Гешарим. М. 1996. Иерусалим, 5756. 259 с.

Автор книги весьма интенсивно и успешно занимался историей Далмации и особенно - Дубровника в эпоху средневековья.

Проблемы, связанные с национальными взаимоотношениями в Балканском регионе, обычно оставались маргинальными в исследованиях и лекционных курсах. Рецензируемая книга включает в себя главы, посвященные Словении (1), Далмации и Дубровнику (2 - 4) особо выделяется четвертая глава, где автор на примере колоритной фигуры Д. Родригеса показывает роль венецианских негоциантов еврейского происхождения в структуре экономических связей между западноевропейскими и балканскими землями, Боснии, Сербии и Словении (5), а также очерк "о болгаро-македонском еврействе".

Автор использовал огромную литературу по истории еврейства в европейских странах и подверг анализу содержащийся в ней материал, относящийся к балканским странам. Фрейденберг сумел оригинально интерпретировать уже известные материалы и обобщить их в соответствии с четко намеченными им задачами.

Выводы относительно места еврейского элемента в социально-политической структуре государств, в состав которых входили земли балканского региона, а также роли указанного элемента в экономическом и культурном развитии южнославянских народов представляются аргументированными, объективными и учитывающими специфические условия, сложившиеся под влиянием геополитических факторов.

Книга интересно написана и содержит полезную информацию. Автор умело пользуется приемами беллетристики, что присуще было и его более ранним работам (ср. интродукцию к книге о Дубровнике и сцену в Мариборе, с которой начинается "Введение" к рецензируемой работе).

К уязвимым местам книги можно отнести не вполне корректное обращение с хронологией и историко-географическими понятиями. Название книги не вполне отражает содержание. В вводном разделе автор сам признается, что умышленно ограничил географические рамки исследования "преимущественно" славянскими странами. Точнее сказать - речь идет в основном о Словении, Далмации и Боснии, и только заключительная главка ("Кое-что о болгаро-македонском еврействе") несколько выходит за эти рамки. Впрочем авторы исторических трудов нередко дают своим работам заглавие более широкое, нежели их содержание, соответственно оговаривая указанное обстоятельство.

Более серьезные замечания вызывает подзаголовок - "На исходе средневековья". Речь в книге идет в основном о трех столетиях (конец XV - начало XIX в.). Автор имел полное право ограничить хронологические рамки исследования

стр. 172

и убедительно обосновал свой выбор. Но можно ли определять указанный период как "исход средневековья"? В исторической науке "исход средневековья" обычно датируют XV веком. (Полагаю, что он начался еще раньше: уже в XIV в. появились явственные признаки "конца феодального средневековья", отмеченные западноевропейскими историками XIX в. и нашедшие подтверждение в литературных памятниках, отразивших глубокие перемены в духовной жизни европейского общества и в истории социальных конфликтов.)

Допустим, однако, что в отношении периодизации автор придерживается особого мнения и мог бы его аргументировать. Что же касается употребления геополитических понятий, то тут налицо явная небрежность. Уже при чтении оглавления бросается в глаза странное название главы - "В боснийских, сербских и хорватских землях Боснии". Впрочем на 142 с. дано иное заглавие. Упомянутая (пятая) глава, пожалуй, наиболее уязвимая часть книги с точки зрения геополитической проблематики. Весьма спорным представляется определение "габсбургская зона", тем более, что автор непоследователен в употреблении этого понятия. Во "Введении" (с. 16), судя по физико-географическим ориентирам (междуречье Дравы, Савы и Дуная), границы зоны охватывают только территории Славонии и - отчасти - Воеводины (Срем), тогда как в начале пятой главы к этой "зоне" относятся уже и боснийские, и континентальные сербские земли. Обоснование такой эволюции на с. 142 неубедительно: по словам автора, эти земли были "либо прямо ориентированы на север, в сторону Австрийской империи, либо зависят от столкновения австрийских и османских интересов". Далее приводится дополнительная мотивировка источниковедческого характера, а именно ссылка на то, что автор располагал в основном материалами по истории двух городов - Сараево и Белграда, относящимся главным образом к XVIII веку. Можно было бы добавить, что и для "хорватского" раздела книги основой послужили источники по истории Загреба (Градеца).

Утверждение, что ситуация в сербских землях подобна положению в боснийских, представляется рискованным. Экономическое и культурное развитие боснийских и сербских земель в XVI - XVIII вв., равно как и их положение на политической карте были настолько различны, что данному вопросу следовало бы уделить больше внимания, в частности, указать на некоторые характерные черты отраслевой структуры экономики. Насколько нам известно, в Сараево эта структура развивалась преимущественно в ориентальном, а отнюдь не в "северном" направлении.

Вообще исторические судьбы Сараево и Загреба весьма несхожи. Основная часть боснийских земель была завоевана турками уже в 1464 г. и до этого времени мы практически ничего не знаем о Сараево. Историки, по-видимому, склонны считать, что этот населенный пункт превращается в крупный город (то есть торгово-ремесленный центр) уже под конец рассматриваемого в монографии периода. История же Белграда до турецкого завоевания освещена в книге гораздо ярче, хотя во многом это связано с тем, что здесь описываются военные события (например, героическая эпопея 1456 г. и трагические события борьбы между кланом Хуньяди и проавстрийской партией). Далее, если Сарево на всем протяжении XVI - XVIII вв. оставалось в составе Боснийского пашалыка, то в истории Белграда отчетливо выделяется первая половина XVIII в. (период между Пожаревацким и Белградским миром), когда город временно оказался под управлением австрийских властей. Этому периоду истории сербских земель посвящена примерно одна страница, но приведенный здесь материал подтверждает авторский вывод о вовлечении Белграда в "габсбургскую зону", чего никак нельзя сказать о боснийских землях.

В разделе "Хорватия" речь идет о Славонии, то есть именно континентальной части современного государства, и игнорируется то, что существует еще понятие "Приморская Хорватия" для обозначения земель, прилегающих к Адриатическому побережью, где находились обширные владения хорватских магнатов и порт Риека, принадлежавший непосредственно Габсбургам и получивший особые привилегии в 1525 г., а к концу XVIII в. превратившийся в значительный промышленный центр.

На 16 с. указывается, что в работе широко использовались богатые материалы дубровницких архивов, однако из примечаний к третьей главе создается впечатление, что автору не удалось их привлечь. В разделе "Хорватия" (см. с. 189), автор объясняет недостаток располагаемых им сведений "лакунами в судебных протоколах" загребской коммуны (якобы "основном источнике"). Однако, имеющиеся лакуны не столь уж значительны: во всяком случае период с 1355 г. по конец XVII в. обеспечен документами, содержащими достаточно полную информацию о внутренней жизни города.

Имеются к тому же опубликованные приходно-расходные реестры, особенно насыщенные информацией, относящейся к XVI - XVII векам. В этих реестрах содержатся упоминания о некоем горожанине еврейского происхождения по имени "Stephanus ludaeus"; судя по переписи 1553 г., он принадлежал к весьма состоятельным обитателям города, но вопрос о происхождении его состояния остается неясным, ибо в реестрах таможенной пошлины за 1544 - 1558 гг. это имя упоминается только единожды - в связи с ввозом вяленой рыбы, оцененной в незначительную сумму, то есть в среде загребского купечества середины XVI в. он должен был занимать одно из последних мест. Словом, фигура этого еврея вырисовывается из документов неясно, так что автор имел полное право пренебречь содержащейся в них информацией.

Permanent link to this publication: