной Сербии с запада на восток, пока не достигло бы столицы. В эту стратегическую тайну в Берлине не были посвящены, в противном случае меньше делали бы ударение на слове "Белград"" (цит. по: [12. S. 678-679]).

Тем не менее, германское правительство настаивало на том, чтобы австро-венгерская армия, начав военные действия, все же произвела "остановку в Белграде". Это показывает, в частности, телеграмма Бетман-Гольвега Чиршки от 28 июля. В ней рейхсканцлер отмечал, что, ввиду того, что Сербия в значительной мере пошла навстречу предъявленным ей требованиям, австро-венгерскому руководству, при его "совершенно непримиримой позиции" следует "считаться с постепенным изменением общественного мнения во всей Европе". Вследствие такой позиции политического руководства монархии и того, что, по сообщениям австро- венгерского генерального


6 Мягкое насилие (фр.).

7 Удовлетворение чести (фр.)

стр. 88


штаба, "активное военное выступление против Сербии будет возможно только 12 августа", германское правительство, перед лицом предложений о посредничестве и конференции, оказалось в "исключительно тяжелом положении .... и, если оно и далее будет держаться за свою прежнюю пассивную позицию (Zuruckhaltung) по отношению к таким предложениям, позор (Odium) того, что оно несет ответственность за мировую войну, в конце концов и в глазах немецкого народа достанется ему". Следующие два предложения телеграммы Бетман- Гольвега германскому послу в Вене наглядно вскрывают тот факт, что именно германское правительство стремилось, вместе со своим австро-венгерским союзником, к развязыванию мировой войны, при этом для него было категорическим императивом переложить ответственность на своего главного противника - Россию. "На такой основе, однако, - значится в телеграмме, - нельзя начинать и вести успешную войну на трех фронтах. Настоятельная необходимость состоит в том, чтобы ответственность за эвентуальное распространение конфликта на непосредственно не причастных [к нему] при всех обстоятельствах несла Россия" [2. Bd. II. N 323. S. 30- 39] 8 .

Излагая в телеграмме, адресованной Чиршки, "высочайшее мнение" Вильгельма II, рейхсканцлер писал, однако, что "раз уж началась мобилизация австро-венгерской армии, [то] уже боевая честь требует вступления в Сербию. Оно (русское правительство - М. Ч. ) сумеет ... примириться с этой мыслью тем более, если венский кабинет повторит в Петербурге определенное заявление, что он совершенно далек от [мысли о] территориальных приобретениях в Сербии, и его военные меры имеют целью лишь временную оккупацию Белграда и других населенных пунктов сербской территории... Оккупация (Besetzung) мыслится подобно германской оккупации (Okkupation) во Франции после Франкфуртского мира для обеспечения выполнения требования о возмещении военных убытков. Как только австрийские требования будут выполнены, произойдет эвакуация. Если русское правительство не признает обоснованность этой точки зрения, то оно будет иметь против себя общественное мнение всей Европы". Поручая Чиршки "срочно и настоятельно объясниться в этом смысле" с Берхтольдом, Бетман-Гольвег вместе с тем предписывал германскому послу в Вене "тщательно избегать [того], чтобы возникло впечатление, будто бы желаем сдержать Австрию. Дело идет лишь о том, чтобы найти способ (Modus), который сделает возможным осуществление цели, к которой стремится Австро-Венгрия, - перерезать жизненный нерв великосербской пропаганды, не развязывая в то же время мировой войны, а если ее в конце концов нельзя избежать, - по возможности улучшить для нас условия, при которых ее нужно вести" [2. Bd. II. N 323. S. 38- 39].

Отправив телеграмму для Чиршки, Бетман-Гольвег послал также "всеподданнейшую записку" Вильгельму II, в которой высказал мнение, что с предписанным германским императором демаршем в Вене согласовывалось бы направление им личной телеграммы российскому императору. "Такая телеграмма, - разъяснял рейхсканцлер, - если бы затем все же дело должно было дойти до войны, в самом ясном виде показала бы вину России". Доведение до ее сведения идеи об "остановке в Белграде" следовало, полагал он, возложить на австро-венгерскую дипломатию: "Графу Пурталесу указано сказать г-ну Сазонову, что В. В-во стремятся побудить Вену к откровенному обмену мнениями с Петербургом с той целью, чтобы выяснить и объем австрийского образа действия в Сербии (на полях против этих слов Вильгельм II


8 Для дальнейшего существенно важен тот факт, что еще 19 июля австро-венгерский общий совет министров принял секретное решение о целях войны против Сербии, которое устанавливало, что "тотчас же с началом войны иностранным державам будет заявлено, что монархия не ведет завоевательной войны и не предусматривает присоединения королевства", и в то же время не исключало ни "стратегически важных исправлений границы", ни "уменьшения Сербии в пользу других государств", ни "эвентуально необходимой временной оккупации частей сербской территории" [13, N 2. S. 153-154]. 26 июля Бетман- Гольвег телеграфировал германскому послу в С.-Петербурге Ф. фон Пурталесу: "После того, как граф Берхтольд заявил России, что Австрия не планирует территориального приобретения в Сербии, а только хочет установить спокойствие, сохранение европейского мира зависит только от России" [2. Bd. I. N 198. S. 184].

стр. 89


сделал помету: "хорошо". - М.Ч .) недвусмысленным и, надо надеяться, удовлетворяющим Россию способом. Происшедшее тем временем объявление войны ничего не изменит в этом" [2. Bd. II. N 308. S. 27].

Однако уже на следующий день, 29 июля, германскому послу в Вене была вручена памятная записка австро-венгерского общего министерства иностранных дел, представлявшая собой ответ на переданную германским правительством, благодаря настойчивости Лихновского, просьбу Грея. В документе недвусмысленно опровергалось предположение Бетман-Гольвега, что Россия может спокойно принять объявление Австро-Венгрией войны Сербии, которое, якобы, ничего не изменило в соотношении сил на европейском континенте. Тон памятной записки был вызывающим по отношению не только к Великобритании, но и, пожалуй, к Германии, однако в последнем случае дерзость австро- венгерского руководства была не только терпима, но и, пожалуй, поощряема. "... Имп. и кор. правительство, - говорилось в памятной записке, - должно указать на то, что оно ... больше не в состоянии занять позицию по отношению к сербской ответной ноте в соответствии с английской инициативой, так как в момент принятого здесь германского демарша уже наступило состояние войны между монархией и Сербией, и сербскую ответную ноту, соответственно этому, уже опередили события... Если, впрочем, английский кабинет окажется готов воспользоваться своим влиянием на русское правительство для сохранения мира между великими державами и локализации войны, навязанной нам многолетними сербскими интригами, то имп. и кор. правительство может только приветствовать это" [11. N 10941. S. 860-861].

Переписка Николая II с Вильгельмом II на завершающем этапе июльского кризиса и обстоятельства принятия Россией решения об общей мобилизации ее вооруженных сил детально проанализированы А.В. Игнатьевым в четвертом разделе XI главы заключительной книги пятитомника "История внешней политики России". Автор обращает внимание на то, что в своей второй телеграмме от 29 (16) июля царь "высказал мнение о желательности передать австро-сербский спор Гаагской конференции", каковое предложение кайзер в своем ответе "игнорировал" [1. С. 440-441]. В этой связи можно привести следующие дополнительные соображения.

Во-первых, предложение "применить к австро-сербскому конфликту гаагскую мирную процедуру" [14. С. 98] было удачным дипломатическим ходом, разбивающим замыслы германских правящих кругов переложить ответственность за развязывание мировой войны на Россию, - недаром Вильгельм II подчеркнул слова "Гаагской конференции" в полученном им тексте телеграммы и поставил на поле справа против них восклицательный знак (см.: [2. Bd. 2. N 336. S. 77]). Новый смысл приобрели слова из инструкций Бетман- Гольвега Пурталесу от 26 июля: "...Сохранение европейского мира зависит только от России". Ибо чего же добивалась Россия? На этот вопрос можно найти ответ в одном из примечаний к телеграмме Николая II кайзеру, опубликованном в допечатанном тираже "Германских документов о возникновении войны 1914 г.", где приводятся слова, пропущенные при передаче телеграммы по кабелю из Петергофа в Новый дворец, где пребывал Вильгельм П. Это примечание гласит: "В IV томе русского "Красного Архива" после [слова] "конференции" находятся слова: "с тем, чтобы предотвратить кровопролитие"" [2. Bd. II. N 336. S. 77. Anm. 4a].

Во-вторых, Николай II предложил применить наиболее прогрессивный для своего времени метод урегулирования международных споров - международное третейское разбирательство или арбитраж, т.е. "разрешение спора между сторонами третьей стороной (арбитром), решение которой обязательно для спорящих сторон" [15. С. 492], с привлечением Постоянной палаты третейского суда, образованной в соответствии с решениями созванных по инициативе России в 1899 и 1907 гг. международных Гаагских конференций мира. Причем вынесение на рассмотрение этой организации конфликта между Австро-Венгрией и Сербией в связи с расследованием убийства австрийского престолонаследника, т.е. действительно крупного междуна-

стр. 90


родного вопроса, от которого зависел мир в Европе, резко повысило бы роль и значение Палаты, которая "за свою многолетнюю деятельность... рассмотрела около трех десятков споров второстепенного характера" [15. С. 494].

В-третьих, в телеграмме Николая II учитывался сербский ответ на австро-венгерский ультиматум, а именно готовность сербского правительства "принять мирное согласие, ... передав этот вопрос на решение Гаагского международного трибунала" (при составлении ноты арбитраж в спешке был назван трибуналом, хотя следует отметить и то, что на Гаагских конференциях мира при рассмотрении вопросов об урегулировании международных споров в качестве одного из механизмов урегулирования предлагался международный трибунал). В споре между великой державой и малой страной Россия поддержала тот способ урегулирования, который предложила малая страна.

В-четвертых, если говорить об общей мобилизации российских вооруженных сил, то Николай II, хотя и не без колебаний, сдержал слово, данное им 27 июля в телеграмме сербскому престолонаследнику Александру Карагеоргиевичу: "...Ваше Высочество, можете быть уверены в том, что ни в каком случае Россия не останется равнодушной к участи Сербии" [16. N 40. С. 28]. Решение общей мобилизации было принято во второй половине дня 29 июля 1914 г., словно в ответ на известие об обстреле ("бомбардировке") Белграда австро-венгерской артиллерией с противоположного берега Дуная и с кораблей Дунайской флотилии [6. S. 362].

В тот же день, 29 июля, Грей имел еще две беседы с Лихновским. В связи с вопросом о посредничестве между Австро-Венгрией и Россией британский государственный секретарь предупредил, что оно "не может принимать форму простого побуждения России к тому, чтобы стать на чью-либо сторону, в то время как Австрия была бы свободна идти на все, что ей заблагорассудится. Это было бы не посредничество, - продолжал Грей, излагая свою первую беседу с Лихновским в телеграмме, предназначенной британскому послу в Берлине Э. Гошену, - это было бы просто оказание давления на Россию в интересах Австрии" [4. N 284. Р. 181]. Согласно телеграмме, посланной Лихновским Бетман- Гольвегу, в ответ на это он, Лихновский, сказал, что Германия рассматривала "австро-сербскую ссору" как дело, в которое она не собиралась вмешиваться, и что она не может "также требовать от Австрии никакого унижения" [2. Bd. II. N 357. S. 68]. Возражая Лихновскому, Грей продемонстрировал, с одной стороны, понимание ситуации, а с другой - имперский менталитет, в соответствии с которым великие державы имеют-де "право" унижать малые государства. Так, он сказал, что "это не вопрос унижения Австрии, это вопрос о том, сколь далеко Австрия думает идти в унижении других". По его мнению, должно "иметь место некоторое унижение Сербии", однако, если оно будет чрезмерным, то это повлечет за собой осложнения между великими державами. Относительно заверения германского посла в Лондоне, что Австро-Венгрия не будет аннексировать сербскую территорию, британский государственный секретарь по иностранным делам "заметил, что [даже не] аннексируя сербскую территорию, оставляя номинальную сербскую независимость, Австрия может превратить Сербию практически в вассальное государство, и это затронет всю позицию России на Балканах" [4. N 284. Р. 181]. В телеграмме Лихновского Бетман-Гольвегу в этой связи содержится добавление, что тем самым было бы поставлено на карту "положение России у православных христиан", и отмечается, что Грей "обронил при этом мысль: разве не возможно достигнуть взаимопонимания относительно распространения военных операций Австрии и относительно требований монархии?" [2. Bd. II. N 357. S. 68].

В телеграмме о своей второй беседе с Греем 29 июля, переданной в 18ч. 39 м. того же дня, Лихновский сообщил о повторенном ему британским государственным секретарем по иностранным делам предложении о четверном посредничестве, принять участие в котором к тому времени "в принципе" согласилось германское правительство (это "принципиальное" согласие удерживалось, однако, в тайне от германского императора). "Ему (Грею. - М. Ч .) лично казалось подходящей основой для

стр. 91


такого посредничества объявление Австрией, скажем, после оккупации Белграда или других мест своих условий (на полях представленной ему копии телеграммы Лих-новского против этого места Вильгельм II сделал помету "хорошо". - М.Ч. )... Но посредничество казалось ему настоятельно необходимым, если не должна наступить европейская катастрофа " [2. Bd. II. N 368. S. 79]. Таким образом, в новом предложении Грея комбинировались его собственные инициативы о посредничестве, соответственно конференции послов четырех великих держав в Лондоне в связи со спором между Россией и Австро-Венгрией из-за конфликта на Балканах, с инициативой Вильгельма II об "остановке в Белграде". Но это новое предложение было соединено с едва прикрытой угрозой. "Британское правительство, - передавал Лихновский слова Грея, - желает поддерживать с нами существующую до сих пор дружбу, и оно может пока конфликт ограничивается Австрией и Россией, стоять в стороне (помета Вильгельма II: "т.е. мы должны бросить Австрию на произвол судьбы, подлейше и по-мефистофелевски! Но чисто по-английски". - М.Ч. ). Если бы мы 9 , однако, втянули и Францию, то ситуация тотчас же стала бы иной, и британское правительство при таких обстоятельствах сочло бы себя вынужденным принять срочные решения (помета Вильгельма II: "уже приняты". - М.Ч. ). В этом случае нельзя было бы долго стоять в стороне и выжидать (помета Вильгельма II: "т.е. они нападут на нас". - М. Ч. ), "если война вспыхнет, это будет величайшей катастрофой, которую когда-либо видел мир"" [2. Bd. II. N 368. S. 79].

Тем не менее рассматриваемая телеграмма Лихновского была полна радужных надежд в связи с тем, что Великобритания была согласна "умиротворить" Австро-Венгрию в ущерб Сербии: "Моему итальянскому коллеге (итальянскому послу в Лондоне маркизу Г. Империали. - М. Ч .), который только что покинул меня, сэр Э. Грей сказал, что он полагает, что в случае, если будет принято посредничество, чтобы быть в состоянии предоставить Австрии любую возможную сатисфакцию, унизительное отступление Австрии больше совершенно не принималось бы в расчет, так как сербы при всех случаях были бы наказаны и вынуждены при согласии России подчиниться австрийским желаниям. Австрия может, следовательно, и без войны, которая ставит под вопрос европейский мир, приобрести гарантии на будущее" [2. Bd. II. N 368. S. 80].

Зато Вильгельм II в связи с едва прикрытой дипломатическими формулировками угрозой Грея дал волю своему гневу и разразился следующей тирадой в конце предоставленной ему копии телеграммы Лихновского: "Англия открывается в тот момент, когда она придерживается мнения, что нас обложили, словно волков, и [мы] являемся, так сказать, кончеными людьми!.. Эти слова, сказанные Лихновскому, являются следствием нечистой совести, того, что у него было как раз чувство, что он должен был обмануть нас. К тому же это - фактическая угроза, сочетающаяся с блефом, чтобы оторвать нас от Австрии, помешать нам в [деле] мобилизации и переложить на нас ответственность за войну. Он знает совершенно точно, что если он скажет только одно-единственное серьезное, резкое, удерживающее слово в Париже и Петербурге и призовет их к нейтралитету, оба тотчас же останутся спокойными. Однако он остерегается сказать это слово, а угрожает нам вместо этого! Обыкновенный подлец! Теперь одна Англия несет ответственность за войну и мир, а не мы! Это должно быть выяснено также публично" [2. Bd. II. N 368. S. 80].

Содержание двух телеграмм Лихновского от 29 июля с указаниями рейхсканцлера было сообщено германскому послу в Вене, однако исполнение этих указаний - в который раз за время июльского кризиса! - отставало от хода дипломатических переговоров между великими державами.

Так, 30 июля в 12 ч. 30 м. с берлинского Главного телеграфа была отправлена в Вену имевшая исходящий номер 190 телеграмма за подписью Бетман-Гольвега,


9 Местоимение "мы" дважды подчеркнуто Вильгельмом II.

стр. 92


которая включала в себя два отрывка из первой телеграммы Лихновского от 29 июля. Особое значение имел второй отрывок, где говорилось, что Грей сообщил Лихновскому, "что сербский поверенный в делах в Риме заявил маркизу ди Сан Джулиано (итальянский министр иностранных дел. - М. Ч. ), что, при условии известного разъяснения способа участия австрийских агентов, Сербия была бы склонна проглотить также статьи 5 и б австрийской ноты, т.е., следовательно, все требования" [2. Bd. II. N 357. S. 69]. В этой связи рейхсканцлер предписал Чиршки: "Прошу немедленно сообщить вышеизложенное графу Берхтольду и добавить, что мы считаем такого рода уступчивость Сербии подходящей основой для переговоров на основании оккупации части сербской территории в качестве залога" [2. Bd. II. N 384. S. 106].

Ближайшая по времени телеграмма из Вены пришла перед этим в 1 ч. 50 м. ночи (входящая отметка о поступлении - 30 июня до полудня) и относилась к отправленной еще 28 июля телеграмме Бетман-Гольвега в соответствии с "высочайшим повелением" Вильгельма II по поводу оккупации австро- венгерской армией главного города Сербии. Эта "ночная" телеграмма стоит того, чтобы привести ее текст полностью: "Поручение исполнено. Граф Берхтольд благодарит за [проявленную] инициативу. Министр готов еще раз повторить заявление относительно территориальной незаинтересованности, которое он уже сделал в Петербурге и через русского представителя здесь. Что касается дальнейшего заявления относительно военных мер, граф Берхтольд сказал о невозможности дать мне ответ немедленно.

Несмотря на представление относительно срочности дела, я до сегодняшнего вечера не получил никаких дальнейших сообщений. Чиршки " [2. Bd. II. N 388. S. 109].

Приведенная телеграмма вызвала переполох в германском Ведомстве иностранных дел - ведь политико-дипломатическая ситуация была уже принципиально иной. Правда, она не исключала оккупацию австро-венгерской армией части сербской территории в качестве "залога", но теперь Германии, в случае отклонения австро-венгерским руководством четверного посредничества в какой-либо форме, грозила большая опасность. Для исполнения Чиршки в Вену была отправлена телеграмма с выдержками из первой беседы Лихновского с Греем, а существо дела заключалось во второй беседе, в ходе которой британский государственный секретарь по иностранным делам высказал свою едва прикрытую угрозу в адрес Германии.

Срочно были приняты соответствующие меры, и в 2 ч. 55 м. ночи 30 июля на Главный телеграф поступила телеграмма Бетман-Гольвега для Чиршки, черновик которой был написан Яговом. В ней полностью воспроизводилась телеграмма Лихновского с изложением его второй беседы с Греем от 29 июля и давалось следующее резюме положения: "Мы стоим, таким образом, перед [лицом] конфликта (Conflagration), в котором Англия выступила бы против нас, [а] Италия и Румыния, по всем признакам, - не с нами, и мы вдвоем противостояли бы четырем державам. На долю Германии вследствие враждебности Англии выпала бы главная тяжесть борьбы". Далее в этой телеграмме, имевшей исходящий номер 192, содержалась аргументация, которую Чиршки должен был развить перед австро-венгерским руководством: "Политический престиж Австрии, боевая честь ее армии, равно как ее оправданные (berechtigten) притязания по отношению к Сербии могли бы быть в достаточной степени обеспечены оккупацией Белграда или других мест. Ее положение на Балканах, как и по отношению к России, вновь сделалось бы сильным". И в заключение - предписание Чиршки в сочетании с призывом подумать о возможных последствиях, обращенным к австро-венгерскому руководству: "При этих обстоятельствах мы должны срочно и настоятельно представить на рассмотрение венского кабинета принятие посредничества на данных почетных условиях. Ответственность за наступившие в противном случае последствия была бы для Австрии и [для] нас необычайно тяжелой" [2. Bd. II. N 395. S. 114].

Ровно через 5 минут, в 3 ч. 00 м. на Главный телеграф поступила еще одна телеграмма рейхсканцлера для германского посла в Вене (исходящий номер - 193), в

стр. 93


которой приводилась (в несколько сокращенном виде) телеграмма германского посла в С.-Петербурге Ф. фон Пурталеса от 29 июля. Соглашаясь с австро-венгерской точкой зрения относительно невозможности вести переговоры с Сербией, с которой Австро-Венгрия находилась в состоянии войны, Бетман-Гольвег считал вместе с тем "тяжелой ошибкой" отказ австро-венгерского руководства от всякого обмена мнениями с российской дипломатией, "так как он просто провоцирует военное (kriegerischen) вмешательство России, избежать которого заинтересована в первую очередь Австро-Венгрия". Далее, с учетом общей ситуации, в рассматриваемой телеграмме говорилось: "Мы, правда, готовы выполнить наш союзнический долг, но должны отказаться позволить Вене необдуманно (leichtfertig) и без учета наших советов втянуть нас в мировой пожар. И в итальянском вопросе Вена, по-видимому, пренебрегает нашими советами". В заключение в телеграмме содержалась просьба "немедленно со всей настойчивостью и большей серьезностью высказаться [в этом смысле] перед графом Берхтольдом" [2. Bd. II. N 396. S. 115].

Днем 30 июля в Вене Чиршки выполнил инструкции Бетман- Гольвега, содержавшиеся в его телеграммах N 190 и N 192, а также в примыкавшей к последней по своему содержанию телеграмме N 193.

В телеграмме, отправленной в 15 ч. 20 м., германский посол в Вене рассеял иллюзии рейхсканцлера относительно перспективы мирного разрешения конфликта благодаря уступчивости Сербии. Чиршки сообщил в Берлин "разъяснение" Бетман-Гольвегу на сей счет: "[То], что с принятием статей 5 и 6 австрийской ноты она принята в своей совокупности, - это является заблуждением, так как Сербия сделала оговорки также в различных других пунктах. Полного принятия требований ноты было достаточно для здешних [людей] (fur hier), пока мирный исход конфликта между Сербией и монархией еще подлежал обсуждению. Теперь, после наступления состояния войны, условия Австрии должны были бы, естественно, звучать иначе" [2. Bd. II. N 432. S. 146].

Что касается телеграммы Чиршки, переданной из Вены в 17 ч. 22 м. и сообщавшей об исполнении поручения "срочно и настоятельно представить на рассмотрение венского кабинета принятие посредничества на данных почетных условиях", то она была краткой: "Поручение исполнено самым настоятельным образом. Граф Берхтольд по испрошении повеления императора Франца-Иосифа даст срочный ответ" [2. Bd. II. N 434. S. 147]. Эта телеграмма поступила в Берлин уже в 17 ч. 56 м., а в 20 ч. 45 м. на основании дополнительных сведений Бетман-Гольвег телеграфировал Вильгельму II: "Ответ из Вены будет здесь (в Берлине. - М. Ч. ) самое раннее завтра в середине дня, так как граф Тиса прибывает в Вену рано утром" [2. Bd. II, N 440, S. 151].

Венгерский премьер-министр граф И. Тиса в силу своей особой позиции, занятой в начале июльского кризиса [17], имел репутацию противника войны против Сербии. Однако после 12 июля, когда его доверенное лицо венгерский министр "при высочайшем дворе" барон И. Буриан был принят Францем-Иосифом I и передал венгерскому премьер-министру пожелание императора и короля о скорейшем преодолении расхождения - "которое Его Величество, впрочем, не считает существенным", - между ним и остальными государственными деятелями, входившими в состав австро-венгерского руководства [6. S. 268], Тиса, будучи лояльным подданным своего государя, пересмотрел свою первоначальную точку зрения и "14 июля... присоединился к тому большинству, которому затем 19 июля предстояло принять жестко сформулированный ультиматум, адресованный Сербии" [18. с. 598].

Благодаря соответствующему донесению Чиршки [2. Bd. I. N 51. S. 70-71] об этом стало известно в Берлине; между тем Бетман-Гольвегу была не чужда мысль использовать Тису в интересах принятия австро-венгерским руководством предложения о четверном посредничестве на основе взятия "залога". Это показывает и знаменитая телеграмма N 200, отправленная с берлинского Главного телеграфа в 21 ч. 00 м. 30 июля и поступившая в германское посольство в Вене в 3 ч. 00 м. 31 июля. В ней

стр. 94


Бетман-Гольвег, в частности, указывал Чиршки: "Если Вена... отклонит всякий переход на примирительную позицию, в особенности последнее предложение Грея (телеграмма N 192), едва ли больше возможно перекладывать на Россию ответственность за вспыхивающий европейский пожар... Это создает для нас совершенно несостоятельную позицию по отношению к собственной нации. Мы можем поэтому только настоятельно рекомендовать, чтобы Австрия приняла предложение Грея, которое во всяком отношении защищает ее позицию.

Соблаговольте, В. Пр-во, немедленно самым настоятельным образом высказаться в этом смысле перед графом Берхтольдом, эвентуально также перед графом Тисой" [2. Bd. II. N 441. S. 151-152].

Можно только строить предположения о том, какой результат имела бы беседа Чиршки с Тисой, если бы она состоялась, согласился ли бы венгерский премьер-министр поддержать предложение о четверном посредничестве на вышеуказанной основе в расчете на то, что его, как заведомо неприемлемое для себя, отклонит Россия. Все телеграммы, о которых шла речь выше, были шифрованными, и для их дешифровки требовалось известное время. Однако в 23 ч. 20 м. 30 июля с берлинского Главного телеграфа была отправлена открытым текстом подписанная Бетман-Гольвегом телеграмма N 202, гласившая: "Инструкцию N 200 прошу временно не исполнять". Эта телеграмма дошла до германского посольства в Вене быстро, поэтому с дешифровкой телеграммы N 200, пришедшей несколько позже, не спешили.

Тем временем, между 17 и 19 часами 30 июля 1914 г., в Берлине состоялось заседание королевско-прусского государственного министерства (правительства). Выступая на нем в качестве прусского министра-председателя, Бетман- Гольвег, в частности, сказал: "Со стороны германского правительства венскому правительству было рекомендовано заявить в Петербурге: Сербия только частично обещала выполнить венские пожелания, к тому же в большей мере сомнительно, сдержит ли она данные обещания. Венское правительство имеет своей целью поэтому приобрести путем временного вступления во владение (Besitznahme) гарантию в отношении [выполнения] своих требований и в отношении благонамеренного поведения (Wohlverhalten) сербского правительства. На этот вчерашний демарш сегодня еще нет ответа. Определяющим для позиции Германии являются следующие причины (здесь и далее в оригинале разрядка. - М.Ч. ): Должно придаваться величайшее значение тому, чтобы представить Россию в качестве виновной стороны, и это было бы достигнуто с помощью такого австро-венгерского заявления, которое довело бы русские утверждения ad absurdum..." 10 . В заключение своего выступления Бетман-Гольвег признал, "что все правительства - включая [правительство] России - и подавляющее большинство народов сами по себе являются миролюбивыми, но руководство утрачено, и делу уже дан ход. Как политик он, однако, до тех пор, пока его демарш в Вене не отклонен, еще не отказался от надежд и усилий, [направленных] на сохранение мира. Решение может последовать в короткое время, так как будет проложен другой маршрут". В соответствии с этим фактически желаемым "другим маршрутом" - маршрутом войны - прусское правительство наметило соответствующие мероприятия, причем собственно военные мероприятия были представлены как "чисто оборонительные" [2. Bd. II. N 456. S. 163, 164-165].

В "Германских документах о возникновении войны 1914 г." опубликован проект неотправленной телеграммы Бетман- Гольвега Чиршки, в котором задержка исполнения инструкции N 200 объясняется сообщением германского Генерального штаба о том, "что военные приготовления наших соседей, главным образом на востоке, требуют неотложного решения, если мы не хотим подвергнуться неожиданностям" [2. Bd. II. N451.5. 159].


10 До нелепости (лат.).

стр. 95


И в полном соответствии с решением, de facto принятым в Берлине, в Вену пришел стимул к решению в виде телеграммы начальника германского Генерального штаба X. фон Мольтке начальнику австро-венгерского Генерального штаба Ф. Конраду фон Хетцендорфу. Время отправления телеграммы из Берлина неизвестно, но известно, когда она была принята в Генеральном штабе в Вене - 31 июля в 7 ч. 50 м. утра. В "Германских документах..." телеграмма приводится - без гарантии правильности текста, хотя само существование телеграммы не оспаривается, - по публикации в IV томе мемуаров Конрада. Телеграмма была по-военному немногословной: "Русская мобилизация проводится до конца: Австро-Венгрия должна хорошо держаться, [т.е.] одновременно [с мобилизацией против Сербии] провести мобилизацию против России. Германия проведет мобилизацию. Италию [нужно] компенсациями принудить к [выполнению] союзнического долга" [2. Bd. II. N 451a. S. 159].

Днем 31 июля 1914 г. в Вене собрался общий совет министров Австро-Венгерской монархии. Открыв заседание, Берхтольд зачитал поденный отчет общего министерства иностранных дел от 30 июля, в котором говорилось о демарше, предпринятом Чиршки. Общий министр иностранных дел сказал, что как только германский посол изложил ему британское предложение, он сразу же заявил, что прекращение австро-венгерских военных действий против Сербии невозможно, а относительно предложения о посредничестве должен "испросить повеления" у императора и короля, а также обсудить вопрос на общем совете министров. Далее Берхтольд информировал о своей аудиенции у Франца-Иосифа I, который рекомендовал проявить предупредительность в форме ответа германскому правительству и в заключение представил свои соображения относительно такового, подчеркнув, что австро-венгерские условия должны быть приняты полностью. "Если бы акция закончилась теперь только приобретением престижа (mit einem Prestigegewinne), то она была бы, на его взгляд, совершенно напрасно предпринята. Мы не имели бы решительно ничего от простой оккупации Белграда, даже если бы Россия дала свое согласие на это. Все это было бы мишурной работой (Flitterwerk), Россия выступила бы спасительницей Сербии и, в особенности, сербской армии. Последняя осталась бы нетронутой, и мы через два-три года вновь должны были бы ожидать нападения Сербии при намного более неблагоприятных обстоятельствах" [13. N 3. S. 155-156].

Присоединившись к сказанному Берхтольдом и точно так же, как и он, выразив свою враждебность идее об обсуждении британского предложения по существу. Тиса вместе с тем проявил большую гибкость в выполнении "высочайшего пожелания" монарха. Как значится в протоколе, венгерский премьер-министр "спрашивает себя..., необходимо ли уже теперь вообще делать известными наши новые требования к Сербии державам, и предложил бы ответить на английскую инициативу в том смысле, что мы в принципе были бы готовы ближе познакомиться с таковой, и все же только при условии, что наши операции против Сербии будут продолжены, а русская мобилизация - прекращена" [13. N 3. S. 156]. Это предложение, являвшееся, по выражению К. Каутского, "истинной насмешкой над предложением мира" [19. С. 169], встретило общее одобрение присутствующих.

По словам австрийского премьер-министра графа К. Штюргка, "мысль о конференции столь одиозна для него, что он хотел бы избежать [даже] кажущегося согласия на таковую. Он считает, поэтому, предложение графа Тисы правильным". Общий министр финансов и управляющий по делам Боснии и Герцеговины Л. фон Билински счел инициативу Тисы "чрезвычайно искусной" и сказал, что выдвижением упомянутых двух условий австро-венгерское руководство выиграло бы время. "И он придерживается мнения, что не следует резко отклонять английское предложение", Присутствовавший на общем совете министров венгерский министр "при высочайшем дворе" барон И. Буриан также высказался в одобрительном смысле относительно предложения своего шефа [13. N 3. S. 156-157].

Решение, означавшее по существу признание, что австро- венгерское руководство, так же как и германское правительство, упорствует в своем стремлении вести войну

стр. 96


против Сербии, даже осознавая перспективу превращения ее в европейскую войну с неблагоприятным для Германии и Австро-Венгрии соотношением сил, было зафиксировано в протоколе следующим образом: "...Предложение графа Тисы единогласно принимается и констатируется, что существует принципиальная склонность согласиться на английское предложение при двух выдвинутых графом Тисой условиях" [13. N 3. S. 157].

Итак, задуманная, с одной стороны, как способ сохранить равновесие сил в Европе (Грей), а с другой - как способ обеспечить "боевую честь" австро-венгерской армии (Вильгельм II) - в обоих случаях ценой принесения в жертву суверенитета и территории Сербии, - идея "остановки в Белграде" была, в конечном счете, отклонена австро- венгерским руководством. По своей объективной роли она значительно способствовала развязыванию Первой мировой войны. Иначе и быть не могло при имперском менталитете, присущем большинству государственных деятелей и дипломатов великих держав.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. История внешней политики России. Конец XIX - начало XX вв. (От русско-французского союза до Октябрьской революции.) М., 1997.

2. Die Deutschen Dokumente zum Kriegsausbruch 1914. Neue, durchges. u. verm. Ausg. Berlin, 1927. Bd. I-IV.

3. Сазонов С.Д. Воспоминания. М., 1991.

4. The British Documents on the Origins of the War, 1898-1914. London, 1926. Vol. XI. The Outbreak of the War. Foreign Office Documents. June 28 th - August 4 th .

5. Ллойд-Джордж Д. Военные мемуары. М" 1934. Т. 1-11.

6. Galdntai J. Die Osterreichisch-Ungarische Monarchic und der Weltkrieg. Budapest, 1979.

7. Renouvin P. Les origines immediates de la Guerre (28 juin - 4 aoflt 1914). Deuxieme edition, revue et miseajour. Paris, 1927.

8. Дипломатический словарь. Изд. 4-е, перераб. и дополн. М., 1984-1986. Т. 1-3.

9. Grey of Fallodon. Twenty-five Years, 1892-1916. New York, 1925. Vol. 1-2.

10. Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств. М.; Л., 1935. Сер. III. Т. V.

11. Osterreich-Ungarns Aussenpolitik von der Bosnischen Krise 1908 bis zum Kriegsausbruch 1914. Wien; Leipzig, 1930.Bd.VIII.

12. Lutz H. Das Entscheidende liber den "Halt in Belgrad" // Die Kriegsschuldfrage. Berliner Monatshefte zur intemationale Aufklarung. 5. Jg. 1927. N 7. Juli.

13. Protokolle des gemeinsamen Ministerrates der Osterreichisch- Ungarischen Monarchie 1914-1918. Budapest, 1966.

14. Игнатьев А.В. Россия и происхождение Великой войны // Первая мировая война. Пролог XX века. М., 1998.

15. Международное право. М., 1974.

16. Оранжевая книга. (До войны). Сборник дипломатических документов. СПб., 1914.

17. Чуканов М.Ю. Иштван Тиса о своем "звездном часе" // Вопросы истории. 1998. N 11/12.

18. Haselsteiner H. Ungarn und Attentat von Sarajevo. Die Stellungnahme der Abgeordneten des ungarischen Reichstages in Juli 1914 // Велике силе и Србща пред први светски рат. Београд, 1976.

19. Каутский К. Как возникла мировая война. По документам германского министерства иностранных дел. М., 1924.


© library.rs

Permanent link to this publication:

https://library.rs/m/articles/view/-ОСТАНОВКА-В-БЕЛГРАДЕ-ЗАМЫСЛЫ-И-ПОПЫТКИ-ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ-1914-ГОД

Similar publications: LSerbia LWorld Y G


Publisher:

Сербиа ОнлинеContacts and other materials (articles, photo, files etc)

Author's official page at Libmonster: https://library.rs/Libmonster

Find other author's materials at: Libmonster (all the World)GoogleYandex

Permanent link for scientific papers (for citations):

М. Ю. ЧУКАНОВ, "ОСТАНОВКА В БЕЛГРАДЕ": ЗАМЫСЛЫ И ПОПЫТКИ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ (1914 ГОД) // Belgrade: Library of Serbia (LIBRARY.RS). Updated: 31.01.2022. URL: https://library.rs/m/articles/view/-ОСТАНОВКА-В-БЕЛГРАДЕ-ЗАМЫСЛЫ-И-ПОПЫТКИ-ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ-1914-ГОД (date of access: 29.03.2024).

Publication author(s) - М. Ю. ЧУКАНОВ:

М. Ю. ЧУКАНОВ → other publications, search: Libmonster SerbiaLibmonster WorldGoogleYandex

Comments:



Reviews of professional authors
Order by: 
Per page: 
 
  • There are no comments yet
Related topics
Publisher
Сербиа Онлине
Belgrade, Serbia
250 views rating
31.01.2022 (788 days ago)
0 subscribers
Rating
0 votes
Related Articles
Айзек Азимов умер... Законы роботехники, то ж... Кто Новый Мир в полях построит?
Мы живём, как во сне неразгаданном, На одной из удобных планет. Много есть, чего вовсе не надо нам, А того, что нам хочется, нет. Игорь Северянин
Мы живём словно в сне неразгаданном На одной из удобных планет Много есть, что нам вовсе не надобно А того, что нам хочется не... Игорь Северянин
The Empire says goodbye , But it doesn't go away..
All about money and Honest Anglo-Saxons and justice
Words, words, words...
Catalog: Экономика 
Words Words Words
Catalog: Экономика 
EAST IN EUROPE: DUBROVNIK TO MOSTAR
235 days ago · From Сербиа Онлине
Пока Мы, обычные люди спали, случилась Тихая Революция. Мы свернули в Новый рукав Эволюции... Новая Матрица еще не атакует, но предупреждает...
КРЕМЛЬ, "ГАЗПРОМ" И СРЕДНЯЯ АЗИЯ
305 days ago · From Сербиа Онлине

New publications:

Popular with readers:

News from other countries:

LIBRARY.RS - Serbian Digital Library

Create your author's collection of articles, books, author's works, biographies, photographic documents, files. Save forever your author's legacy in digital form. Click here to register as an author.
Library Partners

"ОСТАНОВКА В БЕЛГРАДЕ": ЗАМЫСЛЫ И ПОПЫТКИ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ (1914 ГОД)
 

Editorial Contacts
Chat for Authors: RS LIVE: We are in social networks:

About · News · For Advertisers

Serbian Digital Library ® All rights reserved.
2014-2024, LIBRARY.RS is a part of Libmonster, international library network (open map)
Keeping the heritage of Serbia


LIBMONSTER NETWORK ONE WORLD - ONE LIBRARY

US-Great Britain Sweden Serbia
Russia Belarus Ukraine Kazakhstan Moldova Tajikistan Estonia Russia-2 Belarus-2

Create and store your author's collection at Libmonster: articles, books, studies. Libmonster will spread your heritage all over the world (through a network of affiliates, partner libraries, search engines, social networks). You will be able to share a link to your profile with colleagues, students, readers and other interested parties, in order to acquaint them with your copyright heritage. Once you register, you have more than 100 tools at your disposal to build your own author collection. It's free: it was, it is, and it always will be.

Download app for Android